Эйб очень разволновался, узнав, что у сквайра Трелони служит еще один участник наших приключений. Он упросил меня познакомить его с Беном Ганном, и я не видел причины в этом отказать. Когда нас с доктором Ливси в очередной раз пригласили в поместье, чтобы обсудить предстоящее путешествие, я захватил с собой Эйба.

Они с Беном Ганном поладили. Когда я перед уходом заглянул в сторожку нашего «островитянина», они с Эйбом сидели за столом, усыпанным крошками пирога, и были так увлечены беседой, что мне едва удалось их разлучить.

— Удивительный человек, — сказал Эйб, когда мы с ним направлялись обратно к «Адмиралу Бенбоу». — В голове не укладывается, сколько всего он повидал на своем веку.

— Что да, то да, — отозвался я, — но только многого он бы рад был никогда не видеть.

— А у кого так не бывает, мастер Джим? Все мы в переделки впутываемся. Но если есть что вспомнить, жизнь, считайте, не зря прожита.

Вечером я заметил, что Эйб куда-то исчез из зала, и сразу сказал себе, что знаю, где его искать. И верно: он нашелся у своих любимых валунов на берегу. Ветер бросал ему в лицо мелкие колкие брызги, а он только щурился, но не отрывал глаз от зеленоватых, покрытых пеной гребней волн.

Я встал рядом с ним.

— Ты бы, наверное, тоже хотел поехать? — произнес я.

В эту минуту я с раздраженной горечью думал о докторе Ливси, помешавшем моему другу исполнить мечту. Но Эйб только беззаботно отмахнулся.

— Успеется, — сказал он. — Вы ведь поедете, мастер Джим. А это все равно что частичка меня отправится в море.

Он, не оборачиваясь, протянул руку, и его пальцы, сжавшие мою ладонь, на пронизывающем ветру показались мне горячими, как стена очага, когда за окнами бушует буря.

Незадолго до отъезда сквайр Трелони затеял охоту. Она должна была состояться за два дня до нашего отбытия в Бристоль. Меня звали, но я не любил таких забав и отказался от приглашения. А на другой день из поместья передали записку от сквайра, в которой он срочно просил меня прийти.

Никаких объяснений в послании не содержалось, и речь, возможно, шла о самых обычных вопросах, которые возникают при сборах в дальний путь. Тем не менее меня охватила тревога. Я попросил Эйба побыть в зале вместо меня и отправился в дорогу.

Встреча с парой крестьян, шедших в сторону деревни, укрепила мои подозрения. Они обсуждали какой-то несчастный случай и, когда я обратился к ним с расспросами, сказали, что слышали только, будто накануне случайно ранили кого-то из охотников.

Оставшееся расстояние я почти пробежал и, совершенно запыхавшийся, взбежал на крыльцо поместья. Едва я поднял руку, чтобы постучать, дверь распахнулась и на пороге появился доктор Ливси. Вид у него был спокойный, но это ничего не означало: я-то знал, как хорошо этот человек умел владеть собой.

— Доктор! — выдохнул я, показывая ему записку. — Что…

— Ничего страшного не случилось, Джим, — сказал Ливси, опережая вопрос. — Просто кто-то из охотников случайно задел нашего сквайра. Рана не опасна, но ходить ему в ближайшее время будет нельзя.

Он проводил меня в комнату. Сквайр, бледный и насупленный, полулежал на диване, положив перебинтованную ногу на подставленную табуретку.

— Заходи, Джим! Присаживайся! — позвал он, указывая на кресло. — Видишь, какая неприятность приключилась.

— Очень больно, сэр? — спросил я, садясь.

— Пустяки! — отмахнулся сквайр. — Со мной приключались вещи и похуже. Беда не в ране, Джим, беда в том, что наш друг доктор настаивает, что мне нельзя двигаться с места.

— Категорически настаиваю, — подтвердил Ливси, занимая соседнее кресло.

Тут только я сообразил, что наше путешествие оказалось под угрозой. Несколько недель тому назад я бы обрадовался этому, но теперь меня охватило чувство разочарования. Конечно, главное, что имело значение — это здоровье сквайра. И все-таки я ничего не мог поделать с ощущением грусти.

Сквайр будто прочитал мои мысли.

