– Мысль нам ясна, офицер, – сказала Мона. – Предлагаю переходить к делу. Судя по всему, – она обвела взглядом просторную светлую комнату, – у вас есть какое-то оригинальное предложение.
– Уже перехожу, – холодно отозвался Ошин. – Прошу подойти ближе.
Когда все собравшиеся обступили высокий двухметровый стол, Ошин аккуратно сложил часть простыни, представляя взору крепкую смуглую спину. Идеально ровный надрез вдоль позвоночника открывал гряду белых, опутанных желтоватыми нервами и пульсирующими прожилками позвонков, медленно вздымающихся при вдохе и снова утопающих в мышцах на выдохе.
Ошин не спеша повел рукой, высвечивая голубоватую магическую вязь от поясницы и вверх до шеи, затем еще немного приподнял ткань. Кожа на наголо остриженном затылке сначала показалась нетронутой, только хорошо присмотревшись можно было увидеть, что надрез уходил от шеи к самой макушке, но частично был уже закрыт. Чуть отдалившись, Ошин развел руки в стороны и бережным движением пальцев начал поднимать голубой отпечаток магии над телом, пока тот, тускло посвечиваясь, не оказался на уровне глаз.
Ван Хертен, Мона и Блэквелл не произнесли ни слова в ожидании объяснений.
– Здесь вы можете видеть отпечаток результата проведенной работы, хотя и несколько схематически, – сказал Ошин, продолжая поддерживать изображение в воздухе. – Цельное овладение центральной нервной системой. Все импульсы, рефлексы, гормональные всплески, движения, желания, мысли – подчиняются воле хозяина, в данном случае мне, но с легкостью эта роль может быть передана любому из присутствующих, либо третьему лицу. Процедура заняла около восьми часов.
Король покивал, одобрительно, но с долей скепсиса. Блэквелл нахмурился:
– Если это было так просто, господин магик, то почему же этого нельзя было сделать раньше?
– Можно было, вполне, господин главнокомандующий, – ответил Ошин. – Но во-первых, все дело в том, что мистер Аматоре был куда больше сосредоточен на разнообразных физиологических энхансиях, стремился как можно лучше снарядить и обезопасить испытуемого от травм. Не буду вводить вас в заблуждение – субъект, что перед вами, не прыгнет выше собственной головы, не пройдет через огонь и сломанная кость у нее не срастется за день. Это всего лишь боец, которая будет подчиняться приказам в любых обстоятельствах, превосходя свои же собственные представления о том, на что она способна.
Блэквелл призадумался, почесывая подбородок:
– В конце концов, подопечный Аматоре тоже не был бессмертным.
– Точно подмечено, – Ошин едва заметно улыбнулся. – От смерти никто не застрахован. Не стоит также забывать о достижениях нашей медицины – вовремя оказанная помощь справится с любым повреждением не хуже, чем встроенные механизмы регенерации.
Ошин отпустил напряжение в пальцах – голубоватый образ магически сплетенного мозга и позвоночника опал в воздухе.
– А что во-вторых? – подала голос Мона.
– Ах, во-вторых. Я опустил еще одну часть процесса, предписанную вашим покойным мужем, миссис Аматоре. Так называемый психологический амортизатор. Пребывание в магическом подчинении, вкупе с тем стрессом, через который военный любой специализации проходит на заданиях, вызывает значительную нагрузку на психологическое состояние субъекта. С помощью комплексного воздействия на головной мозг эту нагрузку можно в значительной мере абсорбировать, приглушить, так сказать, переживания. Работа трудоемкая и длительная, но выполнимая. Однако я не вижу в ней смысла.
– Почему же?
– Потому что я посчитал, что гораздо целесообразней избавиться от рудиментарной детали, нежели подстраивать под нее весь остальной механизм. В том случае, конечно, если мы говорим не о создании шпионов, которым зачастую приходится пускать в ход эмоции, а о настоящих бойцах, – закончил Ошин, обращаясь с Ван Хертену и Блэквеллу.
– Очень хорошо, мистер Ошин, очень, – наконец откликнулся Ван Хертен. – Если отбросить все технические разъяснения, вы предлагаете мне армию рабов в кратчайший срок. Не буду спрашивать, как такой одаренный магик оказался на посту обычного полицейского, но спрошу о другом. Чего вы хотите взамен?
