Прежде чем Мэтт успел как-либо отреагировать, девушка подалась к нему и, слегка прижавшись, поцеловала в колючую щёку. Затем осторожно (словно боясь ещё раз упасть) встала, собрала немногочисленную посуду и, пошатываясь, проковыляла к выходу.

Мужчина слегка приподнялся и подбросил в костерок ещё сучьев.

***

Дождь давно перестал, но со склона оврага тёк небольшой ручеёк. На свежем воздухе девушка почувствовала угрызения совести за озорной поцелуй. Ведь он отличался для неё от обычных родственных поцелуев. А Мэтт был женат. На её сестре…

Она кое-как сполоснула чашку и тарелку и поспешила обратно, готовясь лепетать извинения. Но мужчина уже безмятежно спал. Она облегчённо выдохнула, неслышно приземлилась по соседству и закрыла глаза.

Маша уже давно уснула, но Мэтт, вполуха слушая спокойное дыхание, никак не мог сосредоточиться на себе. Заслышав её лёгкие шаги у входа, он поспешно прикрыл глаза и выровнял дыхание, притворяясь спящим, но теперь сон будто обиделся за притворство и всё время ускользал. Поняв, что в ближайшее время поспать не удастся, он покорно позволил мыслям заполонить своё сознание и повернулся на спину.

С тех пор, как они все вчетвером встретили друг друга на этой Богом забытой планетке, ни один не знал покоя.

Случайность?.. Вряд ли. Сначала Хов охеренно втрескался в Мэри (а она… в него) и вконец заебал всех своими пиздостраданиями, потом они же неимоверно доставали всех такими счастливыми лицами, будто выиграли охуенно большой джекпот. Пришлось смириться с тем, что они будут вместе. Походу, все женатики одинаковые. Взять себя хоть… Такой ублюдочный вид был на свадьбе, ха! Проще лайф дать…

Мэтт нахмурился и почесал нос.

Не прошло и года и, блять, мы же предупреждали Домми кончить это сразу, не мучить девочку. По-моему, она его действительно любит. Любила… А теперь? Вот ведь жопа! По ней же всё видно. И кольцо его носит. Плачет часто, думает, я не вижу. Почему я вообще об этом думаю? Почему я вообще о ней думаю сейчас, мать вашу?!

Он приоткрыл глаз и, будто впервые, глянул на золотой ободок на безымянном пальце, покоившимся на грязном колене.

И я ношу. Энни… Хорошая, добрая, ласковая. Идеальная… Как это я так умудрился? Ах да, это же грёбаная судьба, мать её!.. Да и мать её ничего. Так что меня не устраивает? Почему нервничаю, как неёбаный подросток, как только эта глупая девчонка касается меня? Дело же не в недотрахе за последний месяц?.. Хотя и в нём тоже. Но не только в нём. Чем она лучше-то? Чем?!

Порывшись в ворохе разномастных обрывков мыслей и не найдя достойного ответа для разрешения своих сомнений, Мэтт решился открыть и второй глаз и посмотреть на соседку. Это он сделал зря, так как сон, завидев ошеломлённо распахнутые в полутьме синие глаза, с возмущённым писком отлетел прочь.

Беллами и сам не знал, что так взволновало его в свёрнутой в улитку девушке. Волосы? Мужчина тихо фыркнул. У Энни не хуже совсем. Лицо? Пожалуй. Может быть, её печально опустившиеся уголки губ просто вынуждали пожалеть и утешить. Не более того. Тугие холмики груди, выглядывающие из-за выреза рубашки и молочно-белые руки под головой? О, да!.. Но в этом он не признается и под страхом немедленной смерти. В конце концов, надо же понимать, что он никогда … о, Бог мой, он н и к о г д а н е с м о ж е т прикоснуться к этой груди, обвиваемый этими руками, коснуться губами пухлых губ… Стоп. У него есть Энни. Он её любит. И скоро вернётся к ней. И это всё от хуй-знает-сколько воздержания… тогда почему от её такого зовущего взгляда ему всегда хотелось послать всё нахер?..

Мэтт не знал, сколько прошло времени, прежде чем он очнулся от грёз, вызванных видом спящей, ещё минута ушла на осознание того, что стало причиной его возвращения в реальный мир: девушка часто вздрагивала всем телом, вероятно, от подступающего ночного холода. В её вдохах ему вновь послышались хрипы.

Быстро приглушив мысленные метания, мужчина приподнялся, переложил листья поближе к девушке и придвинулся сам. Без колебаний он положил встрёпанную голову с сумки к себе на плечо и обхватил тонкую талию. Не просыпаясь, Маша притулилась ближе к источнику тепла, обняла его рукой и довольно вздохнула.

