Зато Ньют, кажется, понимал теперь, когда это закончится.
После войны.
*
Спустя четыре года. Ноябрь, 1918
Это был молчаливый вечер.
Магические огни плавали вокруг стола; Ньют то и дело протягивал к ним руки, согревая пальцы, а потом поглаживал по иголкам постаревшего Ральфа, по-ежиному фырчащего на коленях. Ньют чувствовал замедленность своих движений, ему казалось, что всё вокруг потеряло обычную жизненную скорость, всё слишком странное, ирреальное. Даже более ирреальное, чем обычно. Его ищущий, взволнованный взгляд натыкался сначала на Тесея, потом на маму — и Ньют успокаивался, чтобы потом спустя несколько минут снова начать этот нервный поиск. Ньют ничего не мог с собой поделать. Постоянное ожидание бури, поначалу утихшее, вернулось. Патефонная музыка напоминала о войне, форма, брошенная где-то в ванной, напоминала о войне, и Ньют прижимал ладонь сильнее к иголкам нарла, чтобы ощутить отвлекающую боль.
Он допил огневиски из стакана и поморщился, краем глаза увидев, как Тесей тоже приканчивает свою порцию. Тот бросил на Ньюта длинный понимающий взгляд и потянул за локоть.
— Мама, мы отлучимся, — бросил Тесей не признающим возражений тоном, увлекая за собой. Ньют позволил увести себя в их старую спальню. Музыка здесь казалась отчего-то слышнее, от тишины ли?..
Заиграло что-то медленное, незнакомое.
— Смотри на меня, — приказал Тесей, но его негромкий голос звучал мягко. — Смотри только на меня.
Он взял безвольную ладонь Ньюта в правую руку, левую положил ему на талию, придвинулся вплотную — Ньют почувствовал его дыхание на своей щеке. Отметил про себя: они оба наконец сравнялись в росте.
Один и тот же фрагмент мелодии повторялся раз за разом, и Ньют встрепенулся.
— Пластинку заело, — сказал он, оборачиваясь на окно. Очертания рамы размылись, приобрели акварельную нечёткость.
— Тебе мерещится.
Тесей сделал первый шаг, сжав сильнее ладонь на талии. Музыка возобновилась.
Магические огни на улице создавали неверные отсветы на полу и стенах, дрожащие словно бы в такт. Песня разливалась по дому, оживляя его; всё, что было замедленное и неправильное, ускорилось, руки Тесея были тёплыми и вполне настоящими. И губы его — тоже.
Ньют позволял вести себя в этом неторопливом танце, ловя горячее дыхание Тесея и перехватывая мимолётные поцелуи. Кто-то из них двоих издал полувздох-полувсхлип; песня заканчивалась, и они завершили её у кровати, опускаясь на покрывало. Лицо Тесея над лицом Ньюта, отросшие волосы падали сверху, щекоча. Ньют разгладил пальцем морщинку на его переносице.
— Когда будешь раздевать, — начал Ньют, — осторожнее, я где-то в кармане забыл клубень мандрагоры, не помню в каком…
Тесей тихо засмеялся — смех словно раздался из далёкого прошлого.
— Хорошо, Ньютон.
*
В министерстве они сталкивались изредка, а вне его — и того реже.
Их рабочие маршруты пролегали вдали друг от друга, и Ньют, недавно переведённый в Сектор фантастических зверей, засиживался допоздна, вникая в новую работу. Тесей же в принципе рано не заканчивал. Но в какой-то из дней Ньют, уже глубоко вечером спустившийся на второй уровень, увидел, как Тесей, устало помахивая палочкой, уменьшает рабочие документы и складывает в сейф, зачарованный от краж. Вокруг ходили другие авроры, и Ньют спешно посторонился, пропуская двоих, бегущих явно на срочный вызов.
— Всё ещё подчищаем после войны, — сказал Тесей, когда Ньют приблизился, и неопределённо махнул рукой в сторону бесконечных отсеков, коридоров и дверей, где, несмотря на поздний час, продолжали работать люди. — Ты не представляешь, сколько грязи осталось.
Он не стал пояснять. Ньют и не требовал.
Вдвоём они поднялись в атриум, и Ньют уже хотел аппарировать, как Тесей схватил его за руку.
— Пойдём ко мне? — произнёс он с просительной интонацией, и Ньют кивнул почти без заминки.
Это был первый раз, когда Тесей пригласил его в свою квартиру на ночь.
