— Глядите, мастер Джим, здесь когда-то что-то было. Может, полка, на которой хранили запасы на холодные зимние вечера. Зерно, чтобы прорастить новый урожай. Разве стоило губить все ради юбки?

— А ради чего стоило, Эйб?

— Да кто ж его знает, мастер Джим. Разве что…

Его пальцы прикоснулись к моим волосам. Я замер; на мгновение показалось, что сердце зависло где-то в пустоте и вот-вот не забьется снова, а сорвется в бездну. Теплая ладонь легла мне на затылок, а в следующий миг я ощутил дыхание Эйба на своей щеке.

Я покривлю душой, если скажу, что не был готов к этому: я давно уже понял природу своих ночных видений. Просто я никогда не задумывался над тем, каков окажется первый шаг, и не верил, что встречу взаимность.

Надо сказать, что Эйб донельзя удачно выбрал момент. Находись мы в трактире, там, где рядом полно людей, мысли о запретности происходящего, скорее всего, остановили бы меня. Да и здесь, вдали от целого мира, будучи отрезанным от дома стеной бушующей воды, я не мог подавить смятения. Руки невольно уперлись в грудь Эйба в попытке сдержать его, но он только тихо засмеялся в темноте.

— Не бойтесь, мастер Джим, — послышался его шепот. — Никто нам здесь не помешает.

Меня смущало вовсе не то, что нас кто-то может застать, но возразить я ничего не мог: руки Эйба обвили меня и плавно потянули вниз. Мысль, что тепло этих уверенных, сильных объятий слишком не может быть преступным, подавила мои последние робкие попытки сопротивляться.

Он был опытен и ловок; много позже я сказал себе, что, наверное, был далеко не первым новичком, которому он открыл затягивающий мир запретной чувственной услады. Целуя мои губы и шею, заводя ладони под одежду, Эйб точно знал, когда я вздрогну и инстинктивно попробую отстраниться, и перехватывал каждое мое движение так, что я лишь еще крепче прижимался к нему. Я сам не заметил, как куртка моя оказалась расстегнута, а рубашка задрана вверх; Эйб наклонился, его мягкие светлые волосы приятно щекотали грудь. Он обхватил губами сосок и прикоснулся к нему кончиком языка. От испытанных ощущений дрожь тысячей мелких иголок пробежала вдоль моей спины. Даже показалось, что у меня несколько раз вырывался стон; впрочем, я не был в этом уверен. Я пребывал в слишком сильном смятении, чтобы в подробностях сохранить в памяти все случившееся тем вечером, когда наша молодая отчаянная кровь бушевала сильнее бури за обветшалыми стенами.

Лишь когда я почувствовал, что Эйб стаскивает с меня штаны, отогнанный было страх возвратился. Я не был еще готов ко всему. У меня сорвался протестующий вскрик, и я схватил Эйба за запястье.

— Не бойтесь, мастер Джим.

Мне показалось, или в голосе юного искусителя прозвучали насмешливые нотки? Эйб продолжал:

— Того, чего вы не хотите, не будет. Доверьтесь мне.

Шерстяная ткань поползла вниз, а в следующее мгновение волосы Эйба защекотали мои бедра. Я ахнул, почувствовав прикосновение языка и губ там, где меньше всего ожидал испытать нечто подобное.

О да, он был очень проворен и опытен, юный мистер Абессалом Хейден. Несколько следующих минут мне казалось, что я то взмываю куда-то, где дыхание перехватывает, как на ветру, то стремительно падаю. Даже при сильнейшей килевой качке на море сердце не летало так стремительно вверх-вниз, как под умелыми движениями языка Эйба, исследовавшего мою напрягшуюся плоть.

Он сдержал слово и не прикоснулся ко мне там, где я опасался. Но того, что он сделал, хватило, чтобы вызвать сильнейшее возбуждение, подавить которое я оказался бессилен. Я пытался сдержаться, но Эйб решительно довел дело до той развязки, которая повергла меня в краску, но, видимо, совершенно устроила его самого.

Отерев рукой губы, он улегся рядом со мной. Поправить одежду он мне не дал, и до самого рассвета вместо ткани его сильные теплые руки закрывали меня от холодного дыхания ночи. Наутро от вчерашнего ненастья не осталось и следа; солнце безмятежно светило над покрытой мутными озерцами равниной, и вскоре мы уже катили на нашей повозке вдоль реки в поисках переправы. Эйб болтал ногой и что-то напевал, и мне было удивительно спокойно оттого, что сам окружающий мир, делавший вид, будто знать ничего не знает о ночной буре, был с нами заодно.

