- То есть меня, по сути, нет? Ни в документах, ни в жизни?

- По документам Ярослав мертв. В случае, если со Стасом что случится, ты сможешь подтвердить свою личность, доказать, что живой, и вступить в наследство. Все думают, тебя не существует. Их цель только твой брат.

- Что с ним может случиться?

- На вашем счету больше шестидесяти миллионов. Пока вам не исполнилось восемнадцать, вам обязаны назначить опекуна, в связи с преждевременной кончиной предыдущих. В случае вашей гибели – наследство перейдет им. Вспомни корни своих предков и поймешь, что деньги те были не самые чистые, и желающих до них будет много. Родители, которых ты считал своими – вам не родные, опекуны, проверенные и взятые на крючок настоящими предками, они попросту не смогли бы вам навредить.

- А ты?

- А мне вредить вам не выгодно. Сейчас у вас кроме меня никого не осталось.

- Ненавидишь нас?

- За что? – усмехнувшись, тянет меня к себе и обнимает, все так же с нежностью. – За то, что родились? Я не желаю вам зла. – Стас нервно посигналил, Андрей сделал шаг назад. – У меня было куда менее насыщенное детство, рос в нищете, в богом забытом селе, потом интернат, детдом и армия, но выбрался же.

- Зачем Стас тебя искал? Что теперь будем делать мы? Зачем он продумал заранее свою смерть?

- Затем, что о твоем существовании никто не знает, для всех ты мертв, даже я был в шоке, когда узнал, что вы оба целы. Он хочет тебя защитить. Сам он не справится, а я могу.

- А его кто защитит? – Руки опускаются, и я возвращаюсь к капоту обратно, стоять нет сил. Глаза слезятся, все внутри сжалось и медленно пульсирует, постепенно останавливая сердце.

- Его защищу я. За это можешь не переживать. У меня есть и связи, и влияние, вот только...

- Что “только”?

Хлопает дверь авто, я вздрагиваю, Андрей крепче сжимает мои пальцы, слишком нервно, словно боясь дальнейшего разговора. На лице мужчины осела тень сожаления.

- За эту маленькую услугу он заберет все, что оставлено нам. Да, Андрюша?

- На том свете тебе деньги не понадобятся, а на этом – сам заработаешь. Мне надо закрыть свои долги.

Хочется улыбнуться, но эмоции закончились, и я молча рассматриваю все того же человека, только с другим содержимым, и не могу его возненавидеть.

- Он вступил в права и теперь официально наш опекун. Как только нам исполнится восемнадцать, мы отдадим ему все, что есть на счете, взамен он переделает нам документы, и до свидания, милый родственник, чему я несказанно рад.

- У меня есть предложение, – Андрей пристально смотрит на меня, почти не моргая. Стас напрягся, а я почувствовал такую жгучую неловкость, что пришлось опустить взгляд и спрятать руки в карманы. – Яр может остаться со мной.

- Что, прости? – прошипел Стас, я взял его за руку, успокаивая, еще одной их потасовки я просто не выдержу.

- Предлагаю ему вступить в наследство, я улажу свои проблемы и не оставлю его на улице, к тому же буду рядом. Тем, кем он захочет меня видеть.

Пока они не начали орать друг на друга, сжимаю пальцы Стаса и тяну к себе в карман, замерзли до синевы.

- Я подумаю над твоим предложением, – говорю Андрею, тот кивает и, не сдерживая улыбки, уходит в авто.

- А я? – сердится Стас, забирая ладонь, тяну ее обратно, беру вторую и грею дыханием, целуя украдкой кончики пальцев.

- Я не смогу жить так, как прежде. Подумай об этом. У тебя есть полтора месяца до нашего дня рождения. – Разворачиваюсь и ухожу, садясь на переднее пассажирское и не оставляя Стасу иного выбора, как сесть сзади.

Он должен почувствовать, каково это – быть одному, каково было мне с ним рядом, когда он раз за разом меня предавал. Как это – потерять близкого из-за своего эгоизма. Я не врал, обещая что подумаю. Если Стас не даст мне гарантий быть только со мной и что жизнь мы будем строить вместе, я откажусь от него для его же пользы. Возможно, тогда он поймет – играть чужими судьбами нельзя.

Мы ехали больше суток почти без остановок. Сначала Андрей сам порывался вести всю дорогу, но потом начал сдавать и уступил мне место на пару часов. Город, который нас встретил, заливало дождем, канализация не справлялась, и лужи стояли по колено.

За эти полтора месяца мы почти не разговаривали. Нас отключили от общей сети (я только теперь понял, почему Стас был против наличия друзей, тогда их пришлось бы терять, как ему, пускай и того же Валю), и даже в телефоне был только контакт Андрея, который тоже практически не отходил от нас. Менялись съемные квартиры и города, менялись люди и дни в календаре, не менялись только мы. Стас не начинал разговор, а я давал ему время, чтобы это решение лично для себя он принял сам. Единственное, что можно считать положительным и чего нам удалось достичь – это мне сблизиться с Андреем. Не в интимном плане, так он меня не трогал, тем более Стас всегда был рядом, если, конечно, это не был дружеский шлепок по заднице в укромном месте, и то расценивался мной как шутка. Андрей вообще оказался очень понятливым, легко подстраивался под любые условия, адаптируясь за считанные часы, в то время как мы боялись каждого скрипа и шороха.

