Мне показалось, что Майкл пытается убедить в этом не столько меня, сколько себя самого.

— Да, конечно, ты прав, так и надо делать, — поддержал я своего нового приятеля. — Ты знаешь, я бы очень хотел этому научиться.

— Научиться чему?

— Во всём видеть только хорошее и радоваться этому. Например: «Круто, я скоро стану правителем галактики, и Тор будет мне будет завидовать!».

— Ты что, в самом деле им станешь? — вытаращил глаза Майкл.

— Да, есть такая перспектива, — я подавил тяжелый вздох.

— И ты что, не рад? Не поверю!

— Да я всё на свете отдал бы за то, чтобы не становиться им, не брать на себя это бремя, — мне, наконец, представилась возможность излить кому-то душу, и я не смог себя удержать. — Эта четырехлетняя учеба стала для меня непосильным испытанием. Каждый день меня не покидало ощущение, что я вот-вот умру. А в жизни будет еще сложнее, мне даже думать страшно, что ждет меня впереди. Ты только представь, какая это огромная ответственность — вся галактика, в которой всё время происходит что-то ужасное, на твоих плечах! Но скажи мне, как я смогу следить за галактикой, если я за собственным артефактом уследить не смог? Как?! Нет, я не готов к такому. Однозначно не готов. И все усилия матери пошли прахом — невозможно за четыре года повзрослеть на четыреста лет, как ни старайся! Да и больно это, по правде говоря, ускоренно взрослеть. Знаешь, когда я был простым трикстером, мне очень хотелось стать непобедимым, великим и вершить судьбы людей. А сейчас, когда я на полпути от своей давнишней мечты, мне иногда мучительно хочется повернуть время вспять! Но тебе меня, конечно, не понять…

Майкл, который обычно за словом в карман не лез, так и не нашёл, что сказать в ответ на мою тираду, но один его взгляд выразил искреннее сострадание лучше любых слов.

Минут пятнадцать мы сидели молча, а затем парень, всё время вглядывавшийся во тьму, радостно возвестил:

— Приближаемся! Видишь, развалины чернеют?

— Чернеют на фоне черноты? — хмыкнул я, ничего не увидев.

— Точно, — улыбнулся Майкл. — Но я всё равно различаю их очертания.

Когда мы подлетели совсем близко, я тоже стал их различать. Замок стоял на вершине выступающей скалы, которая подножием уходила в море. Майкл подошёл к почти что отвесному обрыву и сел, храбро свесив вниз ноги. Я последовал его примеру.

Здесь, у самого моря, дул сильный пронизывающий ветер, приносящий с собой влажность и запах соли. А внизу неистово бушевал океан. Огромные сине-зелёные волны с ослепительно-белой пеной яростно обрушивались на непреступную скалу, словно хотели стереть её в порошок. Возможно, спустя миллионы лет им это и удастся, но пока что камень был сильнее.

— Люблю слушать, как грохочут волны, разбиваясь о скалы, — произнёс Майкл, зачарованно глядя на океан, которому конца-края не было видно. — Когда я только очнулся, я пришёл сюда и сидел на этом самом обрыве около часа, надеясь, что море даст ответы на все мои вопросы.

— Каким же это, интересно, образом?

— Не знаю, я просто надеялся. И ведь море действительно мне помогло. Глядя на его воды, я постепенно успокоился, пришёл в себя, составил план действий. С тех пор я люблю море и скалы, ведь именно с ними связаны мои самые первые впечатления после… не знаю чего. Ну что, идём в замок?

— Идём, — согласился я, доставая карманный фонарик и датчик аномалий. — Наверное, я теперь всегда при виде древних развалин в ночи буду вспоминать, как открыл портал в мир демонов.

— Открыл портал в мир демонов? — изумился Майкл. — Ну ты даёшь! Это даже для меня безумие.

— Я много всего безумного совершил, — ухмыльнулся я и добавил задумчиво: — Быть может, именно поэтому я и оказался сейчас на этом безумном пути.

