– Вы были близки?
– Как выяснилось, не очень, – ответил Эмори. Заметив, что лицо Найджела осталось серьезным, добавил: – Да, были. Это что-то меняет?
Найджел неопределенно повел плечом. Эмори ждал, когда ему станет не по себе от такой откровенности, но он чувствовал себя на удивление умиротворенно, точно зная, что должен сказать все прямо и до конца.
– Отвечая на твой вопрос, – вздохнул он, – я думаю… Нет, я уверен, что на моем месте должен был быть сам Ошин.
– Осечка?
– Она самая. Все должно было сложиться красиво – Клейтон мертв, я за решеткой, а Ошин, с помощью твоей сестры выйдя сухим из воды, по-тихому занимает какую-нибудь лакомую должность в Министерстве, откуда они продолжают использовать твои способности, как видят то нужным.
– Знаешь, что в этой истории самое поганое? – резко спросил Найджел. – Я был уверен, что Моне ничего неизвестно. Потому что если бы она знала, если бы знала все, как есть на самом деле, она бы никогда не позволила этому продолжаться.
Снег за окном поутих. Маленький внутренний двор стал белоснежным, совсем чистым. Поблизости не было даже настенных часов, поэтому каждый раз, когда они переставали говорить, пространство заполняла тугая, осязаемая тишина.
– Я без малого восемь лет живу приказами, – глухо сказал Найджел. – И примерно шесть из них приказы такие, для выполнения которых мне не надо даже думать. Как бестолковая собака на поводке, которая всегда бежит туда, куда ее тянут, день изо дня, каждый шаг и каждое слово предрешено какой-то архи-задачей, настоящих целей которой я не вижу, да и не особо хочу. И тут я кое-что заметил, Эмори, – в его голосе зазвенело что-то металлическое и ломкое одновременно, он тут же выплюнул некрасивый смешок, – без этого мне еще хуже. Сижу здесь и гадаю, когда ты в следующий раз мне что-нибудь прикажешь? Тебе, я вижу, это не шибко нравится.
– Мне это крайне неприятно, – отозвался Эмори.
– А я вот просто с ума схожу, как хочется что-нибудь такое выкинуть, чтобы у тебя не осталось выбора.
– Ты заставишь меня, чтобы я заставил тебя, и так мы сомкнемся в уроборосе неизбежности, где никому не нужно будет брать ответственность и решать за себя, – сказал Эмори. Найджел выглядел скованным и бледным, почти злым, но в ответ Эмори мог только беспомощно улыбнуться. – Одному тебе известно, каково это, и я не претендую на роль сочувствующего. Но в то же время я отлично понимаю, что значит жить под прицелом, не иметь возможности рассказать всю правду о себе ни единой душе, бояться, что один неверный шаг сведет на нет не только твою жизнь, но и жизни тех, кто стал тебе близок. – Он снова ухмыльнулся. – Я боялся, что меня прогонят из единственного дома, который у меня когда-либо был, стоит кому-то узнать о моем происхождении. Магики боятся потерять единственный клочок земли, где их человеческие права защищены, стоит им совершить хоть одну оплошность. Совсем не обязательно быть магически скованным, чтобы жить под чью-то диктовку, и лезть на стены, когда мир из понятных инструкций и точных указаний рушится.
Не отводя от него взгляд, Найджел сдерживался и постепенно надувал щеки, пока наконец не расхохотался, съезжая вниз по постели.
– Ты эту речь заранее придумал или божественное вдохновение снизошло?
Эмори посмеялся вместе с ним – он видел, пожалуй впервые, что этот смех для Найджела не показательное выступление, не осознанно подобранный фасад и не язвительная усмешка.
– Так или иначе, – сказал Эмори, – я от своих слов не отказываюсь. Хотел Ошин того или нет, но он сделал мне одолжение. Путь назад в Алькенбруг мне заказан, полицейской должности больше не видать, поэтому придется выяснить, на что я гожусь на вольных хлебах.
– И первый шаг к тотальной свободе – избавиться от меня, как я понимаю? – Найджел вопросительно наклонил голову вбок.
– Скорее, наоборот, – сказал Эмори, тоже откидываясь в изголовье кровати. – Причиню тотальную свободу тебе, Прескотт, просто чтобы насолить Ошину, сестре твоей, и всем министерским лакеям, кто стоит за этим зверством.