– Взамен? – Ошин деланно удивился.
– А как же! – Ван Хертен сложил руки за спиной и отошел к окну, через которое просвечивало неверное зимнее солнце. Свет как будто разгладил его испещренное морщинами лицо, сделал глаза почти бесцветными. – С такой технологией вас примут с распростертыми объятиями даже во дворце имперской столицы, не говоря уже о более толерантных к магии южных провинциях. Случись это, Бриелия потеряет то малое преимущество, которое у нас есть на данный момент – развитая магическая оборона. Раскрывшись лично передо мной и мистером Блэквеллом, вы ставите нас перед неравнозначным выбором: устранить вас, или же предложить что-либо взамен на вашу лояльность.
Мысленно Ошин порадовался тому, как четко король прочувствовал ситуацию; впрочем, он едва ли ожидал другого. Без всяких стеснений Ошин произнес:
– Пост советника по безопасности…
Райво Блэквелл негромко хохотнул. Мона опустила голову и прижала кончики пальцев ко лбу, будто испытывала жуткую мигрень.
– … и пост руководителя Оборонной научно-технической лаборатории, разумеется, – закончил Ошин.
Попрощавшись с королем и главнокомандующим, Ошин не сразу вспомнил о присутствии Моны – так тихо она стояла, опершись на шаткий стеклянный шкаф и буравя его взглядом, теперь совершенно не скрываясь.
– Ты… – прошипела она, – паскудный сукин сын…
Как ни в чем не бывало, Ошин снова подошел к столу, заправил рукава и, повиснув пальцами над открытым надрезом, принялся сантиметр за сантиметром восстанавливать структуру мышечного слоя, прилегающего к позвоночнику.
– Как прекрасно все складывается для тебя, – сказала Мона, подходя ближе. – Только вот что будет, если я расскажу Ван Хертену, что это ты в самом деле убил Клейтона? Самовольно и абсолютно намеренно?
– Я не оставляю следов, Аматоре, – Ошин не отрывал глаз от работы. – Клейтон упал и сломал шею о лестничную ступеньку, судмедэксперты это подтвердят. Мои действия были минимальны и оправданы, учитывая, что я действовал по приказу вышестоящего офицера. Того же не скажешь о Редкресте, который способствовал убийству, а потом бежал вместе с субъектом, во всех смыслах напичканном военными тайнами. Почем нам знать, что задумал этот имперский выродок, так ведь, госпожа статс-секретаресса? Саботаж бриельской безопасности как он есть. Так ведь все и было, по крайней мере в вашем отчете королю?
– Ошин, – Мона наклонилась, пытаясь поймать его взгляд, – ты дал мне одно простое обещание, и только из-за него я согласилась на всю эту игру. Забрать Найджела у Клейтона и вернуть его мне. Заметь, я даже не стала выяснять, зачем тебе понадобилось подставлять Редкреста. Это было удобно для всех, да и меня не слишком заботило. Только теперь мне кажется, что ох как должно было озаботить. Помимо политических амбиций у тебя еще и личная вендетта?
– Не притворяйтесь, Аматоре, – непринужденно сказал Ошин, на секунду остановившись, чтобы сбросить напряжение с запястий. – Вы, как и я, помните жизнь до независимости. Ваши родители жили при имперской власти, как и мои, вот только мы оба отлично знаем, что жизнь моих родителей сильно отличалась от жизни всех Прескоттов, Редкрестов и Клейтонов этого мира, а также знаем, по чьей вине. Я не вижу в этой вендетте ничего личного, только историческую справедливость. Что касается обещания, его я сдержу, ждать осталось недолго. Блэквелл уже говорит о вашем брате так, будто он списан со счетов. Когда все закончится, никто кроме вас о нем и не вспомнит, можете мне поверить.
– Поверить тебе! – Мона взвилась, теряя последние крупицы самообладания. – После вот этого представления? Кстати о нем – какого черта ты здесь устроил, не желаешь объяснить? Кто это?
– Всего лишь одна любопытная птичка, – пробормотал Ошин, хотя Мона его уже не слышала.
Обойдя стол, она подняла простыню с головы лежащей девушки и открыла лицо, которого прежде не было видно. Ее встретили широко раскрытые, кристально осознанные, но ничего не выражающие карие глаза. Черные ресницы чуть подрагивали в такт дыханию.
