Золотая осень. Сборник им. С. А. Есенина Поэзия Вахтанг Абхазоу Абхазия Огонь в ночи Спасибо всем, кто засветил во мгле Хотя б огарок свечки. Когда им станет трудно на земле — Подставьте плечи. Не прав, кто скажет: «Свет его погас», — Тот свет – продлился! Родился сын его в заветный час, Чтоб свет струился. Как тяжело скитались в мире те, Что не дождались солнца! Так пусть же светит свечка в темноте В моем оконце… Песня родника Бежал родник из-под корней берёз, Весёлым звоном над поляной слышен, Как будто людям он с собою нёс Большую радость, присланную свыше! Была ясна всем тайна родника — Его вода дарила наслажденье, Свежа, чиста, прозрачна и легка, Она несла в своём журчанье пенье. И пусть зима всё погружает в сон, Мир облекая в сладкое молчанье, Но жив родник, снегами занесён, И не смолкает в нём воды звучанье! Ореху, что согнуло ветром… Ореху, что согнуло ветром, В душе повеяло бедой. И вдруг сорвало листья с веток И разметало над водой. Но лист один решил отвергнуть Столь преждевременный итог. Жила в нём, смертном – к древу верность… …Но всем отпущен в жизни срок! Моему ангелу В молчании моём – покой, В покое – тишина. Спокойный голос слыша мой, Знай – мудрость в нём дана. Коль ты позвал меня, а я В ответ тебе молчу — Важна в душе мне тишь моя, Я с этим не шучу. Когда не видишь ты меня — Не стану лезть к тебе. Словами глупыми звеня, Лишь наврежу себе. О, Ангел мой! Тебя люблю. Прошу – заметь меня. Как ты велишь – так поступлю И в ночь, и среди дня. Когда в душе моей покой — Входи, тебя зову. И знай: коль голос ровен мой — Я долго проживу. Радуга над рекой Над речкой радуга стоит, На отражение глядит, Затем нагнулась к глади вод И с наслажденьем воду пьёт. Над речкой радуга стоит. Меня палящий зной томит. А рядом – старость ждёт моя, Когда утрачу силы я. Над речкой радуга стоит, В ней нотка каждая звучит, И цвет сияет каждый… А я – томлюсь от жажды. Над речкой радуга стоит. Вокруг такой прекрасный вид! Река журчит под нею, И небеса синеют. Татьяна Аксёнова
Москва Ответ Есенина его эпигонам Дам по морде с пьяного стакана Тем, кто Русь в избе и расплескал! Вспомнят «рай» – лубочный, окаянный, Жеребёнка розовый оскал… Что они в стихах моих ни ищут — Всё в икону, в Бога душу мать! Суну финский нож за голенище, Выйду в поле – косточки размять, Свистну в пальцы, что мастеровиты, Что сшибали в кулаке быка! В «лайковых перчатках» я для виду, Потому – иду издалека… Кепи я для форсу – на затылок: Эй, держись, смешное дурачьё! «Синь сосёт глаза» с пяти бутылок, Слышишь ли, Отечество моё? Лучше я полезу с ними в драку, Кто похабит ересью язык: Давеча дал в ухо Пастернаку, А в другой раз – выдавлю кадык. Сладкой патокой меня елейте, Эпигоны, жалкие рабы! Никаких не хватит в мире сплетен, Чтобы удержали от судьбы… Херувимом розовым рядился, И плевать хотел на «зеленя». Для того пригожим уродился, Чтоб любили барышни меня! Исподлобья, тяжело и странно, Бычу я сквозь кровь на эту власть… «Улеглась моя былая рана»? Ни черта она не улеглась!.. Ах, шара бан мой, американка! Ах, эта дура Дункан! Да какая она босоножка? Ей, что канкан, что капкан: тяжела и смешна… Токмо Есенин, возможно, из блажи немножко, Взял её замуж… Подумаешь, тоже – жена! Древние боги её отвернулись в зевоте: В Греции так не танцуют – галимый отстой. И Сергуну быстро осточертела чего-то… Хоть из Рязани, да, видно, мужик – непростой. Русский поэт, и вольно же тебе куролесить: Маски менять, пить, клубиться обличьями слов! А без метафор ты сам себе неинтересен, Муж Айседоры! «Возьми её, Мариенгоф!» «Дуня с Пречистенки», Боже, несчастная дура, Протанцевала одышкою счастье своё! Пусть, «излюбили…измызгали», ветром задуло Жизни свечу, «Это есть наш последний» – споём?.. Ну, ты скачи, кумачовой косынкой алея! Он, твой последний, навеки любимый герой, «Ангель», «Езенин», нисколько тебя не жалея, Женится, знай же, на дурочке очередной. Быстро крестьянскому Моцарту сладят «обнову» Чёрные, в кожанках, чей одинаков оскал… Знай, «сорока с лишним лет» он какую-то (снова – здорово!) «Скверною девочкой», «милой своей» называл. Это – тебя! Может, вправду, ты скверная, Дуня? Не исповедуешь снег, что «до дьявола чист»… Реквием зреет. Обратно вернётся, подумай, Чёрный за ним человек, что зовётся чекист. |
