— «…Так что ты на завтрак должен встать к семи». Мерлин, я ещё это помню…

Ньют улыбнулся уголком рта: наверное, он сам уже никогда не сможет забыть придуманный мамой стишок. Тесей упал головой обратно на подушку и с неё наколдовал в воздухе время: золотистые линии показали семь пятнадцать.

— Можно было и не так выпендрёжно, — заметил Ньют, кивая на комод с древними вычурными часами эпохи Регентства на нём, но Тесей уже не слушал. Вскочив, он спешно начал расстёгивать пуговицы пижамной рубашки, сбросил её на кровать. Ньют заворожённо наблюдал за перекатывающимися мускулами на руках. Тут Тесей стянул штаны, и Ньют быстро отвёл взгляд, внезапно заинтересовавшись стопкой квиддичных журналов на столе. Потом не выдержал, глянул украдкой, пока Тесей вынимал бельё из комода. Глянул и сделал невольный шаг назад, перешагнул порог.

— В общем, тебя ждут, — сказал Ньют напоследок стопке журналов и торопливо закрыл дверь.

Тесей спустился минут через пять, явно одетый наспех и так же причёсанный. Извинился со смущённой улыбкой и степенно поздоровался со всеми присутствующими. Ньют пробормотал что-то ответное на его «доброе утро, Ньют» и потянулся за тостами, вложил между двух остатки бекона с тарелки. Едва Тесей опустился на стул напротив, Ньют встал.

— Я пойду. Вчера Графиня прихрамывала на левую лапу, надо взглянуть.

— Ньют, в кои-то веки семья… — начал отец.

— Я просто… просто волнуюсь. Хочу взглянуть поскорее.

— Иди уже. — Мама взмахнула рукой, кольца сверкнули на утреннем солнце. — Если что серьёзное, позовёшь.

— Конечно, мама.

Выйдя в сад, Ньют потянулся, расправил плечи, и улыбка сама собой растянула губы. В доме, большом и холодном, он никогда не чувствовал себя в своей тарелке, но сад… сад был его стихией от и до, и Ньют обожал в нём всё, даже гномов, порой пробирающихся к ним от соседей. Он уже успел выяснить, что слюна гномов имела необычный эффект, светясь в темноте, осталось придумать, как это можно применить.

В денники он вошёл не сразу, предварительно постучав по косяку, словно просил разрешения. Гиппогрифы повернули головы на звук, раздался приветственный птичий клёкот.

— Доброе утро, — сказал Ньют, входя, и откусил от своего бутерброда, положив тот на полку. В денниках приятно пахло сеном и животными. — Я войду? Вы как тут, как ночь прошла?

Разговаривая, он закатывал рукава, оглядывался в поисках вёдер. Найдя, Ньют выставил их у входа, чтобы сполоснуть, и пошёл прямиком к Графине. Поклонился пожилой самке, дождался ответного наклона головы и тут же сел на сено, у ног.

— Ну-ка, покажи, — шептал он деловито, разглядывая когти. Графиня недовольно переступала лапами. — Осторожнее, я тут, и мне ещё дороги мои руки… Ну что, вроде больше ничего не болит?

Он поднял голову. Графиня посмотрела на него, моргнула и начала расправлять крылья. Ньют подлез под ними, чтобы выйти, и едва не уткнулся в чьи-то ноги.

Оказалось, Тесей.

— Быстро ты позавтракал, — проворчал Ньют.

Тесей удивлённо взглянул сверху.

— Ты не рад мне, что ли? Я помочь пришёл.

Он подал руку, и Ньют поднялся. Тесей начал расстёгивать манжеты рубашки, такой белой, что слепило глаза.

— Не жаль тебе домовиков, им грязь сводить потом.

— Перестань.

Тесей действовал методично, так, будто и не уезжал из дома. Издавна заведённый порядок кормёжки уже словно врос в руки, и Ньют едва успевал подавать кроличье мясо. Сначала Тесей зашёл к Графине — самой старой из самок, потом к Ястребу…

В конце концов Ньют сел на перевёрнутое ведро, наблюдая, как Тесей проходится скребком по шерсти нового выводка — двум жеребятам, которые уже неплохо держались на тоненьких лошадиных ногах и бегали почти так же быстро, как их взрослые собратья. Когда Тесей закончил, Ньют похлопал ему — негромко, чтобы не пугать животных.

— Даже почти ничего не забыл, — прокомментировал Ньют. — Поздравляю.

— Что ещё?.. А-а-а…

Тесей закрыл все двери, проверил запирающие заклинания на каждой и тоже сел рядом на перевёрнутое ведро. Он был вспотевший, в пыли, но Ньют бы соврал себе, если бы сказал, что этот Тесей совершенно противоположен вчерашнему лощёному денди. Тесей ухитрялся бы быть красивым даже по уши в навозе, и это раздражало.

