- Почему я должен помогать тебе? – Вся напускная ершистость исчезла, сейчас Яр видел перед собой сомневающегося, неуверенного в себе парня, который очень не хочет делиться информацией по личным причинам.

- А почему бы и нет? В конце концов, будет лучше для обоих, если конфликт удастся разрешить миром.

- Каким миром? – Глеб усмехнулся. – Из-за всей этой заварухи пострадали люди. Молчу про себя, я переживу, не так долго в школе осталось. Анька в земле. Любка в реанимации. И это еще не конец.

- Хочешь продолжения смертей?

- Я хочу, чтобы ты и твое семейство оставили меня в покое!

- Тогда выкладывай. У меня мало времени.

- Спроси лучше у своего брата, он осведомлен больше, с него все началось. И еще, – Глеб несколько раз сжал кулаки, словно борясь с собой, – лучше присматривай за ним, время неспокойное...

Яр

“Ты залил видео с еблей Глеба в сеть?” – времени поговорить не находилось, а молчать больше я не могу.

“Тебе зачем?” – передает мне записку под партой, я реактивно пытаюсь сообразить, как весь тот кошмар, что засел в голове, записать на бумаге.

“Спрашиваю, значит, надо”, – отдаю обратно, ответа жду, но он приходит слишком быстро, и плохое предчувствие сдавливает глотку похлеще маньяка.

“А с учителем крутить роман тебе тоже надо было?” – я перевариваю прочитанное минут пять, за это время Стас не оборачивается ко мне, но по спине его напряженной вижу, что он вне себя от злости, хотя и продолжает переговариваться с Валькой, в свою очередь не сводящим с меня косого взгляда.

“С чего ты взял?” – возвращаю влажный от моих рук лист обратно.

“А разве нет?”

“А тебе не все равно?”

“Еще раз ответишь вопросом на вопрос и я выкину тебя в окно”.

“Разоришься на похоронах!”

“Ярослав, не беси меня! Тебе и так крепко достанется, я с тебя, сука, живого кожу сниму! У тебя царапины на спине, и я могу отличить их от женских!!!!!!!!” – смяв письмо в ком, швыряет мне его в рожу, и возле носа жечь начинает от удара.

“У нас ничего не было”, – вернув ему лист, жду ответа, но он писать не торопится. Ткнул его карандашом в плечо, и уже потом доходит, что когда мы в курилке сцепились с Глебом и он меня об стену шаркнул, я в Стасову футболку переодевался...

“О чем вы говорили?” – еще один лист.

“О тебе”, – врет, нутром чую – врет, и дело не в том, что Андрею я доверяю больше, чем ему, вовсе нет, Стас что-то задумал, и я пока не знаю что.

Звонок, как всегда, не вовремя. Стас прячет лист в карман рюкзака и выскакивает из кабинета первый, догоняю его уже возле лестницы, рявкнув на Валю, чтобы тот потерялся ненадолго, Стас шипит в ответ, чтобы я не смел повышать на него голос, мимо проходит Андрей, толкает меня плечом так, что на сто восемьдесят разворачивает, и вся эта пиздобратия бесит до трясучки.

- У меня еще один урок, – напоминает мне, когда заталкиваю его в салон и, взвизгнув шинами, срываюсь с парковки у школы. Дороги не разбираю, еду как запрограммированный, соблюдая все правила, пока не упираюсь в ворота парка, что заброшен уже много лет.

- Прогуляемся? – предлагаю, забирая ключи, чтобы Стас не заблокировал авто, и вытаскиваю его за руку на прохладный ветер.

- Не настроен, – упирается всем своим поганым характером, складывает руки на груди и смотрит на меня так, будто я у него последнюю корову на селе сожрал.

- Стас, – начинаю очень медленно, внутри все трясется и тошнит от той кучи эмоций, что напирает слой за слоем, – я прошу тебя, давай спокойно поговорим.

- Нет.

- Ты должен был родиться женщиной.

- А ты вообще не родиться, но это же не повод на меня орать.

- Я не ору.

- Орешь.

- НЕ ОРУ!

- Стась, – прикусываю язык, присаживаясь на край капота и долго смотрю в его печальные, но завораживающие глаза, – мы же не чужие с тобой, – на него это всегда действует как успокоительное и начинается перезагрузка, – давай просто поговорим, ладно? Ты объяснишь, что произошло у вас с Глебом, нормально, хотя бы только это, а потом я отвечу на любой твой вопрос, – обещаю, хотя сам хороню в себе любые воспоминания о той ночи с Андреем, Стас не простит.