— Здесь беспорядок, но мне уже откровенно плевать, — говорил Тесей, стягивая носки и забрасывая их под стул, где уже лежало несколько других пар. — Три недели раньше одиннадцати не прихожу, — сказал он, снимая мантию, а потом остановился и посмотрел на Ньюта. — Если я сейчас не увижу тебя в своей постели, то попросту свихнусь.
Ньют хмыкнул и завернул на кухню.
— Где у тебя выпивка хранится? — крикнул он.
— Где-то там! — туманно отозвался Тесей. — И стаканы рядом. Но давай сначала в душ.
«Душ», как оказалось, брат устраивал себе сам. В старых домах вроде этого даже ванная комната ещё была относительной редкостью, чего уж говорить о большем. Ньют с любопытством заглянул в ванную, и Тесей, хитро подмигнув, взмахнул палочкой. С потолка пролился тёплый дождь.
— Чего стоим? — поинтересовался Тесей и втолкнул Ньюта внутрь. А потом вошёл сам и закрыл дверь.
Они спешно разделись и встали рядом под горячие струи. Тесей счастливо улыбался, трогал Ньюта, бормотал что-то вполголоса, прикасаясь к шрамам, и позволял точно так же трогать себя. Ньют нашёл его губы, но поцелуй вышел смазанным, ленивым.
— Извини, ужасно хочу спать, — сказал Тесей и обнял, опуская лицо в выемку между шеей и плечом. Ньют дотянулся до мыла — с некоторым трудом — и в этом полуобъятии начал намыливать спину Тесея; вскоре тот присоединился. В молчаливом согласии они намылили друг друга по пояс, после чего каждый заканчивал сам. Но можно было смотреть, и Ньют смотрел, ловя на себе ответный взгляд. Водяные струи разбивались об их тела, и белые хлопья пены стекали по коже — с руки одного на руку другого.
Графин огневиски с двумя стаканами остался забытым на столе, потому что после Тесей сразу же утащил Ньюта в кровать. Прижавшись, он закинул на Ньюта одновременно и руку, и ногу и уснул почти мгновенно. Ньют, трогая языком фантомный шрам на губе, смотрел на слабо различимые очертания лица напротив, пока и сам не провалился в сон.
Где-то через неделю всё повторилось по тому же сценарию, но в квартире Ньюта. Потом — то же дней через пять. А ещё спустя несколько дней Тесей и Ньют смогли вернуться домой почти вовремя, и тогда же началось разнообразие — в основном, в постели. Аппарируя домой, они начинали с кровати и ей же заканчивали.
— Не могу… не могу больше терпеть, — хрипло говорил Тесей и хватал Ньюта за шею, жадно целуя. Оба путались в пальцах, расстёгивая друг на друге мантии, и падали на кровать полураздетыми, где Тесей перекатывался на спину и позволял Ньюту стянуть с него остатки одежды. Иногда Тесей оставался снизу, принимая и выдыхая с присвистом на первом толчке Ньюта; иногда случалось наоборот, и Ньют негромко постанывал в противоположность тихому Тесею и кончал под ним, закрывая глаза и поджимая пальцы ног.
Потом они стали договариваться, в чьей квартире остаться, и со временем встречи стали почти ежедневными. Ньют гадал, когда Тесей предложит съехаться и предложит ли вообще. Стоит ли самому начинать этот разговор?..
Однажды Ньют в полусонной дрёме рассмотрел профиль Тесея, чётко очерченный светом полной луны, бьющим в окно. Тесей кусал губы и был мрачен — безо всяких видимых причин. Он отодвинулся на край кровати, потом встал — Ньют слышал его удаляющиеся шаги и тихий звон графина на кухне.
Тогда Ньют и вспомнил про другой разговор, который всё продолжал откладываться. Тот, который они так и не начали ещё до войны.
Ньют поднялся следом, накинул на себя халат Тесея и тихо прошёл на кухню, сощурившись от перехода полной темноты в яркий электрический свет. Брат сидел на стуле, сгорбившись, и его лопатки чуть выпирали из плавного изгиба обнажённой спины. Он повернул голову.
— Ты меня напугал, — сказал он, хотя вовсе не выглядел испуганным. Рядом с ним стоял наполненный стакан.
Ньют положил ладонь на голову Тесея и провёл ею от затылка до шеи, спустился касанием вдоль позвоночника. Крылья лопаток дёрнулись; Тесей притянул Ньюта за бёдра, уткнувшись макушкой в живот.