— Эй, — окликнул Тесей. — В душ?

Ньют встал.

— Я сначала к своим нарлам, — бросил он, выходя. По раздавшимся сзади шагам он понял, что Тесей пошёл за ним по пятам.

— Ну к нарлам так к нарлам, покажешь мне их.

— Нет, я… Тьфу ты. — Ньют наклонился, чтобы завязать шнурок, и вскрикнул — Тесей навалился сверху, слишком тяжёлый, чтобы удержаться на корточках, и Ньют упал животом на траву. — Тесей!..

— Что «Тесей»? — Брат уселся сверху, сорвал травинку и пощекотал ей нос Ньюта. Ньют поморщился. — Ты чего такой вредный? А как же лекции о пользе молока для нарлов и инструкции по правильному вскармливанию новорожденных фей? Постой-ка… Кто ты и зачем подменил моего брата?

— У вас там в аврорате паранойя по воздуху передаётся.

Ньют с трудом мог видеть, что происходит сзади, но Тесей, кажется, улыбнулся, садясь удобнее. По спине словно тролль топтался.

— Тебе надо меньше есть, — пропыхтел Ньют. — Зуб драконий даю, ты только за бумажками на работе корпишь.

— Откуда у тебя драконий зуб? По мне, так в тебе сейчас только драконий яд — как там звали этот вид ядовитый, норвежский горбатый?..

Ньют так изумился, что замолк. Тесей для верности посидел ещё и лёг, наконец, рядом. Ньют крякнул, когда брат поднялся — спина вообще не ощущалась.

— Ты дурак, и я теперь не могу встать.

— Вот и лежи, — сказал Тесей доброжелательно. — Никуда не денутся твои нарлы, а я, в отличие от них, здесь ненадолго.

— На сколько?

— На неделю.

— Кошмар какой.

Тесей засмеялся, его рука снова потянулась к волосам Ньюта, как вчера вечером. Память услужливо подкинула слишком яркую картинку: вечер, запах лилий и сигарет, серый костюм, так идущий к глазам Тесея. Неожиданно жар прилил к лицу.

— У тебя руки грязные, — пробормотал Ньют не своим голосом.

— Так тебе и надо.

Пальцы вплелись в пряди, погладили — очень мягко и осторожно. Ньют закрыл глаза и уткнулся носом в траву, чтобы хоть как-то скрыть свои пылающие румянцем щёки. На ощупь потянулся рукой вбок, чтобы оттолкнуть — и там пальцы поймала свободная ладонь Тесея.

Почему-то хотелось, чтобы брат сжал и не отпускал. Но, противореча самому себе, Ньют вырвался из хватки, отвернулся, чтобы пальцы Тесея перестали гладить по голове, и поднялся.

— Ну и куда ты? — спросил брат снизу, не спеша вставать.

— В душ, — проворчал Ньют.

— А собирался к нарлам.

Но Ньют уже не слушал его и, потирая поясницу, обогнул клумбу. Он прямо в одежде встал у дерева под цветочный разбрызгиватель, который по желанию можно было подвесить хоть прямо в воздухе, и похлопал в ладони. Сверху брызнули прохладные водяные струи, и Ньют подставил под них лицо, чувствуя, что остывает и успокаивается. Одним глазом он следил за Тесеем — тот поднялся и исчез в доме, и Ньют выдохнул с облегчением. Но внутри словно засела сжатая пружина, не давая расслабиться полностью.

Сложная, похоже, будет неделя.

========== Часть 3 ==========

Комментарий к

Начинаю поднимать рейтинг)

Иногда Ньют думал, что ему действительно стоило остаться в Хогвартсе на лето: бродить по обширной замковой территории и купаться в озере, помогать профессору Маклейну выхаживать повредившего крыло фестрала. Однажды у него уже были такие каникулы, когда он вдрызг разругался с родителями из-за выбранных на СОВ предметов. Ньют подозревал, что история повторится, едва он оповестит о выборе предметов на ЖАБА, но дело как будто закончилось одним громовещателем и парой расстроенных писем. После отец с матерью писали как ни в чем не бывало, не упоминая ни ЖАБА, ни даже просто следующий — последний — год в Хогвартсе.

Тесей же написал максимально кратко, торопливым небрежным почерком: «Не одобряю, но тебя же не переубедишь. Черкну отцу». Ньют тогда хмыкнул, разглядывая эту записку на обрывке пергамента. И решил вернуться домой — хотя бы на летние каникулы.