Через часик, не желая прослыть снобом и польщенный настойчивым вниманием людей старших и гораздо более опытных, я, конечно, уже выпивал то в одной, то в другой компании.

Моя давнишняя проблема – запомнить, как кого зовут. Вдвойне неудобно, поскольку как зовут меня, все уже выучили.

Но все же, постепенно некоторые пассажиры обрели «устойчивость» в моей голове. Уже есть к кому обратиться по имени, уже разговоры стали почти товарищескими, уже почти ушла неуверенность, на месте которой постепенно начало вырастать радостно-азартное ощущение, что все, тьфу, тьфу, тьфу… похоже, получается. Я начал чувствовать безопасность, подконтрольность и предсказуемость происходившего. Пришло ощущение, что я здесь принят, свой, и притом мое место довольно высокопоставленное.

В двух шагах от меня, уже опрокинув не один десяток маленьких стаканчиков, расположился огромного размера парень, которого знали почти все. Его звали – Саша Цукану. Он из Молдавии. С первой минуты сбора в аэропорту вокруг него образовался хохочущий клубок. Кажется, что он может шутить по поводу всего на свете. Глядя на его дружелюбную ухмылочку, каждый ощущал себя причастным к чему-то озорному и веселому. Женщины, снисходительно прощали ему самые сальные и скабрезные шуточки, поскольку даже они выходили у Саши Цукану мило, необидно и смешно. Постепенно я заметил, что Сашина живая и веселая улыбка начала стекленеть, и увел его в задний салон поспать. Он не сопротивлялся и послушно пошел со мной по проходу, попутно отпуская шуточки, смысл которых был уже не вполне понятен, поскольку язык едва его слушался.

Невдалеке спали, нежно обнявшись и укрывшись пледом, двое, напоминавшие молодоженов. Если бы я не знал по спискам, что у них разные фамилии и не видел, как в аэропорту каждого провожал законный супруг или супруга, я бы просто за них порадовался. Теперь я радуюсь за них вдвойне и, конечно, выполняя их «законную» просьбу, расселю вместе, в одном номере. У людей есть возможность побыть друг с другом недельку, не убегая воровским способом из семьи на несколько часов, не выкручиваясь и не придумывая глупых отговорок. Совмещая, если можно так выразиться, приятное с полезным. Кстати, по отрывкам разговоров, я понял, что их «вторые половины» хорошо знают друг друга, поскольку ведут совместный бизнес по реализации в Москве того самого «колониального товара», за которым мои «молодожены» полетели. И всем хорошо.

Еще в самолете была неутомимая компания. Их человек шесть-семь. Все летают и знают друг друга давно, все у них отработано, все идет по накатанной. Они не переживали, как новички о том, где что закупить, как упаковать, почем взять. Их китайские партнеры уже знали о дате их прибытия и ждали с готовым товаром. Вопрос что и почем покупать они для себя решили больше года назад, ассортимент был им знаком, точно свои пять пальцев. Как большие профессионалы, они могли позволить себе не напрягаться.

Новички всегда мечтают втиснуться в такой коллективчик, поскольку рассчитывают на приобретение бесценного опыта, на знакомство с китайскими производителями. В «нашей» компании в качестве новичков были две милые девушки (не считая меня). Они храбро пили водку наравне с гостеприимными ребятами-«старичками» и, похоже, готовы были к любым (в разумных пределах) испытаниям.

Еще две миловидные девушки, с которыми меня познакомил Саша Цукану – Катя и Настя, тихонько дремали, укрывшись пледами. С самого начала они почти не участвовали в общем веселье, но не по причине стеснительности, а видимо, потеряв уже интерес к самолетным попойкам. Некоторое время они наблюдали за происходившим с легким оттенком скептического интереса, как умудренный жизнью человек смотрит на резвящуюся молодежь, а вскоре уснули, не обращая внимания на окружающий праздник жизни.