Неторопливо изучая краем глаза женский профиль и стараясь не задерживать взгляд на заманчивом вырезе, прямо-таки заставляющем гореть с ног до головы огнём совсем не родственной любви, Беллами через некоторое время поймал себя на мысли, что буквально проваливается в сон. Покрепче прижав к себе девушку, он, наконец, уснул.

========== Глава 10 ==========

Его друга также обуревали сомнения в своей порядочности, но он старался ничем не выдавать своих чувств: они бы не нашли ответного отклика. Пользуясь преимуществами в виде укрытия, еды и вещей, Доминик вовсю пользовался ими для того, чтобы хотя бы заботой отвлечь Энни от мыслей о близких людях. О бывшей подружке он старался не думать вовсе, полагая, что Маша, измученная тяготами путешествия, выебала Беллзу весь мозг и он только тяготится её обществом.

Решив всё-таки обойти равнину, они обнаружили неглубокий ручей, в котором водилась рыба. Ховард отстранил спутницу от хозяйственных дел и хлопотал сам. Наевшись на десерт конфет и запив их водой из ручья, оба по привычке уселись поближе к костру.

Некоторое время Аня молча куталась в меховой жилет сестры и рассеянно глядела на огонь.

— Нам стоит поговорить, Дом… как это ни банально, — произнесла она, сохраняя спокойную неподвижность.

Молодой человек вздрогнул. Ветка из его разжавшихся пальцев выпала прямо в огонь, и он отпихнул её носком ботинка.

— О чём?

— Расскажи, — Аня посмотрела на собеседника, и его буквально пригвоздило к месту, — что с тобой происходит?

— Н-ничего. — Хрипотца в голосе выдавала парня с головой, и он досадливо нахмурился, отворачиваясь в поисках новой палки.

— Только не ври мне, — возразила молодая женщина. — Я не маленькая и не глупая… Ты странно ведёшь себя.

— В каком смысле? — сосредоточенно произнёс Дом, доставая складной нож и обстругивая новую веточку.

— Доминик, — тон её голоса на мгновение напомнил ему Мэри, — я же твой друг. Я помогу тебе, если хочешь.

— Да?

Сделав вид, что не замечает его напускного безразличия, Аня ободряюще кивнула.

Доминик неожиданно сгорбился и опустил голову. Теперь на его красивом лице она могла прочитать лишь чувство вины.

— Энни, я пока сам не понимаю до конца себя самого. Мэри… мы расстались совсем недавно. И вы…

— Что — мы?

— Вы просто не в самый подходящий момент… Чёрт, как же сказать-то?! — быстрым отчаянным движением Ховард взлохматил волосы на затылке.

Аня пожала плечами.

— Ладно. Как хочешь. Пойдём спать. — Заметив в мужском взгляде обречённую тоску, она добавила уже мягче:

— Я не знаю, что ты там решил для себя, но будь уверен, я всегда поддержу тебя и буду тебе другом. Всё наладится, не волнуйся!

Дождавшись задумчивого хмыканья, Аня поднялась и скрылась в палатке. Доминик встал и со всей силы швырнул палку в кусты. Губы прошептали беззвучное ругательство, похожее на мольбу.

***

После недолгой передышки ливень пришёл снова и держался несколько дней. В то время, как весь остальной мир жил в уюте и комфорте, несчастная парочка ютилась в полутёмной пещерке, питаясь рыбой и ягодами. От такой диеты Мэтт, никогда не отличавшийся атлетичным телосложением, отощал ещё больше, являя собой образец костлявого и крайне нервозного субъекта. В свободное от поисков пропитания время он частенько напевал или молча строчил что-то в своём блокноте, тоже изрядно похудевшем от постоянной необходимости отдавать свои листочки на прокорм неподатливому и жадному костерку. Иногда брюнет доставал плеер, включал музыку и долго сидел, окопавшись в листьях и полузакрыв глаза, а потом, будто очнувшись, озадаченно смотрел на девушку и вновь писал, писал, писал…

Маша, уже во сне видевшая еду и горячую ванну, терпеливо молчала, украдкой глотала слёзы и старалась не тревожить мужчину по пустякам. Вполне ожидаемое чувство благодарности к другу и родственнику, ставшему для неё настоящей опорой и единственным смыслом жизни в этой тропической пустыне, постепенно и неумолимо заслоняло собой другое чувство, пугающее девушку своей возрастающей день ото дня силой. Поводом могло служить что угодно: мимолётный тёплый взгляд, бережное касание, уже нагретая кружка, лишний оставленный кусок с равнодушным «не хочу»…