- Это все из-за тебя. – Начинает накрапывать мелкий дождик, Стаса передергивает от холода, еще бы, в одной рубашке. Стаскиваю с себя пиджак и накидываю ему на плечи, подводя его чуть ближе.

На улице уныло и ветрено, сырая листва разбросана под ногами темным ковром, тонет в грязи и хлюпает под ногами. Небо плотно затянуто тучами, словно боится впустить хоть немного света в наш привычный мир. Мрачное настроение вторит непогоде.

- Из-за тебя практически все, что со мной происходит, Ярослав, и мне иногда кажется, не будь тебя, мне было бы легче.

- Но я есть, – криво усмехаюсь.

- А ты есть, – выдыхает с надрывом, словно после долгой задержки воздуха. – Глеб сам виноват. Ему не стоило доверять кому попало. В принципе, доверять нужно выборочно, а еще лучше – держать все в себе. – Он долго рассматривает мое лицо, затем мягко улыбается и с размаху бьет меня по щеке, закусив губы и с трудом удержав слезы в глазах. Уже почти не больно. Наверное, привыкаю к его такого рода проявлениям чувств.

- Почему ты закончил школу раньше? – задает вопрос сквозь зубы.

- Не хотел впустую тратить время.

- Ты закончил ее раньше потому, что я подвел тебя к этой мысли, чтобы не мозолил в школе глаза, чтобы не мелькал там и не привязывался не к тем людям. Я внушил тебе эту мысль, что было бы неплохо, если бы ты учился на курс старше в универе и защищал меня.

- Зачем? – возразить нечего, после его слов спадает плотная пелена, за которой я жил, и осознание, что почти все мои решения – это последствия его выводов, начинает давить на психику.

- Затем, что Глеб был не тем, кого я хотел видеть с тобой.

- Этого не может быть... – С губ срывается смешок, за ним второй, а потом резко смех прекращается.

- Ты понравился ему. Как парень. Уже давно.

- И ты решил подстраховаться?

- Я не видел в нем угрозы. Но его мания стала усиливаться, когда ты ушел из старших классов и он переключился на меня, но в связи с тем, что мы с тобой совершенно разные, ко мне он стал испытывать полностью противоположные чувства. Терпеть его загоны я был не намерен, уж прости, но жестокость я не люблю, поэтому мне нужен был компромат, чтобы обезопасить себя. В итоге все приняло иные обороты. Глеб вовремя пришел на вечеринку, было слишком много народу и в основном все не местные, нажрался под моим бдительным присмотром, а потом отрубился. Когда очнулся, я переоделся тобой, это было несложно, да и слишком хорошо я знаю твою манеру поведения, а он слишком сильно этого хотел, дальше дело техники.

- А снимал кто?.. – И тут меня осенило, тот ролик я помнил, как в бреду каждую черточку, и сам бы Стас камеру держать не смог. – Кто? – Вопроса он не ожидал, поэтому стушевался, но резкий нрав взял свое.

- Валя.

Дождь хлынул сильнее, я промок насквозь, но даже не чувствовал этого, только вода, стекающая с волос на лицо, мешала ясно видеть.

Какова вероятность того, что Валентин, помогая Стасу в столь щекотливом деле, не мог догадаться, что Стас, подменяя меня и зная, как я веду себя в постели, вел себя именно так, как я, в то время, как с ним он был самим собой? Каким долбоебом надо быть, чтобы не понять – ОН ВИДЕЛ МЕНЯ В ПОСТЕЛИ! И если копнуть дальше... то был там со мной...

- Видео залил ты? – на полузадушенных тонах, убирая ладонь, отворачиваясь, когда он хотел убрать с моего лба мокрые волосы.

- Нет. Мы говорили об этом, но я не знал, что Валя сделает это сам. У него был доступ к моему компу, я хотел только припугнуть. И мне жаль, что так вышло, в любом случае моей вины в смерти той девушки нет, я не в ответе за чужую неуравновешенную психику и уж тем более за Глебову ориентацию, на моем месте с ним мог быть кто угодно.

Постепенно на смену панике приходит холод, такой ледяной, что морозит изнутри все подряд, заключая сердце в осколок льда.