Она закатала рукав. Свет с улицы был слабым, но кожа Карли была бледной, отличным фоном для двух красных полос на предплечье. Она не двигалась, не дышала, просто смотрела на них. Одна была длинной и кривой, она шла от внутренней стороны запястья почти до локтя. Другая была короткой и прямой и пересекала первую.

 Дрожащими пальцами, она пощупала вздувшуюся, горячую, поврежденную кожу.

— Дерьмо.

 Она потянула другой рукав, по его спине пробежал холодок. Три воспаленных полосы, одна рядом с другой.

— Вот черт.

Она хотела потереть их, стереть, прикрыть чем-нибудь. Карли вспомнила покалывание на груди под пижамным верхом и прижала к ней руку.

— Твою мать.

 Свет в малой ванной комнате был ярким. Он лишил ее кожу цвета, в его свете полоса на ее груди стала выглядеть ярко-красной. Кривая как большой апостроф над кожей ее левой груди. Воспоминание билось на задворках ее памяти. Потасовка, дерганье, молотьба. Рука, толкающая ее в грудь, скручивающая волосы.

Это был сон. Это был сон.

* * *

Изучив себя в зеркале поближе, она увидела кровоподтек в виде апострофа. Под светом на руке наблюдалось больше синяков. Один след был как перфорированная линия, оторванной брошюры.

И внезапно все ее тело зачесалось и начало жалить. Она сняла кофту, исследовала свой живот, проверила спину в зеркале. Спустила штаны, пробежалась глазами по ногам, ягодицам, судорожно закрыла глаза, прежде чем исследовать себя между ног. Больше нигде, слава Богу. Только руки и грудь.

Шесть линий.

Она проверила свои ногти на предмет кожи под ними, говоря себе, что она сама сделала это с собой, когда увидела в зеркале страх, расцветающий в ее глазах за секунду, прежде чем она побежала. К дверям, проверяя замки. Включая свет, пробегая рукой в поисках пластика и щелкая выключателем, желая увидеть все внутри. Вспоминая дыру в стене. Талия сделала ее, прикрывая музыкой. У нее были страницы и страницы с нотами, заполняющие ее стены, и большое количество дыр, которые нуждались в починке. Это тоже сделала она? Она нашла путь внутрь? Тут была другая дыра в лофте.

Карли перескакивала через две ступеньки за раз, остановившись наверху, затаив дыхание, тревога распространялась как фейерверк в ее крови. Она посмотрела на комок постельного белья, подушку на полу, подняла руку и снова посмотрела на повреждение. И что-то мощное зарядило уголки ее разума.

Бьется, дергается, колеблется. Рука пихает ее в грудь, вырывая волосы.

Покалывающее, бросающее в пот онемение устремилось волной вверх от ее стоп. Она стала задыхаться, хвататься за перила обеими руками, в то время как лестница раскачивалась и кружилась в ее глазах. Паника. Поток паники, наполняющий жидким страхом. Она не могла оставаться в лофте, не хотела разбиться насмерть, упав с лестницы, так что она сжала зубы и заставила себя двигаться. Ее колени подкашивались, ладони вспотели, она осторожно перебирала ногами весь путь до низа. Ее зрение затуманилась, она с жадностью рывками глотала воздух. Она добралась до кухни и рухнула на пол.

* * *

Карли свернулась на боку, когда ее дыхание, наконец, замедлилось до приближенного к нормальному. Пот остыл на ее коже, на щеках высохли слезы. У лица лежали крошки и капли воды. Карли, дрожа, села. Она была слабой. Страх, что кричал и шипел, сейчас поутих, был подавлен, будто его захлопнули.

Сегодня ночью ты хороша, Карли.

Он трогал пальцем ей щеку там, где тепло от его слов ее коснулось.

Ты – моя лучшая, Карли.

Она хотела быть лучше, достойным человеком. Было ли это отвратительной игрой разума, в которую она играла сама с собой? Или…

Она уронила руку себе на грудь, ощутила чувствительность касания. Кто-то сделал это с ней?

* * *

Дин Квентин ждал ее за столом справок в полицейском участке, он только что закончил ночную смену и переоделся. Он не спросил, почему она хотела увидеться с ним, улыбался, когда пожимал ей руку со смесью профессиональной серьезности и радости от встречи. Он направил ее к паре стульев в углу.

