― Один взгляд туда наверх, и они узнают.

― Да, может быть. И как много времени у них займет добраться сюда? Это будет не сегодня в полдень. Да и не завтра тоже. Они поговорят между собой, зададут еще больше вопросов, подумают, что все закончилось, и будут работать над другими преступлениями. А тем временем, Говард или кто бы, черт возьми, это ни был, будет там наверху снова. Накачивая наркотиками наших соседей и делая фотографии. Брук может стать следующей. Или он может обнаружить, что я опустошила коробку сокровищ над моим лофтом и сделать что-то большее, чем накачать меня наркотиками.

Нейт почесал рукой голову. Карли видела, что он понял ее и что ему это не понравилось.

― Я просто пойду на третий этаж, ― сообщила она. ― Поищу коробки, сделаю фотографии и вернусь. Затем мы можем пойти в полицию. Со всем этим. Этого будет достаточно, чтобы убедить их.

― Ты не должна подниматься туда наверх одна.

― А кто пойдет со мной? Не ты. Ты не можешь ходить.

Это его не убедило. От этого у него загорелись яростью глаза.

― Ты не пойдешь туда, Карли.

Он сказал это громко, как приказ, будто у него было право.

― Мне нужно сделать это, Нейт.

Прошло менее одного дня, с тех пор как Карли была тут, и в этот раз она знала больше. От этого тьма и пыль стали казаться зловещими, оскверненными. Она стала злой и целеустремленной. Она шагнула с лестницы в туннель над третьим этажом и посветила фонарем по его длине, от настороженности у нее поднялись волоски на шее.

Отсоединяя веревку от талии, она начала протяженный толчок-бросок к другому концу. Ее растянутая лодыжка не беспокоила Карли, но остальная часть тела болела: ноги, спина и плечи, мозоли на руках, больные места на коленях. Прогресс был медленным. Она увидела двойную деревянную раму вокруг вентиляции над квартирой коллекционерки обуви и ощутила успех и отвращение – это было доказательством для полиции и это означало, что женщина внизу подвергалась нападениям.

Щеколды были слегка другими, может более ранней модели, но система была той же: крышка на петлях, разделенные отсеки, карточки и фотографии. Карли извлекла картинку, не радуясь тому, что ей придется стать свидетельницей чужого унижения, но желая подтвердить свои догадки.

Так и было. Игнорируя запутанные простыни, она сосредоточилась на лице, узнала женщину – светлые волосы, веснушки, большой бюст. Первый отсек с карточками хранил детальную информацию о наркотиках и дозировках, следующий физические наблюдения. Карли взяла фотографии из ящика, файловую систему, изображения и записи. Крупные планы и широкие снимки, как ему и нравятся, вспышка, наполняющая туннель огнями белого света. Она взяла образцы – одну фотографию, по одной из каждых карточек – положила остаток обратно туда, где нашла. Коротко оглянулась через плечо на вентиляционную шахту, прежде чем продолжить.

Ее мышцы разогрелись к тому времени, как она достигла следующей чистой вентиляции и коробки сокровищ около нее. Она просмотрела образец фото, ее брови поднялись вверх от удивления. Это был мужчина: лет сорока, с бородой, она его не знала. Она вытащила еще, гадая, жила ли женщина здесь тоже. Но это был только он, распростертый, выставленный на обозрение. Женщины не были единственными целями.

Карли задержалась лишь достаточно, чтобы сделать снимки и продолжила путь, теперь поторапливаясь, в ее движениях была спешка, страх ощущался холодной рукой на ее спине.

У третьей чистой вентиляции она открыла щеколды, подняла фотографию, и ужас послал свою маслянистую волну по ней. Брук, с закрытыми глазами, выставленная на обозрение. На ее ноге не было гипса, но он был на других. Он продолжал свои визиты, когда она была ранена? Она вспомнила «плохой день» Брук на пристани и насколько та лучше выглядела в последующие недели, Карли пробежалась по карточкам, рассматривая даты. Вот почти месяц назад. Последние слова: «Травма препятствует результатам. Субъект в подвешенном состоянии».

― Субъект? ― прошептала она. ― Брук не твой гребаный субъект.