– А если выйдет так, что меня не исправить? – продолжал Найджел без намека на серьезность. – Ну, мышечная память, синапсы в мозгу. Я просто не смогу остановиться, так и буду убивать направо и налево, потрошить трупы где ни попадя.
– Оставлю эту проблему на совести всех бравых полицейских Бриелии.
– А если, – сказал Найджел совсем тихо, – я останусь с тобой? Не отвертишься от меня, и все тут.
– То это будет решение, которое ты примешь самостоятельно, – вкрадчиво ответил Эмори, – когда все будет кончено.
– Значит, Марген?
– Если нет других предложений.
Что-то треснуло в воздухе, картинка сместилась, поле зрения сузилось, будто вот-вот должен накатить обморок, прежде чем Эмори или Найджел успели осознать происходящее. Пахнуло сладковатым запахом гнилья, а в углу, где только что было пусто, стоял беловолосый, коротко стриженый человек неопределенного возраста с глуповатым выражением на лице, и нервно почесывал шею.
– У меня, кхе-кхе… – он неловко прокашлялся, – у меня есть. Предложение.
========== 10. ==========
Найджел вскочил на ноги, как со спущенной пружины; от незнакомца его отделяло полтора шага, и за долю мгновения, которая потребовалась, чтобы их преодолеть, Симон не успел ни дернуться, ни пискнуть. Отточенным ударом под дых Найджел выбил из него воздух, дар речи и ориентацию в пространстве. Когда колени Симона глухо ударились об пол, Найджел уже вовсю затягивал его же собственный шарф тугим узлом сзади, предварительно засунув его Симону, на манер кляпа, в открытый от боли и неожиданности рот.
Эмори краем сознания опознал эту последовательность приемов: дыхание, голос, теперь дело оставалось за руками. И тут же Найджел рванул руки Симона на себя и назад, до тех пор пока Симон, всхлипывая и мыча, не врезался лбом в половицу.
– Магики… – выдохнул Найджел, с силой сдувая упавшие на лицо волосы.
– Прекрасно, – только и смог сказать Эмори. Найджел смотрел на него вопросительно, слегка растерянно, хотя и не без тени довольства.
Как-то некстати Эмори понял, что ни разу за всю карьеру ему не приходилось брать магика голыми руками, то есть без помощи хотя бы одного компетентного, прошедшего всевозможную подготовку офицера-магика. Это не поощрялось, а на деле считалось глупостью особого порядка.
– Видимо, Мона нас опередила, – сказал Найджел. – Избавимся от него, и бежим не оглядываясь.
– Я бы так не спешил, – Эмори подошел ближе, присел на корточки и стал разглядывать скрученного в унизительной позе Симона. – Если все наши домыслы верны, я сомневаюсь, что Аматоре стала бы рисковать, посылая за нами всего одного человека…
– Я о том же, – нетерпеливо ответил Найджел. – Надо сматываться, пока не подоспели остальные.
– Найджел, погляди на него еще раз и скажи мне, что он на государственной службе. Это недоразумение какое-то.
Симон не до конца понял, то ли недоразумением назвали сложившуюся ситуацию, то ли его самого. В любом случае он не мог предпринять ничего, кроме как зайтись в еще более громком мычании.
– Действительно… – Найджел задумался. Хватка на руках Симона чуть ослабла – но только чуть. – Выглядит как местный холоп. Мона бы с таким связываться не стала. Может, гость со стороны жениха? То бишь, кто-то из когорты Ошина? Старый знакомый, которого не жалко пустить в расход, чтобы прозондировать почву?
Эмори отрицательно помотал головой.
– Предлагаю спросить у него лично.
– Ублюдка, который шпионил за нами, прикрывшись магией? Предлагаешь открыть ему рот и дать возможность нас оглушить или вызвать подмогу? Я против.
– А я уверен, что мы должны его выслушать.
– Так это приказ?
Оставаясь на одном уровне с обездвиженным магиком, Эмори поднял измученный взгляд на стоящего над ними Найджела.
– Шучу, – серьезно сказал Найджел, а затем обратился вниз к Симону: – Дядя полицейский дает тебе шанс, сопляк. За него не ручаюсь, но могу гарантировать, что на меня твоя соплячья магия и близко не подействует, поэтому даже не пытайся что-нибудь выкинуть, если хочешь, чтобы в следующий раз руки у тебя остались приделанными к телу. Усек?