Постепенно нервы сдавали все сильнее. Мы ежедневно ругались, Стас цеплял нас обоих, и если я понимаю правильно – так он защищался и скрывал слабость. Андрей реагировал жестче, и дело доходило до драк, в которых я устал защищать Стаса, а потом объяснять Андрею, что не против него, а за них обоих.

- Почему не спишь? – Стас, кутаясь в одеяло, подкрался сзади, утыкаясь лицом мне в лопатки и, словно опомнившись, отступая на шаг назад.

- Все никак не могу понять, зачем ты это сделал? – разворачиваюсь к нему, цепляю за края одеяла, распахнутые на груди, и тяну к себе, обнимая за поясницу и легко целуя в уголок плотно сжатых губ.

- Что именно? – трется носом о мой подбородок и успокаивается, отворачиваясь к стене и укладывая голову мне на плечо.

- Жизнь мою стер, как неудачный пример, написанный карандашом, сверху обводя себя жирным шрифтом.

- А тебе она нужна, твоя жизнь?

- Теперь нет. Не совсем, скорее, сейчас не чувствую ни обиды, ни злости, ни зависти, я ценю то, что ты у меня есть и был со мной. Но зачем? Этот вопрос не дает мне покоя, я не могу спать, не могу есть, боюсь подойти к тебе лишний раз, вдруг и правда окажусь призраком и не смогу прикоснуться. Я схожу с ума, да?

- Нет. – Стас попытался отстраниться, но я ему не позволил, сдавливая руки еще сильнее. – Ты взрослеешь. Теперь тебе мало одного меня, мало закрытого социума, мало быть только со мной.

- Ты не прав.

- Прав... пусти, – уже вырываясь сильнее, отступая на шаг, запинаясь о край сползшего одеяла и хватаясь за мое плечо. Придержав его, уступаю место у подоконника, зная, что он снова будет курить. Как и каждую ночь, после того, как убедится, что я уснул. Курит часами, иногда на пару с Андреем, переговариваясь шепотом и засыпая с наушниками прямо у окна. Так и сейчас, нервно теребит в руках смятый фильтр, выпуская едкий дым себе под ноги.

- Хочешь знать, зачем я это сделал? Серьезно? – Я молча киваю, взяв его за руку, он на мой жест криво усмехается, но руки не отнимает, наоборот, переплетя наши пальцы, сжимает сильнее. – Потому что люблю тебя. И всегда любил. Не так, конечно, чтобы до стояка, но все же. – Затянувшись, долго держит дым и с кашлем выплевывает его в открытую форточку, запрокинув голову и красуясь полуголым торсом в свете яркой луны, затопившей своим светом весь небосвод. – Это из детства пошло. Еще когда под стол ходили. На самом деле старший из нас двоих... я. Прости, и это должен был сказать раньше. Я в детстве болел часто, и при родах долго откачать не могли, вот отец и записал наоборот, чтобы наследник сильный был, да там даже по сути без разницы, промежуток в родах пятнадцать минут. Мне мать рассказывала, она вообще ко мне ближе была, а в тебе отец души не чаял, никогда не видел, чтобы так детей любили, и ведь близнецы, а душа у него к тебе лежала. – Опустив голову и глянув на меня вскользь, отложил окурок в пепельницу, протягивая руку и касаясь моей груди. Я тепло даже через ткань плотной водолазки почувствовал, и затрепетало все внутри, сердце замерло, словно его пульс считывая и под него подстраиваясь, чтобы в следующую секунду начать биться чаще. – Меня так воспитывали, Яр, с пеленок, всегда защищать тебя во что бы то ни стало. Меня по секциям бокса с трех лет – тебя в музыкалку; я руку сломал грохнувшись с дерева, тебя снимая; ты с отцом полетел на море – я неделю лежкой с температурой. Я просто не умел поступать иначе, ведь главной моей задачей было оберегать тебя и мне это нравилось. Справлялся. А ты тянулся так ко мне, ни шагу один, на что отец обижался даже, что проводишь со мной больше времени, чем с ним. – Сжав посильнее пальцы, вернулся к окурку, делая короткий вдох. – Был период, когда отец хотел уйти из семьи и тебя с собой забрать. Мать говорила, что ты один в один характером пошёл в младшего брата отца, молодым погибшего в Чечне, сунувшись туда по дурости назло старшему брату, пошедшему по кривой дорожке. Правда или нет, но его маниакальная любовь к тебе была попыткой загладить вину перед ним, а я же, наоборот, был его точная копия, и его это бесило. – Припав спиной к стеклу, Стас как бы невзначай скинул одеяло, издеваясь надо мной, хотя и так схожу с ума, стоит только оказаться рядом, но сейчас он предстал передо мной во всей красе, а меня только от его взгляда бросило в дрожь. Но все равно, даже зная наизусть каждый его шрам и родинки тоже все, я наслаждался видом открытых ключиц и притягательной ямки между ними, плоской, часто вздымающейся грудью с темными ореолами торчащих сосков, плоским животом и крохотной ямкой пупка, которую нестерпимо хотелось прихватить зубами.