— Зачем тебе столько вещей?

— Я почти всё своё собрал.

— Да уж, родители на тебе явно не экономили. Давай-ка посмотрим, может, есть что-то ненужное? — я точно знал, что два чемодана, битком набитые детским барахлом, я на базу не потащу. — Конструктор. Он тебе очень нужен?

— Да, — подтвердил мальчик.

— И эти три тоже?

— Все нужны.

— Я тебе разрешаю взять только один. Выбирай, какой.

— Но почему?

— Потому что я не хочу засорять нашу штаб-квартиру твоим хламом! — отозвался я, про себя добавив: ведь она и так уже нашим хламом забита, куда ещё-то. — Скажи спасибо, что я вообще согласился тащить игрушки. Мог бы просто взять тебе комплект сменной одежды и успокоиться. Ты куда столько книг набрал?

— Это не все. Это мои самые любимые. Мама читала мне их перед сном.

— Никаких книг не берём. Захочешь что-нибудь почитать — я отыщу тебе текст в галактической сети. Твой портативный компьютер возьмём, так уж и быть. И плеер с наушниками.

— А машинки можно оставить?

— Как с конструкторами: одну на выбор.

Мальчик раздумывал, какую взять, слишком долго, и наконец я, не выдержав, схватил первую попавшуюся, сунул обратно в сумку, которая теперь уже была всего одна, да и то заполненная на половину, закинул её на плечо и обратился к Ричарду:

— Ты дорогу до ближайшего села знаешь, или мне карту искать?

— Не надо, я знаю дорогу. Мы с мамой и папой часто ходили туда гулять.

— Ты точно не заблудишься?

— Точно.

— Ну, смотри у меня, — карту окрестностей я на всякий случай взял, так как не полностью доверял ребенку в плане того, что он хорошо знает дорогу. Дети очень часто переоценивают свои способности.

Но, как оказалось, волновался я напрасно. Малыш уверенно шагал вперед, и мне ни разу не пришлось сверяться с картой. Когда мы проходили мимо места гибели друзей, мне с превеликим трудом удалось сдержать слезы. В тот момент я поклялся, что никогда больше сюда не вернусь, потому что сердце этого не выдержит. А ничего не подозревающий Ричард ещё и спросил, указав на огромное пепелище:

— Интересно, для чего мог понадобиться такой гигантский костер?

Я в ответ лишь отрешенно пожал плечами: ну не мог же я сказать пятилетнему мальчику правду.

Добравшись до села, мы взяли флаэр и полетели к городу.

— А куда мы летим? — я давно ждал, когда Ричард задаст мне этот вопрос.

— На базу Агентов Света. Твои родители, должно быть, рассказывали тебе о ней?

— Да. Я всю жизнь хотел там побывать и тоже стать Агентом. Как ты думаешь, Локи, меня примут?

— Обязательно, — охотно согласился я, но добавил: — Только чуть-чуть попозже, когда ты подрастешь.

Я боялся, что малыш начнет упираться и требовать, чтобы его приняли в Агенты немедленно, но, к моему великому облегчению, Рич замолчал и стал любоваться живописным пейзажем, который расстилался перед нашими взорами.

Хорошо, что он может чему-то радоваться, чем-то восхищаться. Я бы тоже хотел так, но уже не мог. С недавних пор окружающий мир виделся мне в чёрно-белых тонах, а на горизонте маячили лишь новые беды, страдания и потери. Наверное, только одно чувство удерживало меня от того, чтобы пустить себе пулю в лоб — чувство долга и ответственности.

Ответственности перед матерью — она вложила в меня много времени и сил, и искренне верит, что я не подведу её, а значит, я просто не могу её подвести, не могу опустить руки и сдаться. Ответственности перед галактикой — я единственный кандидат в новые лидеры, без меня наступит хаос и анархия, а в конце концов власть, конечно же, захватит Ника. Ответственности перед Сэмом и Кайсой — я обещал, что позабочусь о Ричарде, и я должен выполнить обещание, несмотря на то, что мои друзья мертвы, и даже если я не сдержу слово, они не узнают об этом.