— Чем я могу помочь?

Теперь, когда она покинула квартиру, у нее обосновалась усталость в самих костях от взволнованного хождения, достигшего своего предела. От этого ей казалось, что в участке слишком жарко, а кожу головы защипало от пота.

—  Это насчет проникновений в частную собственность.

Он смотрел на нее, ожидая подробностей.

Она подумала о Нейте и Лиаме, прежде чем обратиться к Квентину, и решила, что ей не требуется секс или ободрение, ей нужен тот, кто может что-то сделать.

— Это все еще происходит?

Она размотала свой шарф, ее пальцы дрожали.

— В действительности, это не прекратилось, я просто перестала звонить в полицию. Прошлой ночью, это было… — она сбросила пальто с плеч, посмотрела в потолок в поисках всеобъемлющего объяснения. — Это ужасно напугало меня. — Он кивнул. — Вы сказали, что я могу поговорить с вами. И, полагаю… — Она развела руки в сторону ладонями вверх.

— Готовы ли вы сделать что-то насчет этого?

— Я хочу это прекратить.

— Это хорошее начало.

Облегчение заставило ее немного расслабиться, и она слегка улыбнулась.

— Вы можете объяснить это мне? — спросил он.

— В том-то и дело. Я не уверена, что смогу. Вот почему я здесь. Получить другое мнение.

— Это тот, кого вы знаете?

— Без понятия. Может быть. Там темно, я не могу толком видеть, я не совсем… — проснулась. Сплю, — …уверена. А затем это может быть… — ничем. Ее фантазией.

— Но вы думаете, что кто-то там?

— Да.

Сердцем, даже если это не имело смысла, да. Да, она так думала.

— Где вы видели его?

— В лофте.

— Это единственное место?

— Что вы имеете в виду?

— Этот человек, он не в вашей квартире, не так ли?

Она нахмурилась.

— Что в действительности происходит, Карли?

Она замерла на какое-то время, оторвала руки от пальто, сложив их на коленях, пытаясь понять его вопрос. Он что считал, что она преувеличивает свою историю, лишь бы он выслушал ее?

— Я не знаю, что происходит. Вот почему я здесь.

 Он задвигал плечами, будто корректировал свой подход.

— Тогда расскажите мне, что знаете.

— Я просыпаюсь, и кто-то находится в моей спальне. Там темно, я не могу толком видеть. Он лежит сверху меня, а затем уходит.

 Он пробежал языком по нижней губе, сомневаясь.

— Я знаю, — она вскочила, прежде чем он что-либо сказал. — Мои двери заперты, нет никаких отпечатков пальцев. Я позвонила также своему психологу. Я не сумасшедшая.

Она выдавила из себя смех. Выражение лица Дина не изменилось.

— Послушайте, я не звонила в полицию с тех пор, как вы сказали мне не делать этого. Я не хочу, чтобы меня арестовали за то, что я напугана. Но мне страшно, и вы сказали, что я могу поговорить с вами.

Он сложил руки.

— Хорошо, Карли. Мы говорим.

Это не так. Это должно быть чем-то стоящим.

Она перевела дыхание, призвала себя успокоиться, чтобы, по крайней мере, звучать спокойной.

— Я засыпаю, просыпаюсь посреди ночи и вижу мужчину. Не каждую ночь, обычно раз в неделю. В прошлые разы раз за две недели. Я не могу видеть его, но могу ощущать его поверх себя. Он прикасается…

— Карли, я слышал это.

— Я знаю, я знаю. Но вам надо понять это все, прежде чем… — ее сумка соскользнула на пол, ключи и помада выпали у ног Дина. Она вытерла пот над губами. — Дерьмо.

— Все в порядке. Забудьте о них пока.

Она поправила сумку, почесала руку, ее кости болели.

— Вы в порядке? — спросил он.

Нет.

— Да. Конечно.

— Вам нужно рассказать мне что-то новое, Карли.

В раздражении и злости она отдернула рукава, и чуть ли не закричала, демонстрируя ему свои предплечья.

— Это новое, — он опустил взгляд на отметины на ее коже. — И вот.

Она оттянула воротник своего свитера вниз, чтобы открыть красную дугообразную царапину на своей груди.

— Это царапины, — сказал он.