Она взяла образцы, сделала снимки, оглянулась назад. Теперь у нее было много доказательств. Три разных человека были накачены наркотиками и сфотографированы, три коробки сокровищ, три вентиляции. Плюс тайник у Элизабет. И, если Карли добавит и свой, это все станет частью преступления, а не черной меткой на ее имени.

Путь назад казался длиннее. Ее тело было массой отдавленных точек: носки, ягодицы, внутренняя часть бедер, поясница. Ее плечи и шея ощущались так, будто их сдавило тисками, а мозоли жгло. Она продолжила терять равновесие, разрывая еще больше кожи, когда ее колени и руки соскальзывали с пересечений балок на изоляцию. Она насчитала четыре вентиляции, осталось дойти до двух, в двадцати метрах плюс минус. Еще один раз соскользнула и остановилась, потирая содранную кожу, пока всматривалась вперед. В луче фонаря, туннель казался километром двигающихся теней. Позади него был извилистый подъем вверх по лестнице. Если она не остановится, чтобы передохнуть, путь займет намного больше времени.

Осторожно распределяя вес, она распласталась на грубой ткани. Закрыла глаза и подумала о Нейте. Он был зол и молчалив, когда она уходила. Теперь была ее очередь понимать, что испытывал другой человек. Он был напуган, что она не ответит, когда позовет ее по имени в темноте; мужчина хотел спасти хотя бы ее, но она утонет в угрызениях совести, если не сделает этого. Ей нужно все понять, собрать доказательства, остановить то, что происходит с ее друзьями, с сообществом, о котором она волновалась, быть этим, лучше, достойной…

Ее глаза распахнулись.

Она услышала шорох и шепот его эха. Казалось, звук шел со всех сторон от нее. Тихий, отдаленный, может быть, но громкий, когда единственным другим звуком стало биение ее сердца.

Она перекатилась на пересечение ближайших балок, она водила головой из стороны в сторону, готовясь увидеть фигуру в темноте. Все, что она могла увидеть, было свечением ее фонаря, мелькающим по стенам.

― Пора уходить, ― прошептала она и замерла, когда яркий, белый луч озарил туннель. Бесшумный, невесомый. Он шел от шахты, по которой она спускалась вниз, отбрасывало тень от ее тела на изоляцию в виде четкого, удлиненного силуэта. Ее зрачки сузились в свете от высоковольтного светильника. И она была ослеплена, чтобы видеть что-либо позади него.

Но кто-то был там. Кто-то щелкнул выключателем и удерживал луч, неподвижный и молчаливый. Полностью и ясно видя Карли.

Он. Это не может быть кто-либо другой.

Он не двигался, луч был устойчивым, яркость беспощадной, молчание затянувшимся. Она задумалась, стоит ли ей начать разговор. «Привет, Говард, это ты?» или «Все в порядке, я никому не расскажу». Голос, который, наконец, раздался, превратил кровь в ее венах в лед. Такой низкий, что был почти шепотом.

― Ты сплошное разочарование, Карли.

Мужской голос. Она не могла сказать, был ли это Говард. Она не остановилась, чтобы выяснить, когда повернулась, чтобы уйти прочь. Она ползла, бросалась вперед, делала широкие зигзагообразные шаги. От дерганья луча фонаря, светящего на ее лбу, туннель казался раскачивающимся, она чувствовала, словно падает, и поняла, что освещает свой путь для него. Она выключила свой фонарь, путь вперед теперь был освещен лучом за ее спиной.

Ищет ли он ее или совершает регулярную вылазку? Это может быть одно из двух, либо и то и другое. Он мог обнаружить ее веревку у входа в туннель или ее коробку сокровищ, опустошенную от его трофеев. А теперь он нашел ее.

Его свет превратил ее тень в сгорбленную фигуру, движущуюся впереди нее, как нечто из потустороннего мира, ведущее в забвение. Она прислушивалась к нему через глухие звуки от ее бросков и рваные звуки своего дыхания и ничего не слышала. Она вспомнила, как Говард принес вчера лестницу в ее лофт и даже не запыхался. Догадывался ли он, что она задумала? Беспокоился из-за того, что она сражалась с ним в его прошлый визит?

Какое значение это имело? Он был позади нее, он видел ее, у него здесь было многое, что нужно защищать. А тут было несколько ужасных способов на потолке остановить человека от раскрытия своих секретов.