Со стены гостиной ей улыбалось в полумраке заключённое в узкую золотую рамку лицо Мэттью Беллами. Широкая улыбка и синеглазый взгляд «свысока» успокаивали девушку, как бы плохо ей не было.

Растянув губы в привычном зеркальном приветствии, Маша сняла серьги, расстегнула несколько пуговиц на блузке и открыла дверь в спальню. И застыла. Выпавшие из мгновенно ослабевших пальцев золотые шарики звонко стукнулись о паркет и покатились по светлому дереву…

В освещаемой только светом уличного фонаря комнате, в высоком кресле, сидел мужчина, закинув ногу на ногу. Его тёмные волосы отливали синевой, тонкие узкие пальцы отбрасывали тени на коленях.

Маша шумно выдохнула: острый до боли в сердце испуг отпустил её, оставив противную слабость и безграничное изумление.

— Мэтт?!

Она не решалась стронуться с места. Как загипнотизированная, молча наблюдала, как гость плавным движением встал, подошёл и, слегка наклонив голову, заглянул ей в лицо.

— Как ты сюда попал?! Ты один?

— Ключи дал Дом. Запасные. Да, это только я. Не сердись, — его голос будто обволакивал сознание, — я очень просил…

— Просил? — машинально переспросила она, глубоко дыша и пытаясь унять бешено стучащее сердце. — Почему?!

Заметив, что Мэттью, стоявший почти вплотную, опустил взгляд на расстёгнутый ворот блузки, Маша смутилась и протянула руку к пуговицам. Мужчина перехватил и сжал женские пальцы.

— Потому что в прошлый раз я не смог отблагодарить тебя как полагается…

Синие глаза в полумраке казались почти чёрными, но Маша не могла оторвать взгляд от тонких изогнутых губ.

— А как полагается? — дотошно уточнила она полушёпотом, обмирая от собственной наглости и его горячего дыхания на своей коже. Лицо его приблизилось так сильно, что женщина предпочла закрыть глаза со слабой улыбкой. Полузабытый запах дерева и сигарет туманил разум…

Мягкие губы коснулись её губ почти невесомо, но тут же прижались сильнее, прихватили нежную кожу… Шок — да, пожалуй, это было бы самым точным словом для описания ее состояния. Даже дыхание свело.

Она обняла его в ответ и… в нем будто прорвало шлюзы: нежность мгновенно исчезла, сменившись вынырнувшей из глубин страстью — его рот буквально пожирал ее. Мэтт с силой вжимал Машу в себя и всё её тело пылало, а когда она услышала вызванный его ласками собственный стон, то мурашки пробежали вдоль раскаленного позвоночника. Пальцы вцепились в тонкую ткань его свитера, почувствовав под ним жар тела.

Из последних сил она упёрлась ладонями в мужскую грудь, обтянутую серым трикотажем, и отстранилась. Мэтт отпустил её не сразу, задержав ладони на бедрах, и удивлённо посмотрел на неё.

— Почему ты это делаешь? — вопросила Маша, когда чуть отдышалась. — А как же Аня?!

— Позволь, я объясню тебе позже, — нетерпеливо Беллами вновь притянул её и наклонился ближе. Но женщина была непреклонна.

— Нет. Сейчас.

Голос звучал требовательно и сердито, из серых глаз стремительно уходила нега недавних поцелуев… Мужчина вздохнул.

— Хорошо. — Он прямо встретил требовательный взгляд. — Мы расстались. Совсем.

Маша нахмурилась. Она совсем не общалась с зятем и редко говорила с сестрой в последнее время, даже не виделась с ней: невозможно было выносить счастливый вид Ани рядом с Мэттом. Но новости прессы, похоже, не зря тревожили её. Фонарь за окном мигнул.

— Можно узнать?..

— Угу. — В уголках тонких губ прорезались горькие складки. — Она мне изменила.

— Аня?! — недоверчивый вопрос вырвался сам собой. Мужское лицо скривилось в нервной улыбке.

— Да. Но мне это уже абсолютно не важно.

Маша замолчала, глядя мимо плеча Мэтта и изучая оконное стекло. Ей почему-то тоже было всё равно сейчас, когда и с кем это случилось: потом она всё узнает. Глубоко вздохнула, разрывая тонкую цепочку, всё это время сковывающую сердце.

— Ясно. Значит… судьба?

— Возможно. Кажется, я спорил с ней с самого начала…

Мэтт теперь сам отодвинулся и ласково взглянул на озадаченную его словами Машу. По смущённой улыбке он понял, что до неё дошёл смысл этих слов. То, как она нежно убрала упавшую ему на лоб прядку волос, растрогало его: так Маша не смотрела даже на Хова. И этот портрет!..

— Думаю, что благодарность моя всё же не исчерпала себя, — тихо-тихо проговорил Беллами ей на ухо и с удовлетворением ощутил лёгкую вибрацию в пальцах от охватившей девушку дрожи.

— Думаю, она даже ещё не начиналась, как следует, — усмехнулась Маша, обвила шею мужчины руками и уверенно подставила влажные от неожиданных слёз и немного дрожащие губы. Во время последовавшей за этими словами долгой паузы она поняла: самый оглушающий звук на свете — это грохот собственного сердца.