За исключением того, что сегодня был пасмурный день.

— Да, это милое местечко.

Карли села рядом с ней, осматривая ее. Что-то было не так или она задремала?

— Вы выходили?

— Мне нужно было пару вещей с Бакстер-стрит, — сказала она, внезапно начав шарить по лавке.

Карли заметила пустую сумку для покупок, подняла ее и клюшку.

— Вы не это ищите?

— Да, дорогая. Спасибо тебе.

Элизабет уперла резиновый конец клюшки в пол и попыталась встать, а затем просто села.

Карли бросила догадку.

— Как поживает ваше бедро в такую плохую погоду?

— Чертовски досаждает.

— Я могу помочь вам с покупками.

— Я прекрасно могу позаботиться о себе.

Очевидно, нужно подойти, с другой стороны.

— Просто мне самой туда надо и, кажется, дождь может начаться в любую минуту. Я могу сесть в свою машину и прикупить, что вам надо, пока я там. Чтобы мы обе не промокли и не простыли.

— Я бы не хотела беспокоить тебя.

— Мудрый человек сказал мне недавно, что женщина должна четко обозначать свои предпочтения.

Элизабет задрала подбородок.

— Спасибо тебе, Карли. Я была бы благодарна, если бы ты совершила несколько покупок для меня, когда будешь делать свои.

— Для меня это будет в удовольствие. Мне нужно взять кошелек из дома, — солгала она, желая тактично помочь Элизабет дойти до лифта. — С такой-то погодой, будет неплохо начать те препараты для вашего бедра, Элизабет.

— Я подумаю об этом. Возможно, приму их.

— Я могу прихватить их для вас, если хотите.

* * *

Карли прогулялась до магазинов под моросящим дождем, счастливая, что у нее было оправдание не возвращаться в квартиру подольше. Она не бывала в аптеке на Бакстер-стрит раньше, и у нее занял какое-то время поиск «Рецептов» в задней части магазина. Мужчина стоял спиной к прилавку, опустив голову и читая. Она прочистила горло и удивилась, когда тот повернулся.

— О, привет. Я не знала, что ты здесь работаешь.

Стюарт, еще больше стал похож на ботаника в консервативной белой рубашке и синем галстуке, он неуверенно улыбнулся.

О, бога ради.

— Карли. Со склада. Мы пересекались в лифте.

Около двадцати раз.

Он изобразил, что вспоминает.

— Верно, да. Только, когда я им нужен.

— Извини?

— Я работаю здесь, только когда им нужна моя помощь. Обычно пару дней в неделю. Они хотели бы, чтобы я взял больше дней, но, знаешь ли, исследования.

Она кивнула, неуверенная, что думать о нем. Либо он был гениальным или же хотел, чтобы люди так о нем думали. Может быть, его память свидетельствовала о его умственных способностях.

— По крайне мере, это близко от дома, — сказала она.

— Верно. В действительности, я работаю над новым проектом. Мне может понадобиться сократить свои рабочие часы еще сильнее. Он очень интересный, этот проект.

Казалось, она могла зацепиться за эту фразу, чтобы узнать больше деталей, но она промокла и замерзла, и ей на самом деле было плевать.

— Ну, это хорошо. Могу я дать тебе свой рецепт?

Он с некоторой неуверенностью принял его, и еще поколебался, разглядывая его.

— Этот рецепт не твой. У тебя есть свой?

— Нет, это все.

— У тебя рецепт, выписанный на имя миссис Дженнингс?

Так там и написано.

— Я помогаю ей с покупками.

— Миссис Дженнингс занесена в наш компьютер, позволь мне проверить записи по ней.

Он произнес это так, будто найти их было маловероятно. Он сгорбился, чтобы печатать на клавиатуре – может именно из-за этого у него появились проблемы с осанкой.

— Я так и думал.

Показывая пальцем на экран, он взглянул на Карли.

— Это большая доза, чем обычно.

Он протянул рецепт ей, будто тот был поддельным.

— Она знает об этом.

— Я помню, что у нее были проблемы с дозировками. Заметил, что тут стоит дата несколькими месяцами ранее. Возможно, мне стоит позвонить и обсудить это с ней.

