— Ты больше гиппогрифов любишь или сына?

— Конечно гиппогрифов, — сказала она, но Ньют видел плохо скрытую улыбку на её лице. — Они хотя бы молчат.

Она гортанно крикнула, одновременно шлёпнув Офелию по крупу. Та привстала на дыбы — и раскрыла крылья, мама едва успела отскочить.

И Ньют взмыл в воздух.

Чувство свободы накрыло его одновременно с ликованием. Ничего не могло сравниться с полётом на могучем звере, когда под тобой ходят его мышцы, и ты чувствуешь себя его продолжением, его сородичем и братом; метла не заботилась так о всаднике, как заботился гиппогриф. Ньют летел и видел внизу Тесея с рукой, приложенной козырьком ко лбу, видел деревню внизу за лугом, видел стадо овец на выпасе и дорогу, петлями уходящую к Дублину. Казалось, облака были уже ближе земли.

Все проблемы остались там, внизу, такие мелкие и ничтожные, что смех разбирал. Ньют и смеялся с облегчением, а Офелия ласково клекотала, паря на восходящих потоках тёплого воздуха.

— Ты с неба всегда возвращаешься другим, — прокомментировал Тесей, когда Ньют вышел из загона. — Молчаливым. Что ты там видишь?

— Я же тебе в душу не лезу, — ответил Ньют беззлобно. Делиться этим даже с Тесеем ему не хотелось.

— Справедливо. Ну ладно, оставим это. Так ты покажешь мне нарлов? — спросил Тесей, судя по интонации, возобновляя какой-то давний разговор, который уже не получалось припомнить.

— Ладно. — Ньют пожал плечами. — Пойдём.

Он снял возмущённого Пикетта с ограды, и тот, больно царапнув ладонь, показал язык.

— Эй! — громко сказал Ньют, забыв, что Тесей идёт сзади. — Ты, надоедливый кусок деревяшки!

— Что? — переспросил Тесей с недоумением, поравнявшись. Ньют уставился на его хмурое лицо.

— Что?.. А, это… Я ему. — Ньют указал пальцем на лечурку. — Пикетт сегодня что-то не с той ноги встал.

— У него есть вообще ноги? — поинтересовался Тесей с любопытством. — По мне, так он один сплошной сучок.

— Ещё как есть! Вот, смотри…

Пикетт, однако, имел своё мнение и быть наглядным пособием не хотел. Вывернувшись из руки — Ньют ойкнул — лечурка спрыгнула на траву и устремилась к плющу, вьющемуся по дому.

— У него сложный период, — сказал Ньют, вздохнув. — Возможно, половое созревание… Я не уверен, когда оно начинается у этого вида.

Оторвав взгляд от Пикетта, Ньют повернул голову — как раз вовремя, чтобы заметить ухмылку Тесея.

— Я теперь знаю, как назвать твоё поведение в этом году. «Сложный период», а?

— Тесей!

— Что ты так смотришь на меня? — Тесей обогнал и преградил путь, выставил руки, чтобы не дать себя обойти. — Кстати, я тут кое-что заметил, вот прямо у тебя под носом. Что это? Неужто усы пробиваются?

— Ну хватит!

Тесей со смехом протянул ладонь, но Ньют отшатнулся, пальцы мазнули по губам. И замерли — Тесей не спешил их убирать; выражение его лица резко изменилось. Ньют перехватил ладонь, опустил.

— Увидят, — сказал он еле слышно.

Тесей кивнул судорожным движением.

— Верно. Да, молодец, Ньют.

Брат засунул руки в карманы и снова пошёл рядом, но теперь он казался ушедшим глубоко в себя. Даже на нарлов он среагировал вяло и без прежнего энтузиазма, словно что-то не отпускало его, занимая все мысли. И впервые Ньют мог точно сказать, что не даёт Тесею покоя — ведь то же самое не давало покоя ему.

Ближе к вечеру, не сговариваясь, они встретились у ворот. Ньют думал, стоит ли сбежать на луг, и обернулся на звук шагов — Тесей подошёл неспешно и даже будто не слишком удивился встрече.

— Прогуляемся? — спросил он и, не дожидаясь ответа, кивнул воротам. Те услужливо распахнулись; Ньюта кольнуло завистью.

Всё вокруг навязчиво напоминало, что он сам ещё несовершеннолетний — можно не замечать, можно не принимать всерьёз. На что он надеется?..

«Ни на что, — сказал себе Ньют. — Ни на что я не надеюсь».

Он последовал за братом, ступая по проторенной тропе к тому самому дубу, у которого часто коротал длинные летние дни. Сейчас, на закате, в воздухе уже ощущалась осень с её холодной сыростью, и Ньют поднял взгляд на затянувшие небо тучи. Сентябрь надвигался неотвратимо, как дальняя буря.