Мой огромный интерес с самого начала вызывали две очень интеллигентные, ухоженные женщины, похожие на образованных и совсем не бедных жен (или сильно выросших дочек) советской элиты. Им было чуть больше сорока, у обеих, судя по разговорам, дети-подростки. По поводу мужей ничего не понятно – приехали в аэропорт сами, без провожатых. Но хотя обе были хорошо одеты и явно следили за собой, одна уже не сильно привлекала внимание – казалась эдакой «тетенькой без сексуального подтекста», чего не скажешь о второй, которая сразу будоражила фантазию. О таких говорят: эффектная женщина – высокая, элегантная, женственно грациозная, с красивыми ухоженными руками, унизанными стильными колечками и идеальным маникюром. На правильном, интеллигентном лице глаза и губы, составляющие завораживающее, почти гипнотическое действие на мужчин. Она казалась все понимающей и совсем не строгой, а… ласковой, что ли. Это очень располагало и притягивало, я сразу заметил, что не только меня. Вели они себя совершенно не чопорно, а абсолютно просто и открыто, но как-то так, что все ухажеры понемногу от них отстали, переориентировавшись на девчонок-хохотушек.

Что-то мне подсказывало, что обе эти женщины – еврейки. Моя мама сразу бы определила, а я только предполагал. В принципе, похоже – густые черные волосы, глаза карие, и что-то еще, не пойму что… А мне что? Хоть еврейки, хоть хохлушки! Лишь бы человек хороший был. Издалека я наблюдал за тем, как они беседовали и грациозно пили кофе.

– Ирина Борисовна, вы бы хотели провести несколько дней в нежных объятиях такого вот трогательно-худенького юноши? Он обожал бы вас, восторженно боготворил, нежно целовал бы ваши пальчики и неутомимо любил каждую ночь?

– Я бы, Наташенька, не отказалась, конечно, но смотрит то он больше в твою сторону, да и твой интерес к этому мальчику, судя по твоим глазкам, уже вполне определился, моя дорогая.

– Ты же знаешь, Ирочка, что это невозможно. К сожалению, придется отложить наш роман на неопределенный срок… Но как мне его хочется, и глазки у него такие… многообещающие. Так бы и впилась в него, просто разорвала бы на кусочки без всякого стеснения и без пощады… выпила бы все, что у него есть для меня…

– Ну что ж, не забудь ему пару раз загадочно улыбнуться, чтобы он раньше времени не убежал в чужой огород. Хотя это почти неизбежно…

– Я буду страдать…

– Надеюсь, не очень сильно, моя дорогая.

Через восемь часов после взлета наш самолет должен был приземлиться для дозаправки в аэропорту города Иркутска. Можно было бы долететь и напрямую, но, как мне объяснили пилоты, заправка керосином в Китае в несколько раз дороже, чем то же количество топлива в городе на Ангаре. Выгоднее оплатить одну лишнюю взлет-посадку, тем более, по тем же невысоким российским расценкам. Одно только плохо. Этого дешевого керосина в Иркутске никогда не бывает, и даже регулярные рейсы стоят по насколько суток с пустыми баками. У нашего туристического агентства в Иркутске свои представители, знающие нужных людей в аэропортовских службах, и должны добиться, чтобы нам – чартеру, которому вообще ничего не положено, дали керосин в первую очередь. Надежда вся на них, поскольку просидеть в Иркутском зале ожидания хотя бы сутки, при оплаченной в Китае гостинице, не хочется никому. Перед посадкой почти все просыпаются, бросают есть-пить, приводят себя в порядок, рассаживаются. Кое-кто даже принимается читать газеты.

Сели ранним утром. На запрос командира о заправке, службы аэропорта привычно ответили, что керосина нет, и посоветовали улетать на своем топливе, поскольку с их точки зрения, ждать нечего. Причины отсутствия топлива назывались совершенно фантасмагорические, вроде того, что в результате жуткой аварии перестала работать единственная труба, и топлива физически не поступит очень долго. Послушать их, городу грозит скорый энергетический кризис, который приведет к остановке жизни вообще!

Я слушал все эти ужасы, видел обилие людей, не первый день сидящих в зале ожидания, и был уверен, что мы не улетим отсюда никогда. Меня охватывала тоска и безнадежность. Я чувствовал огромную вину, стыд и ответственность перед моими пассажирами, которые терпеливо и с надеждой дожидались меня в самолете. Я не мог представить, как вернусь «к себе» на самолет и что им скажу? Что я ничего не знаю, и, возможно, мы останемся здесь навсегда? Но как не хотелось бы!