— Не пустишь? Да что ты можешь сделать?! Ты слабый и беспомощный, я вижу это! И тебе меня никогда не подчинить и не заставить идти твоим путём! Я сам выберу, как мне жить!

— Извини, но выбираю я! Потому что я твой отец!

— Ты мне не отец! Ты просто урод!

— Я, знаешь ли, тоже не горю желанием называть тебя своим сыном! — в этот момент я уже совсем не следил за своим языком. — Но Сэм хотел этого, и то, что я с тобой тут лясы точу, это не более чем дань его памяти! Сэм своим предсмертным желанием велел мне воспитать тебя, а значит, я это сделаю, и мне неважно, что ты против! Ты всего лишь глупый сопливый мальчишка, и всё, что ты можешь, это пылесос на меня натравить! Тебе не одолеть меня, признай это, а значит, ты вынужден подчиниться! Поверь, я действую в твоих интересах, и потом ты мне будешь благодарен за то, что я не позволил тебе упасть во тьму.

— Я тебя ненавижу! — бросил Рич сквозь плотно сжатые зубы.

Лицо у мальчика было красным от гнева и слёз, а руки сильно дрожали.

— Это я уже слышал, — мой тон был обманчиво-спокойным. — По-прежнему упорствуешь? Тогда я сделаю так: будешь сидеть здесь, пока не одумаешься и не согласишься во всём мне подчиняться. Есть и пить я тебе не дам. Не хочешь по-хорошему, будем действовать так. — Я этот момент я ощущал себя дрессировщиком, который укрощает дикого зверя.

Уходя, я чувствовал, что Ричард смотрит мне в спину взглядом, полным ненависти и обиды, но решил не оборачиваться. Заперев дверь на замок, я направился в кабинет матери. Мне было жарко от бурливших внутри чувств, а в висках отчаянно стучала кровь. Было ощущение, словно я не разговаривал с Ричардом, а сражался с ним. Хотелось упасть на траву и пролежать в забытье несколько часов, а может, и дней, но я заставил себя идти вперёд.

— Ну что, как прошло? — спросила у меня Фригга, когда я сел напротив неё.

Я кратко пересказал ей наш разговор.

— Ты поступил глупо. — Выслушав меня, мама сокрушённо вздохнула. — Ты ни в коем случае не должен был навязывать Ричарду путь, по которому тот должен идти. Потому что когда ребёнку что-то насильно навязывают, он, как правило, начинает это подсознательно отторгать — таковы особенности детской психологии.

— Ну, а что мне ещё было делать? — от таких слов я совсем растерялся. — Сперва я пытался с ним по-хорошему, но потом он меня просто вывел. Слышала бы ты, как он со мной разговаривал! Да он меня ни во что не ставит.

— Это объяснимо. Ричард решил, что ты солгал ему про родителей, и ты мигом утратил в его глазах всякий авторитет. Малыш считает, что тебе нельзя верить. Это очень печально, но исправимо.

— А мне кажется, что этого уже не исправить. Потому что я пытался, честно пытался. А результат нулевой. Потом я взбесился и, наверное, опять наломал дров.

— Тебе просто не хватило терпения. Такие сложные ситуации, как ваша с Ричардом, невозможно разрешить моментально. Это долгая и кропотливая работа. Он не захотел тебя слушать при первой вашей встречи, но какой-то осадок в его душе всё же остался, а это уже прогресс, пусть и не такой явный, как хотелось бы. Когда ты почувствовал, что больше уже не можешь, тебе нужно было просто остановиться, чтобы продолжить разговор позднее. Только так, терпеливо, осторожно и постепенно, ты мог изменить его отношение к тебе. А начав применять метод устрашения, ты просто взял и перечеркнул всю свою предыдущую работу. Когда ребёнок видит, что к нему хотят применить насилие, у него в голове что-то щёлкает, и он понимает: «передо мной стоит враг». А ты должен был стать в его глазах другом. Да, это очень нелегко, учитывая то, что произошло между вами, но воспитывать малыша можно только установив с ним открытые доверительные отношения. Скажи, разве я хоть раз запугивала тебя своей силой, чтобы добиться повиновения?

— Нет, ни разу. Ты всегда была очень мягкой и терпеливой по отношению ко мне. Но у меня так не получилось, прости. Я не такой сильный, как ты.

— У тебя просто меньше опыта, только и всего. Я, честно говоря, и не ожидала, что ты сможешь всё сразу сделать правильно.