Нет, я просто не мог уйти из жизни с таким грузом ответственности на плечах — это было бы равносильно предательству, дезертирству, бегству от трудностей. Я должен был жить и выполнять свой долг, ведь от меня зависели судьбы стольких людей…

***

Часа через три мы добрались до космодрома. Мне он, как, впрочем, и сам город, показался скучным, невзрачным и серым, а вот Ричард пришёл в восторг.

— Локи, Локи, смотри, какие высокие дома! — шумно восхищался он. — Вот бы забраться на крышу одного из таких!

— Рич, в них всего-то десять этажей. Ты высоких домов еще не видел, — небрежно отмахнулся я.

— А сколько этажей в высоких? — живо заинтересовался ребёнок.

— От ста и выше.

— Ничего себе, — удивился Рич. — А в самом высоком доме сколько этажей?

— Почём я знаю? Я тебе что, специалист по небоскребам? Но, думаю, этажей пятьсот в нём есть как минимум.

— А где такой дом находится? — не отставал любопытный мальчик.

— Ричард, отвяжись! — слегка повысил голос я и прибавил уже тихо: — А я-то думал, что у меня не будет товарища, надоедливее Майкла. Наивный.

— Кто наивный? — поспешил спросить малыш.

— Я наивный.

— А почему?

— Рич, ты заткнешься в конце концов, или нет?! — до этого момента я и не представлял, как быстро дети могут утомить своими бесконечными «Почему?».

— Я тебе что, не нравлюсь? — расстроился мальчик, уловив моё настроение.

— Нравишься, когда молчишь, — отозвался я и добавил: — Идём.

— Куда?

— Вон в то здание.

— А зачем?

— Надо взять напрокат космический корабль.

— Мы полетим на космическом корабле?! — глаза ребенка аж засверкали от восторга.

— Если хочешь, можешь и своим ходом добираться, — устало проворчал я.

— А что, так тоже можно? — доверчивый малыш не уловил в моём голосе сарказма.

— Всё можно, только закрой уже свой рот.

В это время мы подошли к диспетчеру, и Ричарду волей-неволей пришлось умолкнуть. Непоседливый ребенок, поняв, что я не могу с ним пока разговаривать, отправился исследовать почти пустой зал ожидания.

Пока я заполнял анкету, краем глаза следя за мальчиком, диспетчер, узнавший меня, не удержался от прямого вопроса — что я делал на их скромной и всеми забытой планете. Я ограничился кратким «работал» и красноречивым взглядом, намекающим на то, что это вовсе не его дело. Наверное, это было не слишком учтиво с моей стороны, но я уже очень устал от глупых вопросов и хотел только одного — чтобы меня оставили ненадолго в покое. Все.

Полёт прошёл спокойно. Даже Рич, как ни странно, не доставал меня расспросами — его воображение было покорено бескрайним космическим простором, который открылся ему впервые. Наверное, первое космическое путешествие всегда завораживает и восхищает. Я даже на какую-то долю секунды пожалел, что не могу стереть себе память и пережить непередаваемый восторг от первого полёта ещё раз.

В какой-то мере я завидовал Ричарду, да и не только ему, а всем детям вообще. У них впереди столько новых открытий, им всё интересно, всё в диковинку, а я за свои сто одиннадцать лет уже успел ко всему привыкнуть. Как бы мне хотелось отмотать время назад и открыть для себя мир заново, вновь пережив яркие, искренние эмоции, которые с возрастом почему-то притупляются. Иными словами, мне хотелось испытать радость и счастье, но я понимал, что в моей жизни этого больше не будет, и потому в глубине души мечтал возвратиться в прошлое.

Около двух часов Рич вообще не отлипал от иллюминатора, а затем достал из сумки свой альбом для рисования и до конца полёта занимался творчеством.

Я смотрел на него и с ужасом думал о том, что теперь я его приёмный отец. Нет, любознательный малыш определенно мне нравился, просто я чувствовал, что не готов к такой ответственности, чувствовал, что не справлюсь. Сэм верил, что я стану для его ребёнка идеальным приёмным отцом, а я боялся не оправдать возложенных на меня надежд. Будущее Ричарда напрямую зависело от меня, от того, какое я ему дам воспитание, и это пугало. Любая моя оплошность могла испортить мальчику жизнь, а значит, я должен был приложить все усилия к тому, чтобы не оплошать.