ВОЗМОЖНО, НАМ ТОЛЬКО ПОРУЧЕНА ЛИКВИДАЦИЯ КАКОГО-ТО ДУХОВНОГО НАСЛЕДИЯ, И В ИНТЕРЕСАХ КАЖДОГО ОТВЕРГНУТЬ ЕГО, ВОТ И ВСЕ. (Андре Бретон)
Начало сюрреализму положило достаточно невинное восстание против сумасшествия повседневной жизни. Это чудесно выражено в одном из ранних заявлений Бретона: «Я полон решимости лишить силы ту ненависть к чудесному, которая так свирепствует среди некоторых людей». Естественно, Бретон не указывает на консьержей. Он имеет в виду каждого (кто не живет, как поэт), от президента Франции до последнего трубочиста. Он бросает широкий вызов. И направляет его практически всему миру. За его идеей нет никакой двусмысленности. Она звучит очень чисто.
«ЧУДЕСНОЕ ВСЕГДА ПРЕКРАСНО. ВСЁ, ЧТО ЧУДЕСНО, ПРЕКРАСНО. В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПРЕКРАСНО ТОЛЬКО ЧУДЕСНОЕ».
Если окинуть широким взглядом всю параферналию, отличающую нашу цивилизацию от общества прошлого, – я имею в виду линкоры, заводы, железные дороги, торпеды, противогазы и прочее, – сразу же понимаешь, что это никакая иная, а наша цивилизация. Цивилизация – это: наркотики, алкоголь, военная техника, проституция, машины и рабы машин, низкие зарплаты, некачественная пища, плохой вкус, тюрьмы, исправительные дома, психлечебницы, разводы, извращения, тяжелая атлетика, самоубийства, детоубийства, кино, шарлатанство, демагогия, забастовки, локауты, революции, путчи, колонизация, электрический стул, гильотина, саботаж, наводнения, голод, болезни, гангстеры, денежные менялы, скачки, показы моды, пудели, чау-чау, сиамские кошки, презервативы, пессарии, сифилис, гонорея, безумство, неврозы и прочее.
Когда Дали говорит о систематизации неразберихи, имеет ли он в виду данную, воистину чудесную, хотя, может быть, не такую прекрасную? Вся эта чудесная неразбериха действительно систематизирована. Если к ней добавить еще одну каплю неразберихи, весь пузырь лопнет. Христианство – это тоже порождение чудесной неразберихи.
Дело в том, что ранние христиане не были сумасшедшими. Во всяком случае, не больше, чем сегодняшние сюрреалисты. Они были просто несчастливы и непригодны для борьбы, которой требовала от них жизнь. Христиане изобрели потустороннюю жизнь, в которой они будут вкушать, как мы говорим ныне, манну небесную. Сюрреалисты почти так же, как другие, люди светские. «Готов ли человек рискнуть всем, чтобы на самом дне тигеля, в который мы предлагаем бросить наши бедные способности… испытать радость, увидев свет, который не будет мерцать?»[109]
Нет никакого сомнения в том, что сюрреализм – это тайный язык нашего времени, единственная духовная противоположность материалистической деятельности сил социализма, которые ныне припирают нас к стенке. Кажущиеся различия между языками Бретона, Ленина и Маркса поверхностны. Сюрреализм дает новую, более глубокую, верную, более прямую духовную доктрину революционерам экономики, общества и политики. В конце концов Церковь не победили. Церковь не мертва. Она готова торжествовать… после двух тысяч лет безнадежной борьбы. Мир будет перевернут вверх дном – и на сей раз в этом положении останется. Если только «утка сомнения с вермутом на губах» не пройдет мимо и не расстроит все расчеты…
Передо мной, пишущим эти строки, лежит последний выпуск «Минотавра», самого важного указателя нашего времени. Дизайн обложки журнала выполнен Дали и, насколько я могу судить, представляет собой современную концепцию Минотавра. На полях расположен эскиз нескольких перьев для рисования. Самое поразительное в Минотавре – его полая грудная клетка, в которую художник вложил зловещего лобстера. Выглядит впечатляюще из-за того, что все внутренности из клетки изъяты. В выемках на обоих бедрах расположены предметы: на правой ноге – стеклянный стакан с ложкой, на левой – темная бутылка со вставленной в нее пробкой. Левая нога также снабжена застежкой, а на правой держится ключ и чуть выше лодыжки кандалы, вгрызающиеся в мясо и сухожилия. Однако самое поразительное, как я уже говорил, это отсутствие у Минотавра внутренностей и вторгшийся на их место лобстер.