— Но теперь, раз уж так вышло, придётся воспитывать на страхе. Это, наверное, не лучший вариант, но иного пути я уже не вижу.

— Нет, Локи, это не выход. Знаешь, кого ты вырастишь, применяя такие методы, как устрашение, демонстрация силы и тотальный контроль? Нового Рэя! Да, до поры до времени Рич будет тебе подчиняться, но он будет люто тебя ненавидеть и ждать, когда ему представится возможность вырваться из твоего плена. Он вырастет, станет сильнее, и уже тебе придется его опасаться, потому что гнев его не будет знать границ.

— И что же мне теперь делать? Другом я малышу теперь точно не стану после всего того, что наговорил.

— Ошибаешься. С детьми в этом плане проще, чем со взрослыми. Они более отходчивые, им легче поменять свои взгляды и убеждения. У тебя есть ещё шанс всё исправить.

— Ты намекаешь на второй разговор по душам?

— Именно. И чем раньше он состоится, тем лучше. Извинись перед Ричардом, скажи, что ты погорячился, и попробуй вновь наладить контакт.

— Я не смогу. Я ещё от первого разговора не отошёл. Даже не знаю, кто из нас больше страдает, я или Ричард. Думаешь, я один наговорил ему чёрт знает что? Да он, к твоему сведенью, дошёл до того, что уродом меня назвал.

— Мы же с тобой это уже проходили. Глупо обижаться на детей и воспринимать их слова, как оскорбление. Ричарда пожалеть нужно, а не злиться на него. Ему больно, и он так выплёскивает свои чувства, ведь дети не умеют сдерживаться. Он может говорить тебе всё, что угодно, а ты должен всё это забывать моментально, просто потому, что он ребенок, и не может отвечать за свои слова и поступки. Именно в умение простить и проявится твоё истинное превосходство, твоя сила. Вспомни, ты же тоже в пылу ярости порой говорил мне такое, о чём впоследствии сожалел. А я всегда тебя прощала и никогда не отвечала тем же. Злиться на того, кто заведомо глупее и слабее, это просто смешно.

— Знаю. Но я боюсь, что опять не выдержу, и всё повторится. Можно я поговорю с ним завтра?

— Нет. Во-первых, завтра тебя здесь уже не будет, во-вторых, чем дольше он будет сидеть взаперти, тем больше злости на тебя в нём накопится. Ты должен поговорить сейчас.

— Может, ты поговоришь с ним? У тебя куда лучше получается выстраивать, как ты говоришь, открытые и доверительные отношения.

— Да, вот только эти отношения должны сложиться между тобой и Ричардом, и я не смогу их выстроить за тебя.

— А ты прими мой облик. — Я попытался улыбнуться.

— А что, если и эта ложь раскроется? Если хочешь завоевать доверие ребёнка, забудь про обман. Будь предельно честен. Дети хорошо чувствуют ложь.

— Но…

— Хорошо. — Мама положила руку мне на плечо. — Давай сделаем так: я пойду с тобой, и мы поговорим с Ричардом вместе.

— Идёт. — Услышав это, я сразу воспрянул духом. — Спасибо, что помогаешь мне. Я очень ценю твою поддержку.

— Я понимаю, как нелегко тебе сейчас приходится, и просто не могу остаться в стороне.

Я был искренне рад, что мама решила помочь, и был уверен, что теперь разговор пройдет нормально, но всё пошло совсем не по плану. Когда мы приблизились к штаб-квартире, у меня чуть ноги не подкосились: дверь была распахнута настежь, а ребёнка, ясное дело, не было.

— Сбежал! — только и смог выдохнуть я. — Но как? Как, чёрт возьми? Я точно помню, что запер его на замок!

— Я должна была это предвидеть, но в суматохе совсем не подумала, прости.

— Что ты должна была предвидеть? — удивился я. — То, что Рич найдет способ сбежать?

— Именно. Он ведь повелевает механизмами. И повелевает превосходно, я тебе скажу. За всю свою жизнь я ещё ни разу не видела, чтобы пятилетний ребенок достиг таких невероятных успехов в магии. Ричард — очень необычный малыш.

— Ты хочешь сказать, что он смог вырваться благодаря своим способностям?

— Конечно. Ведь замок — это такой же механизм. Пусть очень простой и примитивный, но механизм. А значит, Ричард имеет над ним власть.