Тесей сел под дуб, и Ньют, помешкав, рядом, оглянулся на красное заходящее солнце, до которого пока не успели добраться тучи. Трава слабо волновалась, и птицы, обычно кажущиеся росчерками на высоком синем небе, теперь летали низко и тревожно.

— Хочу покурить, — сказал Тесей и достал сигарету. Зажёг её палочкой, и Ньют заворожённо смотрел, как он затягивается, выпускает белое облако дыма. Оно рассеялось в воздухе почти мгновенно, и Тесей опустил руку с сигаретой на колено.

Ньют просительно протянул ладонь. Тесей воззрился на неё с непониманием, а потом нахмурился.

— Нет, — ответил он твёрдо. — Вот совершенно точно: нет. Не перенимай у меня дурных привычек.

Ньют пихнул его плечом в ответ, и Тесей фыркнул, а потом уставился куда-то вперёд с мечтательной улыбкой. Он переложил сигарету в левую руку, а правую протянул ладонью вверх, и Ньют сжал его пальцы.

— Странная неделя, правда? — спросил Тесей в воздух.

Вопрос был как будто риторическим, но Ньют ответил:

— Не то слово.

Набравшись смелости, Ньют потянулся к щеке и оставил на ней робкий влажный поцелуй. Тесей сначала никак не отреагировал, а потом снова затянулся и сказал:

— В губы не целуй сейчас: я курю, ощущение будет отвратительным.

Он произнёс это так обыденно, что Ньют не сразу осознал смысл фразы. А когда осознал, спрятал лицо в поднятых коленях, не в силах справиться с эмоциями. Пальцы Тесея успокаивающе сжали его собственные, и Ньют рывком поднял голову.

— А потом можно будет? — спросил он с надеждой.

Тесей как будто принимал решение — впрочем, недолго. Через небольшую паузу он ответил:

— Потом — да.

Ньют смотрел на него не мигая — ожидаемая буря обернулась тёплым грибным дождём. Это могло бы быть сном, если бы не одно: Ньюту брат почти никогда не снился.

Повиновавшись резкому желанию, Ньют встал на колени и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке Тесея. Тот не протестовал, лишь поднял подбородок, чтобы не мешать, откинул голову на ствол дуба. Не встретив сопротивления, Ньют осмелел и, пробравшись под рубашку, погладил выступающую ключицу. Ладонь сама поползла ниже и задела сосок, который Ньют тут же ущипнул. Тесей дёрнулся, перехватил руку.

— Придержи коней, — сказал он насмешливо.

Ньют в смятении осел на пятки, но Тесей, прежде чем отпустить, коснулся губами пальцев. Дыхание у Ньюта сбилось: всё это было слишком для одного вечера. Брат посмотрел с недоумением, обнял за плечи.

— Тихо, — прошептал он. — Спокойно. Не торопись.

— У нас три дня, — выпалил Ньют и услышал в собственном голосе панику.

— Я знаю.

— Тесей!..

— Тебе никак не мешает то, что мы братья? — перебил Тесей серьёзно.

Ньют смутился.

— Не очень. Тебе?

Брат опять ответил с паузой:

— Немного. И ты знаешь мою работу…

— Не понимаю, причём тут твоя работа, — сказал Ньют, начиная сердиться. Он стряхнул руку со своего плеча.

Во взгляде Тесея было бесконечное терпение.

— Ты пока многого не понимаешь.

Ньют отвернулся, уязвлённый и раздосадованный.

— Возможно, тебе нужен не я. А кто-то твоих лет, — произнёс он глухо.

Тесей не стал спорить.

— Да. Я не знаю, что случилось, — сказал он с таким искренним удивлением, что Ньют повернулся обратно. И Тесей повторил, глядя ему в глаза: — Я не знаю.

— Я тоже.

Они замолчали. Дымок от сигареты Тесея поднимался к небу и таял в нём.

— Ты очень красивый, Ньют.

— И ты. — Тесей улыбнулся, и Ньют произнёс — быстро, чтобы не успеть передумать: — Я хочу прийти к тебе ночью.

В голове на этих словах зашумело, и Ньют порадовался, что сидит — ноги сейчас его бы точно перестали держать. Он схватился за колени, чтобы унять дрожь в пальцах.

— Приходи, — ответил брат и затушил сигарету о землю. Подняв лежащую рядом палочку, он заставил окурок исчезнуть. Ньют следил за Тесеем, бесконечно шокированный, окончательно потеряв способность разговаривать. Молча он смотрел, как брат поднимается, потом склоняется снова и целует в лоб, а потом уходит к дому. Ньюта трясло как в лихорадке, он взмок от волнения и, не в силах поверить, что этот разговор был реальным, смотрел с приоткрытым ртом на исчезающую за воротами тёмную фигуру.