Перелистывая страницы журнала, я убеждаюсь, что он полностью посвящен разложению – тут и оборванные нити нервов, некрофилия, садизм, эсхатология, фетишизм, аборты. Ici on charcute l’embryon[110]. Это законченная картина нашего времени, прелестная жанровая картина у камелька, подтверждающая впечатление от речи Селина в честь Эмиля Золя. Она полностью посвящена теме гибельных инстинктов и галлюцинирующего стремления человека к самоуничтожению. В наше время нет молодых людей, говорит Селин. Они уже рождаются стариками. Мы в тисках садомазохистской одержимости, и освобождение от нее не наступит, пока мы не будем стерты с лица земли. По сравнению с наступающими на нас монстрами Гитлер – это ничто. Далее Селин утверждает, что худшие из монстров, вероятно, народятся во Франции. И в этом я полностью с ним согласен.
К 2000 году от Р. Х. мы все окажемся под влиянием Урана и Плутона. Слово «коммунизм» станет устаревшим выражением, известным только филологам и этимологам. Мы окажемся на пороге новой анархии, которая наступит с пришествием знака Водолея примерно в 2160 году от Р. Х. Впрочем, последние символы ничего уже обозначать не будут. Мы будем жить по новому календарю, еще до того как полностью перейдем под знак Водолея. Предсказываю это сегодня.
Человек живет с мертвыми солнцами внутри себя или же угасает, как язык пламени, и живет жизнью луны. Или же он распадается полностью, выбрасывая горящую комету, которая пролетает над горизонтом. В это же время повсюду в мире лобстер вторгается в плоть и выгрызает внутренности. Минотавр – это мы сами на пороге новой эры. Пожирающие, мы также пожираемы сами. Бутылка, ключ, маленькая кофейная чашка с ложечкой – все это последние реликвии, прячущиеся в плоти. В будущем, когда нога некогда священного тела будет расстегнута, в ней обнаружат эти маленькие сокровища и высоко их оценят. Я имею в виду этнологов. Эти птички вкупе с археологами будут сопровождать нас всегда. Далее все пойдет должным путем: развалины и останки, новые линкоры, новые небоскребы, мирные договоры, священные войны, переделы, перераспределения, открытия, изобретения, еще больше развалин, еще больше останков, прогресс во времена голода, наводнений, чумы и прочего, и так далее, и так далее в течение тысяч лет, пока мы не пройдем через все знаки зодиака. Затем в один прекрасный день мы прорвем пояс и выйдем в широкий мир пространства, во внеисторическое царство, в котором искусство исчезнет, потому что сама жизнь станет искусством. Можете верить мне или нет, но все на свете стойко указывает на чудо. И это чудо – ЧЕЛОВЕК, человечество во всей его полноте, путешествующее вместе со своей матерью-землей по новому полю созвездий. Ныне человечество занято, оно взвешивает звезды и измеряет расстояния между ними; в будущем оно само окажется среди звезд в мире, где не будет никакой необходимости для измерений и инструментов, чернил на бумаге, обозначений знаками и символами. Смысл судьбы в отбрасывании соцветия, представляющего зодиакальный пояс, и в изживании его ad hoc и post rem[111]. Вот что хочет сказать Бретон, когда он с апокалипсической точностью говорит: «Нам следует вести себя так, словно мы действительно от этого мира!»
* * *
Безумие тонизирует и вдохновляет. Оно придает здравомыслию еще большую здравость. Единственные, кто не может извлечь из него пользу, это сумасшедшие. Очень часто сюрреалисты создают впечатление, что они безумны весьма здравым образом – что они заражены «брикетированным сумасшествием», как выражается мой друг Лоуренс Даррел, и извлекают его по мере надобности из холодильника.
При взгляде на сюрреалистические произведения таких художников, как Иеронимус Босх, Грюневальд и Джотто, мы замечаем два элемента, которых не хватает в работах сюрреалистов современности: смелости и значительности. Без жизненной смелости не может быть истинного безумия; без здравого скептицизма не может быть настоящей значимости ни в произведении искусства, ни, если на то пошло, в самой жизни. Бретон где-то говорит, что «Колумб мог отправиться на поиски Америки только с безумцами». На самом деле он сказал грустную шутку. Колумб отправился в путь в компании отчаянных, не верящих ни во что людей. Далеко не мечтатели и не фанатики веры, его люди были невежественными, суеверными и алчными. Путешествие представлялось ему рискованным, хотя сама идея такой не была. Это была даже не авантюра. В конечном счете, Колумб вовсе не собирался открывать Америку, он искал кратчайшего пути в Индию.
