«Будет расти на базе и общаться с Агентами, как Кайса», — решил я, не отрывая от ребёнка пристального взгляда. — «А когда подрастет, сам станет одним из них, только не так рано, как я — зачем забирать у мальчика молодость? А потом, когда уже мне придет время уйти на покой, я, возможно, сделаю его своим преемником, и буду учить тому, чему учила меня Фригга, и тому, чему я сам успею научиться за свою долгую и нелёгкую жизнь. Я постараюсь воспитать Ричарда так, чтобы покойные родители могли гордиться своим сыном».

Составив в голове этот приблизительный план, я несколько успокоился — всегда легче, когда есть какая-то схема, пусть даже и очень общая.

Когда мы уже подлетали к планете, Рич показал мне свой альбом.

— Мне его мама только позавчера подарила, а у меня уже три рисунка есть, — похвастался он. — Первый я нарисовал ещё дома. Помнишь, я говорил про сюрприз? Я хотел его родителям подарить. Смотри. Это мы гуляем в лесу. Посередине я, слева мама, справа папа. Красиво?

— Очень трогательный рисунок, — я в самом деле так считал, несмотря на то, что техника выполнения была далека от идеала. — Им бы понравилось.

— А тебе нравится?

— Да, — мой ответ был не совсем искренним: я бы предпочёл, чтобы ребенок никогда не рисовал этого. Рисунок заставлял меня вспомнить, что это я отнял у малыша родителей, которых тот так крепко любил.

— Тогда давай я тебе его подарю, — Рич безо всякого сожаления вырвал листок с рисунком из альбома и протянул мне.

— Спасибо, — я аккуратно спрятал подарок в свой чёрный портфель.

Я знал, что никогда не выброшу его, и пусть надо мной смеются, спрашивая, зачем я храню детские каракули. Я ничего не отвечу, потому что им этого не понять — они не прошли того, через что прошел я, не испытали такой глубокой боли и такого раскаянья.

Следующий рисунок был несколько необычным. Та же поляна, что и на первой картинке, только в небо уходит золотая лестница, а там, в вышине, виднеется дверь. И Кайса с Сэмом поднимаются к ней, а я (да, я тоже был на рисунке) стою внизу и машу им рукой. Всем кроме меня эта картина показалась бы, мягко говоря, бредовой. А я понял, что хотел запечатлеть ребёнок, и сердце вновь отозвалось щемящей болью.

— Они же так ушли, верно? — уточнил у меня малыш.

Я лишь сдавленно кивнул, пытаясь мысленно убедить себя в том, что не лгу мальчику, а передаю информацию в доступной для него форме — посредством художественных образов.

На последней картинке был изображен космос, а внизу — родная планета Ричарда — зелёная, со светло-голубыми пятнами морей и озер.

— Мы когда-нибудь вернемся туда? — с надеждой в голосе спросил мальчик.

— Не знаю, — я решил, что лучше не надо. Мне не хотелось бы увидеть заброшенный полуразвалившийся дом, запущенный сад, заросший тиной и водорослями пруд, покосившуюся ограду, потому что всё это вновь заставило бы меня вспомнить то, что так отчаянно хотелось забыть. Но если Ричард будет сильно настаивать, то придется уступить: он имеет на это право.

***

Преодолеть защитное поле, окружавшее базу, я рискнул сразу, при посадке. Я уже привык к этому, а пятилетний ребенок по определению не мог таить в своей душе зла. Как я и надеялся, всё прошло без происшествий — наш корабль аккуратно опустился на траву.

— Идём, — позвал я мальчика, взяв сумку с его вещами и свой черный портфель. — Я покажу тебе твой новый дом.

У трапа нас ждал мой старший брат, который, судя по его внешнему виду, совсем недавно прибыл из Мидгарда.

— Локи. — Тор сделал шаг ко мне и грубо, но в то же время с чувством обнял. — Я уже всё знаю, — хмуро сказал он, отстраняясь. — Сэм и Кайса… У меня просто слов нет. А уж тебе-то как нелегко пришлось, даже представить страшно. И не ври, что с тобой всё в порядке. Я по глазам вижу, ты подавлен. Ты главное не запирай свою боль внутри — так только хуже будет, по себе знаю. Поделись со мной. Расскажи, как всё случилось. Сэм и Кайса были моими друзьями, я имею право знать.