Карли боролась с искушением рассказать ему, что боли Элизабет усилились, что она не сможет дойти до магазина, что у нее хватает ума решать за себя. Но Элизабет была гордой женщиной, и Карли не вправе обсуждать ее симптомы, даже с местным аптекарем… особенно, не с этим.

— Знаешь, — она забрала рецепт назад, — я решу это с ней. Спасибо, за твою помощь.

— Я буду тут весь день, если тебе понадобится совет.

* * *

— Это заняло больше времени, чем я ожидала, — сказала Элизабет, открывая дверь, выглядя чуть лучше, чем, когда Карли покидала ее. — Я надеюсь, не возникло проблем.

Карли поставила две сумки на столешницу Элизабет.

— Нет, совсем нет.

Она закончила покупки, поехав в торговый центр, чтобы получить лекарство Элизабет, нашла супермаркет побольше и закупилась сама, пока покупала еще пару предметов для соседки.

— Ты оставила свои цветы в моих покупках, — произнесла Элизабет.

— Они для вас, — Карли освободила охапку бледно-розовых лилий. — Они напоминают мне о вашей прекрасной серебряной вазе, о визитах на цветочный рынок в Париже, о которых вы мне рассказывали. Я подумала, что они навеют на вас солнечные воспоминания в эту мрачную погоду.

Какое-то время она думала, Элизабет откажется от них. Пожилая женщина просто смотрела на них без попытки принять из протянутой руки Карли. Может быть, она была раздражена тем, как были потрачены ее деньги на покупки.

— За мой счет, — добавила Карли. — Я надеюсь, вы не возражаете.

— Ох, Карли, — вместо того чтобы взять цветы, Элизабет потянулась к руке Карли. — Как мило, что ты помнишь мои рассказы о Париже. Ты милая приятная девушка.

— Они, вероятно, не такие, как те восхитительные цветы, которые можно купить в Париже, но…

— Они совершенны. Спасибо тебе. Давай же, нам стоит поделиться. Это большой букет, здесь достаточно цветов на две вазы. Твоя добрая идея сможет оживить две квартиры.

Она положила букет на столешницу, уже открывая целлофановую упаковку.

— У меня нет ничего достаточно большого, куда можно поставить их.

— Карли, дорогая, у меня достаточно ваз, чтобы обставить каждую квартиру на первом этаже.

Она указала костлявым пальцем на полки.

— Не подашь мне серебряную вазу? И ту высокую в кабинете.

Спустя пять минут Карли наполнила их водой, а Элизабет хлопотала над аранжировкой, пока не стала довольна.

— Вот, — произнесла Элизабет, отступив на шаг назад для последней оценки. — Этот для тебя.

Она обхватила руками вазу из состаренного серебра, которую нашла на цокольном этаже в Париже.

— Я не могу принять эту вазу.

— Конечно же, можешь. За мой счет, как ты сказала.

Элизабет отправила вазу в скользящий полет по столешнице в направлении Карли.

— Может цветы навеют и на тебя солнечные мысли, а ваза – смелость представить себя в Париже. Следовать за своими мечтами.

Почему эта женщина вызывает у нее слезы? Вернувшись в квартиру, Карли поставила цветы в центре маленького стола, отступила на шаг назад и оглядела их, как сделала Элизабет. Она подумала о той мечте, что когда-то у нее была. О жизни, полной приключений, которая умерла вместе с ее друзьями. Чего она хотела сейчас, так это жизнь, достойную тех, кто потерял ее из-за нее. Она может найти эту жизнь здесь, если ее подсознание все не испортит. Если она будет делать что-то большее, чем просто лежать, пока мужчина забирался на нее.

* * *

— Как ты сломала свою лодыжку? — спросила Карли Брук.

Они встретились в лифте на этой неделе. Брук предложила выпить кофе в субботу, Карли выбрала по пути кафе. Этим утром было достаточно тепло, чтобы сидеть снаружи под радиатором.

— Я упала вниз по лестнице в лофте, — сказала Брук.

— Оу.

— Да.

Карли подумала о тех ночах, когда она, спотыкаясь, шла из лофта, и о синяках, которые не помнила, как получила. Может, ей повезло.

— Тебе пришлось справляться самой?

— Была середина ночи, а телефон был у моей кровати. Мне пришлось тащить свое тело через половину гостиной и стучать в стену, чтобы разбудить соседа. Я была рада, что на мне была приличная пижама.