– Хорошо.

Зубы Эмори сверкнули в темноте:

– Время ночной прогулки.

Снег продолжал падать, собираясь в случайные белые пятна по обочинам дороги. Извозчик ехал скверно, попадая в каждую выбоину, и не больно торопился.

Хоть это и стремительно теряло популярность среди высокопоставленных чинов, советник Генри Клейтон жил за пределами центра города, в историческом поместье своей семьи. Традиционное хозяйство, лошади, псарня – образ честного, росшего из глубоких корней поколений человека делал его приятной фигурой для всех слоев общества. Ну и что, что жил он в своем поместье в одиночестве, а в рабочее время способствовал выполнению самых жестких и негуманных законов? Аура благонадежности и чувства долга перед королевством не только защищала его от критики, но и возводила на пьедестал.

Высадив у ворот, извозчик прикрикнул в их сторону:

– Ждать?

Эмори вопросительно посмотрел на Ошина. Тот утвердительно опустил веки. У магиков имелись свои запасные ходы к отступлению. В крайнем случае, они служили отличными магнитами для экипажей даже на самых безлюдных дорогах. Они отпустили извозчика.

К тому моменту у кованых ворот уже появился слуга, будто ночные визиты в этом доме входили в порядок вещей. Он молчаливо осмотрел их жетоны, молчаливо провел к главному входу, и так же молчаливо отправился по своим неведомым делам.

Дважды за вечер Эмори окатило сомнение. Стоило ли ему быть здесь, посреди холодной мокрой ночи, где от непроглядных лесов и бесконечного бездорожья его отделяла только мрачная глыба особняка?

Душевный ветер дрогнул и замер, все снова стало на свои места.

Дверь открыл человек, который был безусловно слишком молод, чтобы быть Генри Клейтоном. С его лица невозможно было считать ничего, оно было не просто пустым – стертым.

И все-таки, Эмори почти узнал это лицо. Не потому что знал его хорошо, а потому что словно видел его совсем недавно, в кривом отражении или во сне.

Он бросил быстрый взгляд на Ошина, но тут в широком проеме появился хозяин дома.

– А, офицер Редкрест, офицер Ошин, – сказал Генри Клейтон с незамысловатым добродушием, будто только их и ждал. – Должно быть что-то чертовски важное? Извольте проходить.

========== 3. ==========

Если бы офицер Лесли Артур Маккормак был хоть вполовину настолько благовоспитан и подчинен разумному режиму дня, насколько хотелось его жене Эмилии, он бы давно спал. Вместо этого он предпочитал засиживаться в пабах, работающих до последнего посетителя, и, как многие Маккормаки до него, считал, что чем веселее компания и чем прытче льется пиво, тем благовоспитанней становится вечер. И не было ничего приятнее после благовоспитанно проведенного вечера вернуться в свой жарко натопленный особняк, скинуть уже в полусне одежду и нырнуть в мягкую постель к жене.

В любой другой раз, но не сегодня. По пути в спальню черт дернул его остановиться рядом с кабинетом, где – было видно сквозь надтреснутую щель в дверном проеме – скакало желтое мерцание.

Лесли чуть слышно чертыхнулся, подходя к столу. Лежащий на нем предмет был рудиментарным магическим инструментом, которым снабжали полицейских, проводящих спецоперации в группе с магиками. Инструмент походил на небольшой штырь с огоньком на конце – через него магик мог передавать импульсы с заранее определенным кодом или простой морзянкой. В повседневной работе эта штуковина, на контрасте с все более продвинутыми способами магических коммуникаций, была ни на что негодна. Лесли давно использовал ее как пресс-папье.

Жестко обтерев лицо ладонью в попытке прогнать хмель, Лесли взял карандаш и начал записывать код. Получился адрес.

Никому, кроме Эмори Редкреста, не могло прийти в голову вызывать его по своим до жути срочным следопытским делам в третьем часу ночи, и ни один магик, кроме Ошина, не стал бы ему в них содействовать.

Проклиная обоих полушепотом, он спустился вниз по лестнице, прихватил пальто и пошел будить слугу. Сколько бы он ни ценил профессиональный энтузиазм своих коллег, самолично впрягать лошадей в экипаж Лесли не собирался.

