Матушка, впрочем, учинила мне допрос, допытывалась, как я свел знакомство с Эйбом, откуда он взялся, кто его родные. Я отделался первыми пришедшими на ум отговорками. Но, по счастью, Эйб в ответ на мои осторожные попытки разузнать что-нибудь о нем хотя бы задним числом, стал охотно рассказывать о своей прежней жизни. Так я узнал, что мы с ним и в самом деле одногодки: ему, как и мне, шел девятнадцатый год. Родился он в деревушке Броудхилл, на севере, и отец его был рыбаком. В море с Хейденом-старшим приключилось несчастье: во время шторма руку ему прижало тросом к борту так, что потом пришлось отнять ее по локоть. Обезручевшего рыбака приняла под свою опеку замужняя старшая сестра Эйба. Ну а сам Эйб, оставшись не при делах, отправился куда глаза глядят, решив поискать по свету такое местечко, где он больше всего придется ко двору. Он не упоминал, где именно успел послужить раньше. Видно, там не слишком ценили его жизнерадостную беззаботность. И я от души надеялся, что здесь, в «Адмирале Бенбоу», он найдет, наконец, то, что искал: приют и друзей, которые всегда будут рады ему.
Временами, когда выдавалась свободная минута, Эйб подсаживался к кому-нибудь из посетителей, кто был не прочь поболтать. В таких случаях наши клиенты вскоре требовали кружечку и для него и охотно принимались его угощать: Эйб, чуткий слушатель и хороший рассказчик, умел располагать к себе людей.
Однажды вечером после очередной такой беседы Эйб куда-то запропастился. Поначалу я подумал, что он в погребе, потом решил, что ему вздумалось проводить кого-то из посетителей. Но время шло, ветер, частенько крепчавший к ночи, уже кружил вокруг дома, гулко ударяя по вывеске и ставням. Я забеспокоился не на шутку: у Эйба была только хлипкая куртка, которая не могла служить защитой от непогоды. Я предлагал ему теплый плащ, если приходилось выходить из дому в ненастье, и обычно Эйб надевал его. Но сейчас этот плащ так и висел на гвозде у входной двери.
Я схватил этот плащ и выбежал из дома. Казалось бы, следовало искать Эйба на дороге, уходящей в деревню, но шестое чувство повело меня к морю.
Долго блуждать в его поисках не пришлось: Эйб нашелся сразу за большим утесом. В сгущающейся темноте отчетливо была видна его фигура: он стоял, опираясь на валун, и смотрел на ревущие волны, с яростью ударяющиеся о берег.
Как я и думал, на нем была лишь его поношенная холщовая куртка. Сжимая плащ в руках, я подбежал к нему.
— Куда ты запропастился? — я старался перекричать шум моря, сливающийся с завываниями ветра.
Эйб обернулся ко мне. Даже в темноте угадывалась его улыбка.
— Вы не сердитесь, мастер Джим! — прокричал он в ответ. — Я ведь страсть как море люблю. А тут еще поговорили кое с кем, так мне совсем невмоготу сделалось: так хотелось посмотреть на волны. Гости-то по домам разошлись, я и подумал, что в трактире пока не понадоблюсь.
— Да не в том дело, Эйб! Шторм начинается, ты же замерзнешь!
С этими словами я набросил плащ Эйбу на плечи. Ветер тотчас подхватил длинные полы и обмотал ткань вокруг нас обоих. Эйб рассмеялся и принялся помогать мне выпутаться из тяжелой материи. Мне почему-то сделалось неловко, тем более что я постоянно чувствовал на себе его взгляд. Руки плохо слушались, но в конце концов мне удалось высвободиться и расправить плащ.
— Пойдем в дом, — сказал я. — Если так хочешь посмотреть на море, это можно сделать и у окна.
Эйб помотал головой.
— Это не то, мастер Джим, уж вы мне поверьте. Смотреть на море из окна — это то же самое, что утолять жажду, издалека глядя на бочонок с пивом.
Тем не менее он перехватил плащ у горла и, пригибаясь под солеными брызгами, которыми ветер обдавал нас, словно ливнем, зашагал обратно к «Адмиралу Бенбоу».
Когда мы добрались до трактира, руки у Эйба были совсем ледяные и его знобило. Боясь, как бы он не заболел, я усадил его в кресло у камина, а сам принялся готовить грог. Узнай матушка, что мы с ним только что побывали у штормящего моря, она бы и меня заставила выпить что-нибудь согревающее, но она к тому времени уже поднялась к себе и, наверное, видела десятый сон.
Несколько глотков грога вернули Эйбу румянец и прогнали озноб. Он сидел в кресле, обхватив кружку обеими руками, и смотрел в огонь.
— Так с кем ты говорил и о чем именно? — спросил я, заметив, что мыслями он витает где-то далеко отсюда.
Эйб словно очнулся от дремоты и мотнул головой.
— Не знаю их имен, — сказал он. — Вроде, один на ближайшей ферме служит, а может, оба они оттуда. Они много всего рассказывали. Мастер Джим, а вы, получается, в море ходили?