— Послушай, давай не при ребёнке, — попросил я, покосившись на Ричарда.

— А, само собой, — спохватился громовержец. — Ты тогда иди к матери — она тебя ждет в своём кабинете, а я с малышом побуду. Не беспокойся, я за ним присмотрю, сколько потребуется.

— Спасибо. Рад, что всегда могу на тебя положиться. Рич, побудешь немного с Тором?

— Хорошо, — послушно кивнул ребёнок, которого ничуть не испугали габариты моего брата.

— Я скоро вернусь, — пообещал я мальчику и направился к командному центру.

Фригга действительно ждала меня в кабинете.

— Вот. — Я, стараясь не глядеть матери в глаза, протянул ей диск с засекреченной информацией.

— Молодец, Локи. Ты хорошо справился.

— Ты действительно так считаешь? А по-моему, я справился просто ужасно.

— Послушай, смерть твоих друзей — это действительно большая трагедия, но ты не должен винить в ней себя. У тебя не оставалось другого выхода.

— Но Кайса и Сэм здесь причём?! Они жили, никого не трогали, а я к ним ввалился и в одночасье разрушил их семью! Как говорится, и сам не живу нормально, и другим не даю. Они погибли за этот чёртовый диск, хотя это было моё задание, а не их. Я должен был погибнуть там, а не они! — эта мысль преследовала меня уже довольно давно и вот, наконец, вырвалась наружу.

— Нет, Локи. Тебе ни в коем случае нельзя было умирать, и ты это прекрасно знаешь.

— А Сэму и Кайсе, значит, можно было?! Как ты не понимаешь, я воспользовался ими, словно щитом!

— Они добровольно согласились на это, понимая, что в данной ситуации твоя жизнь ценнее, чем их.

— То есть ты считаешь, что их смерть — это правильно?

— Разумеется, нет, но в жизни постоянно происходит что-то неправильное, и нужно научиться мириться с этим. Я понимаю, это тяжело. Я тоже по молодости долго не могла признать, что мы не всесильны и не можем обеспечить справедливость для всех. Возьми себя в руки, Локи. Сэма и Кайсу тебе уже не вернуть. Твоя задача сделать так, чтобы их жертва не была напрасной. Идём со мной — я покажу тебе всё, что есть на нижних этажах командного центра. Точнее, только самое основное и сложное. Со всем остальным тебя сможет познакомить Леонора.

— Ты издеваешься что ли?! — я не мог поверить, что мама это серьёзно. — Мои друзья погибли считанные часы назад, а ты предлагаешь пойти работать как ни в чём не бывало? Может, это и правильно, но я так не могу. Я полностью разбит и подавлен, мне сейчас не до работы. Можно я пару дней отдохну, а потом мы продолжим?

— Нет. Время, к сожалению, не терпит. Запомни раз и навсегда: что бы ни случилось, ты должен делать свою работу. Твоё дело превыше всего. Каждая минута, проведенная не с пользой — это упущенная возможность, лишние потери, жертвы среди людей.

— Я прекрасно всё понимаю, но я не могу. Понимаешь, не могу, — эти слова я произнёс практически шепотом, пытаясь показать, насколько сильно я измождён.

— Знаешь, если бы я рассуждала, как ты, я бы вообще круглые сутки только и делала, что горько рыдала у себя в кабинете. Агенты Света, к твоему сведенью, гибнут очень часто.

— А тебе от этого не тепло и не холодно, потому что Агентов у тебя…

— Тридцать две тысячи шестьсот восемьдесят семь. Это очень мало.

— Да добрую половину из них ты даже в глаза не видела! Конечно, ты не переживаешь, когда они гибнут!

— Ошибаешься. Я лично знакома практически со всеми. Я помню их всех по именам, знаю, как они стали Агентами, как жили до этого.

— Все тридцать две тысячи? — не поверил я. — Как у тебя мозг не взорвался?

— Артефакт даёт многие способности, и безупречная память — это одна из них. Только она нуждается в тренировке.

— Хочешь сказать, я тоже смогу их всех запомнить?

— Если постараешься, то да. Так вот, Локи, каждый Агент мне очень дорог, и когда кто-то из них погибает, это большая потеря как для меня лично, так и для всей организации. А сколько их, пять человек или тридцать две тысячи, не имеет никакого значения.