Тишина была всепоглощающей, какой бывает только после долгих мук непогоды. Эмори сидел на приступке рядом с домом и не чувствовал холода. Снег падал бесшумно и прямо, лицо было совсем мокрым. Влага собиралась на ресницах и превращала картинку внешнего мира в полотно из смутных мазков.

Рядом с ним сидел человек, скрученный в неестественной позе. Сведенные за спину руки, вытянутые по струнке плечи, голова висела над коленями, глаз не было видно за черными волосами.

Эмори смотрел и пытался сложить все мысли и ощущения этого момента во времени, но никак не мог прийти к общему знаменателю.

Все произошло молниеносно и неправильно.

За ними успела закрыться дверь, и сразу – громыхнул голос, как нападение, как свистящий в полете приказ. Черная волна выбила из Эмори дыхание, опередила каждое из шести чувств, сомкнула, и только потом он понял – не магия, а человек, тот – второй. Дрогнул свет, его голова, заключенная замком сильных рук, описала дугу – блестящая люстра, край лестницы, лицо Ошина вполоборота, в судороге движения, пол, красный высверк на полу.

Эмори высвободился, но не потому что к нему вернулись силы. Процедура правила его телом (вывернуть руки, колено в спину, наручники, адреналиновая дрожь), но он уже видел, что произошло – Генри Клейтон лежал в подножие лестницы, а Ошин стоял над ним, издавая страшный хрип из глубины легких.

Эмори по инерции прижимал противника к полу, хотя тот полностью обмяк, лежа ничком. Его нутро, тем временем, разрасталось черной, бездонной расщелиной страха.

На повороте к особняку замерцали огни и через секунду Эмори узнал знакомую фигуру на козлах экипажа. Лесли выглядел крайне недовольным, и был уже готов высказать Эмори о наболевшем, но приблизившись – словно растерялся. Он уставился на скованного магическим замком человека.

– Кто это? – глухо спросил он. – И где Ошин?

Эмори кивнул в сторону дома:

– Внутри. Мы послали слугу за подкреплением из центра, Ошин останется стеречь улики, пока не приедет Юбэнкс.

– Понятно, – осторожно сказал Лесли, ничего не понимая. – А кого стережешь ты?

Взяв голой рукой снега с каменной оградки, Эмори медленно растер его между пальцев. Он постоял, обдумывая ответ, будто еще мог изменить свое решение и череду последующих за ним событий.

Не обтирая мокрой ладони, он положил ее на лоб человеку, одновременно убирая волосы с лица, – откинул его вверх и к свету, исходящему от экипажных фонарей. Тот безразлично смотрел в сторону. Лесли охнул.

– Эмори… – сказал Лесли еще тише.

– Я знаю, – Эмори отпустил руку, голова человека снова рухнула к коленям. Он заговорил ровно и тихо: – В доме лежит труп Генри Клейтона. Ошин ударил его парализующим приемом, когда он приказал напасть на меня. Клейтон был немолодым человеком, возможно сдало сердце, возможно Ошин не рассчитал силу… Так или иначе, с этим мы уже ничего не можем поделать.

– Но…

– У нас был повод быть здесь, Лесли, а у него был повод препятствовать нашему вторжению любым способом.

– Это связано с убийствами Авгура?

– Да.

– Эмори, я не могу…

– Переписки с жертвами, личные встречи, все там, тонны архивов, – Эмори указал пальцем в сторону особняка. – Он рекрутировал их в спецотдел, о котором никому в министерстве не было известно…

– И ты полагаешь, в наше время это считается преступлением?

– … целые стеллажи личных дел, медицинские материалы – и это только то, что лежит на поверхности. Подробнейшие вскрытия тел…

– Эмори, дьявол тебя дери, он имел на это право!

– Прошу прощения, неправильно выразился. Не вскрытия – вивисекции.

– То есть?

– То есть, при жизни.

Лесли замер с открытым ртом. Уперев руки в бока, обошел несколько кругов вокруг невидимой оси.

– Вы не имели права обыскивать его, господи, у вас не было достаточных оснований…

Лесли ждал от него возражений, надеялся, что Эмори вытащит туз из рукава, который обернет ситуацию к лучшему, добавит решающий штрих, сделает случившееся не просто кошмарным, но кошмарным и легально оправданным. Эмори держал его взгляд с вызовом, но не произнес ни слова.