Так вот в чем было дело. Кто-то разболтал о плавании на «Испаньоле». Несколько лет прошло, а ту историю все еще вспоминали даже те, кто сам не принимал в событиях никакого участия. Я усмехнулся.
— Ходил, Эйб, всего один раз в жизни. И того раза, поверь, мне навсегда хватило.
Эйб покачал головой.
— Не поверю, мастер Джим. Кто хоть однажды морские просторы повидал, на суше привольно дышать уже не сможет.
— С тобой бы многие не огласились, — заметил я.
— И вы, мастер Джим? — он оторвался от созерцания огня и повернулся ко мне.
— Да, Эйб, уж я-то точно.
— Нет, мастер Джим, — проговорил Эйб с какой-то мягкой, спокойной уверенностью в голосе. — Вам просто в тот раз с людьми не повезло. А море тут ни при чем.
Я невольно задумался. Нельзя было не признать, что в словах моего нового приятеля скрывалась правда. Порой мне до сих пор являлась в страшных снах зловещая фигура одноногого моряка или мерещился скелет, оставшийся лежать вместо компаса под палящими лучами солнца, и тогда меня пробирала ледяная дрожь. Но плеск волн, рябь, искрящаяся на воде, скрип снастей, под который так было хорошо засыпать, — разве эти воспоминания не согревали сердце?
Признаваться в этом вслух не хотелось: мне еще предстояло самому осмыслить странное двойственное чувство. И я предпочел перевести разговор на самого Эйба.
— Ты скучаешь по морю? — спросил я.
Эйб снова уставился в огонь и кивнул.
— Да, мастер Джим. До сих пор частенько снится, что меня на волнах качает.
— Так почему же ты не нанялся на какой-нибудь корабль? — Уже сказав это, я спохватился, что мои слова могут понять превратно, и торопливо добавил: — Я не к тому, что у тебя здесь что-то не ладится, Эйб. Ты со всем отлично справляешься, и я очень благодарен тебе, да и матушка тоже. Но если гложет тоска?..
Эйб поерзал в кресле и вытянул ноги поближе к камину.
— Наняться-то не трудно, мастер Джим. Да только я всякого успел повидать и вот что скажу: в море хорошо уходить, когда есть куда возвращаться. Пока был отчий дом, я и печали не знал, пусть даже на обед порой только рыбьи хвосты доставались. А теперь дома нету.
К горлу у меня подкати комок. Сказать Эйбу мне было нечего, и я только и мог, что подлить ему еще грога.
Вечерняя прогулка Эйба к морю обошлась без последствий: он не простудился. Вообще он явно отличался отменным здоровьем и силой, в чем всем нам довольно скоро довелось убедиться.
Я, похоже, сглазил, когда говорил, что среди наших посетителей почти не бывает забияк. Однажды воскресным вечером у нас собралась шумная компания молодежи из деревни, и кое-кто и них, а именно Джейк Фишберн, подмастерье кузнеца, выпил больше, чем требовало благоразумие. Друзья пытались его урезонить, но без особого успеха. В конце концов Джейк разошелся настолько, что вскочил на стол и принялся разбрасывать тарелки. Матушка бросила на стойку полотенце, которым протирала кувшины, и закричала, чтобы он сию секунду прекратил свои выходки. Тот только отмахнулся. Приятели его переглядывались в тревоге, но как следует одернуть разбушевавшегося товарища не решались: кулаки у него были величиной с телячью голову и он явно себя не помнил. Пришлось мне самому подойти и, дернув Джейка за полу куртки, потребовать, чтобы тот унялся.
В следующий миг Джейк саданул меня ногой. Боль была такая, что некоторое время я не сомневался: треснули ребра. И ладно бы только это, но я еще и не мог дышать. Грудь словно сковало железным обручем. Я застыл, хватая ртом воздух, и в этот момент из кухни вышел Эйб. Я мог наблюдать происходящее только краем глаза: не хватало сил даже на то, чтобы повернуться. Но я хорошо видел, как он быстро обвел взглядом комнату и, оценив обстановку, даже не стал огибать мою матушку, стоявшую на дороге, а попросту легким движением перемахнул через стойку. Через секунду он уже был возле нас. Джейк все еще пьяно раскачивался на столе, и Эйб ухватил его под колени. Я толком не понял, что произошло дальше — так стремительно все случилось, да и перед глазами у меня еще висела пелена от боли. Помню только, что Эйб вынес Джейка за дверь, перекинув его через плечо, будто куль с мукой. Кто-то побежал за ними следом, матушка подбежала ко мне. Я по-прежнему хватал воздух ртом, точно выброшенная на берег рыба, и не мог даже ничего ответить на ее причитания. Все, что мне удалось сделать — это сесть на подставленный табурет. Тут вернулся Эйб. Позднее я узнал, что он отнес Джейка к колодцу, сгрузил на землю и окатил ледяной водой из ведра. Кураж из бедолаги вышибло мигом, и он остался сидеть в луже воды, растерянно хлопая глазами и пытаясь понять, зачем ему все это понадобилось. Ну а Эйб возвратился в трактир, подошел быстрым шагом, поставил меня на ноги и, обхватив сзади поперек туловища, несколько раз энергично качнул вверх-вниз.