Все повторилось через день. Мы провозились допоздна, прибираясь в зале. Матушка давно ушла к себе, и мы работали вдвоем. Я как раз поставил в буфет последнюю стопку тарелок, повернулся — и очутился в объятиях Эйба.

— Двери я запер, — шепнул он. — Пошли в чулан, мастер Джим.

Я все еще испытывал неуверенность, мешавшую мне предаваться подобным занятиям с такой же легкостью, с какой это получалось у Эйба. Порой меня одолевали мысли о содомском грехе, но когда я поделился своими тревогами с другом, тот только рассмеялся.

— А вы вспомните, мастер Джим, как о том в Библии рассказывалось, — ответил он. — Жители Содома потребовали, чтобы хозяин к ним своих гостей вывел. По мне, это против воли так делать нельзя, а когда обоим по сердцу — что тут плохого?

Иные ученые мужи, может статься, предали бы Эйба анафеме за такие слова. Но я богословом не был и, глядя на это улыбающееся, с задорными веснушками, лицо, сказал себе, что коли придется отвечать за то, что Абессалом Хейден мне дороже любой девчонки на свете, — так тому и быть, я отвечу.

Недели через три после нашей поездки на ярмарку в трактир приехал посыльный от сквайра Трелони. Он передал записку от своего хозяина и на словах повторил то же, что говорилось в письме: меня просили как можно скорее явиться в поместье.

Я встревожился, не случилось ли со сквайром какой беды. Но посыльный заверил, что его господин пребывает в добром здравии, и только прибавил, что, отправляя его с запиской, хозяин был очень взволнован. Об этом нетрудно было догадаться: с чего бы еще посланец так запыхался. Я уговорил его зайти в трактир и угостил кружкой эля, а пока гонец отдыхал, собрался в дорогу.

— Вы не тревожьтесь ни о чем, мастер Джим, — сказал Эйб, когда я заглянул в зал перед уходом. — Я тут за всем пригляжу.

В этом я не сомневался. Эйб справлялся с делами так ловко, что его безбоязненно можно было оставлять одного; даже матушка прониклась к нему доверием и не следила, как он выполняет работу. И я оседлал лошадь и отправился в путь.

Посланец сквайра так меня по дороге и не нагнал. Надо полагать, считая свою миссию выполненной, он решил сполна вознаградить себя за усилия. Мне оставалось только надеяться, что он сказал чистую правду и ни с кем из моих друзей не случилось беды.

Так оно и оказалось. Сквайр встретил меня в гостиной. Эта комната казалась не такой уж и большой, когда хозяин гневно мерил ее шагами, то и дело взмахивая кулаком на ходу. В углу устроился в кресле доктор Ливси, и при виде него я снова забеспокоился было, не захворал ли кто-нибудь. Но дело, как выяснилось, было совсем не в болезнях.

— Джим, дружище! — закричал сквайр, разворачиваясь ко мне. — Стоукс! Принесите что-нибудь нашему другу! Джим, садись. Уф-ф, мне надо успокоиться.

Я вопросительно взглянул на доктора. Тот ничего не сказал, только молча указал на кресло рядом с собой. Я сел и стал терпеливо ждать, когда же раскроется загадка внезапного переполоха.

Сквайр сделал еще несколько шагов по гостиной, а потом схватил со стола лист бумаги и ткнул его мне в руки.

— Прочитай сам, Джим, — попросил он. — Если я увижу эти строки еще раз, меня, чего доброго, хватит удар от возмущения.

Судя по тихому вздоху, вырвавшемуся у Ливси, тот не исключал такого исхода событий.

Я осторожно взял листок и развернул его.

«Достопочтенный сэр.

Я позволил себе смелость обратиться к Вам как к человеку, имеющему некоторый опыт в морских путешествиях, и надеюсь, что встречу понимание и посильную помощь.

На протяжении многих лет я веду сбор сведений о жизни небезызвестного Вам капитана Флинта. Мною было снаряжено несколько экспедиций в те места, где промышляла пиратством эта личность, и в некоторых из этих путешествий я принимал личное участие. От своих товарищей, голландских судовладельцев, я узнал, что Вам посчастливилось побывать на некоем острове, одно время служившем пристанищем Флинту. В ближайшее время я намерен посетить это место. Однако, насколько мне известно, координаты острова имеются только у Вас. Надеюсь, что Вы, будучи образованным человеком, оцените важность моей миссии. Прошу вас сообщить мне точные сведения о местонахождении острова, поскольку сами Вы не собираетесь ими воспользоваться.