— Выше голову, Джим! — воскликнул он. — Это ничего не изменит. Наше плавание не отменяется, просто ты отправляешься в путь от имени нас троих.

Я с трудом поверил своим ушам.

— Вы хотите, чтобы я поехал один? — переспросил я.

— А что остается, Джим? Дружище доктор наотрез отказался оставлять меня под присмотром другого врача.

— Верно, — сказал Ливси. — Я не могу бросить пациента.

— Но что я смогу сделать один? — поразился я.

— Вы только поглядите! — сквайр с наигранным негодованием взмахнул руками, хотя в глазах его блеснули веселые искры. — Это говорит Джим, в одиночку угнавший у пиратов «Испаньолу»! Ты, часом, не надумал состариться раньше меня, а, Джим?

Доктор улыбнулся.

— Один ты не будешь, Джим, — сказал он. — На этот раз капитан заблаговременно посвящен в цель путешествия, а это человек надежный. Я наводил о нем справки.

Сквайр сердито засопел при последних словах доктора. Наверное, ему не слишком понравилось то, что выбранного им человека проверяли. Но все мы хорошо помнили, что случилось, когда на корабле оказалась команда, созванная из случайных людей. Помнил и он сам, потому и оставил эту фразу без ответа.

— Я передам с тобой письмо капитану, — сказал он. — Объясню все случившееся.

— Но, может быть, стоит подождать вашего выздоровления? — спросил я.

Сквайр замотал головой.

— Нет, Джим, об этом и речи нет. Мы не можем столько времени держать команду и корабль без дела. И откладывать я не хочу. Не хватало еще, чтобы этот выскочка Вудворд разнюхал, где находится остров! Да и потом, я сам виноват. Не следовало мне затевать охоту перед самым отбытием. Ну да теперь ничего не поделаешь.

Он подался вперед и похлопал меня по руке.

— Поезжай в Бристоль, Джим. За нас троих поезжай. Ты справишься.

Из дома мы вышли вместе с доктором. Я был еще слегка оглушен свалившимся на меня известием, хотя и начинал стыдиться паники. Я хорошо помнил, с чем пришлось столкнуться в путешествии на остров, и понимал, что и новое плавание может оказаться небезопасным. Так неужели я поведу себя как мальчишка, который спокоен только в обществе старших товарищей? Такого со мной не случилось в прошлый раз — не произойдет и теперь.

Приняв такое решение, я взглянул на доктора. В комнате у сквайра он держался с обычной своей невозмутимостью, но теперь его лоб прорезали морщины, а взгляд сделался жестким.

Я почувствовал укол совести. Можно ли было переживать о возложенной на меня ответственности, когда совсем недавно ранили старого друга?

— Что вас тревожит, доктор? — спросил я. — Рана сквайра точно не опасна?

— Нет, Джим, слава богу, с ним ничего серьезного. И все-таки эта рана меня беспокоит.

Я с недоумением смотрел на доктора, и он пояснил:

— Не могу понять, как это произошло. Если бы мы шли пешком, можно было бы предположить, что кто-то за зеленью не заметил яркого костюма. Но как можно было случайно выстрелить в верхового?

— А как объяснил это сам охотник?

— В том-то и дело, Джим: никто не признается, что это он стрелял.

Ливси немного помолчал, глядя куда-то вдаль, а потом повернулся ко мне.

— Давай-ка зайдем к нашему другу Бену Ганну, Джим. Может статься, он приметил вчера в парке что-нибудь необычное.

Мы свернули с дороги, ведущей к воротам, на одну из тропинок, ведущих в глубину парка. Через несколько минут мы уже стояли возле сторожки: приземистого бревенчатого домишки, служившего обителью нашего островитянина.

Дверь оказалась приоткрыта, и за ней слышалась какая-то возня. Доктор постучал и крикнул в щель:

— Мистер Ганн, к вам можно?

Из дома донесся шорох, сопровождаемый невнятными причитаниями, и дверь распахнулась. Бен Ганн возник на пороге, похожий на собственное привидение, если бы он почил еще на острове. Волосы у него были всклокочены, воспаленные глаза ввалились, и под ними лежали тени, лицо приобрело желтовато-бледный оттенок. Рубаха, не заправленная в штаны, косо свисала с одного плеча.