В полуразрушенном замке ничего особо интересного не оказалось, по крайней мере, на взгляд простого обывателя — тёмные лестницы, залы и переходы. Всё как обычно, ничто не выбивалось из общей атмосферы развалин древней заброшенной крепости. А вот с точки зрения специалиста по аномалиям это строение представляло уникальную ценность — датчик чуть ли не взрывался у меня в руках, и мне даже немного не по себе стало: я боялся, что чуть мы зазеваемся, как окажемся в другом измерении или случится ещё что похуже.

— Всё, пошли отсюда, — поторопил я Майкла, который неподвижно стоял на том самом месте, где он, по его словам, пришёл в чувство. — Я замерил показания во всех экстремумах.

— Чего-чего? — не понял парень.

— Не обращай внимания, специфический термин. Я ещё и не такие слова знаю. Пора возвращаться. Думаю, Фригга уже закончила исследование.

***

— Одного в толк не возьму, — произнёс я, когда мы уже были в полёте. — Если эта планета расположена в зоне с тройкой по устойчивости, то почему все эти аномалии не разрушают пространство? Парадокс, в жизни с таким не сталкивался. По идеи, эта планета уже давным-давно должна была разорваться на куски от такой аномальной активности, а ей хоть бы хны. И главное, на артефакт-пересмешник реакция была, а на это безобразие её почему-то не наблюдается.

— Ну так это же хорошо.

— Не уверен. Мой жизненный опыт подсказывает, что если что-то идет не по правилам, это не сулит ничего хорошего. Надеюсь, Фригга справится с этой загадкой, как и с загадкой твоей сущности.

— Да, хотелось бы узнать о себе хоть чего-нибудь, — пробормотал Майкл, а через несколько минут заснул, откинув голову назад.

Близился рассвет, и я тоже уже клевал носом, но последовать примеру товарища не мог — кто-то же должен был управлять машиной.

Когда мы возвратились в отель, было уже совсем светло, а на улицах начали появляться люди. Фригга дожидалась нас в номере.

— Ну, что у вас? — спросила она, едва мы только переступили порог.

— Вот что, — я протянул матери листок с измерениями. — Аномалия там нехилая, на седьмую степень тянет. Природа вихреобразная, но не типичная, с отклонениями по четырем параметрам.

— Эй, а на общегалактическом можно? — весело попросил Майкл.

— Даже не пытайся в это вникать, мозг взорвется, — отмахнулся я от трикстера и вновь обратился к матери: — А у тебя как успех? Смогла что-нибудь выяснить насчёт нашего друга?

— Да, но очень немногое.

— И что же? — Майкл затаил дыхание.

— Откуда ты родом, мне узнать не удалось, а вот твой возраст я установила.

— И сколько же мне лет?

— Тебе сто два года. Вот, пожалуй, и всё. Мне жаль, что я смогла сделать для тебя так мало.

— Что вы, я вам очень благодарен! Теперь я хоть в курсе, что мне не десять миллиардов лет! — рассмеялся парень.

— Слушай, Майкл, не мог бы ты сходить за кофе, а мы с Локи тут пока поболтаем про аномалию на непонятном языке? — вежливо попросила Фригга.

— Да, конечно, нет проблем! — отозвался трикстер и тут же выскочил из номера.

— В чём дело? — я был точно уверен, что мама выпроводила Майкла не просто так: ей нужно было сказать мне что-то по секрету.

— Я солгала ему, — просто сказала Фригга.

— Насчёт чего?

— Насчет возраста. Я специально назвала адекватную цифру, чтобы не травмировать мальчику психику — ему без воспоминаний и так нелегко. В действительности результат исследований был шокирующим: ему не сто два года, а всего два.

— Два года? — на всякий случай переспросил я. — Ты уверена?

— Несомненно.

— Но ведь это невозможно! Он выглядит как взрослый, и ведет себя соответствующе. Хотя с этим можно, конечно, поспорить, но два года ему никак не дать, даже по поведению.

— Да, его мозг и прочие органы функционируют, как у взрослого человека, но на этом свете он прожил всего два года.

— Постой, он говорил, что два года назад пришёл в себя на развалинах. Выходит, что он…

— Не жил до этого. Да. У этого несчастного ребёнка нет никакого прошлого.

— Но как такое могло получиться?

— Вероятнее всего, его организм был выращен искусственным путем в лаборатории с какой-то определенной целью. Других объяснений я не нахожу.