Ньют даже вскочил, намереваясь спуститься и поискать Тесея, но пол под ногами вдруг стал неустойчивым, и Ньют завалился на стену. Он захихикал — происходящее показалось ему очень смешным. Ну не забавно ли — собрался пойти кричать на Тесея, но ни шагу не может сделать. Вот глупость-то.

Тут живот неожиданно скрутило, и Ньют сполз на пол, поднял выше колени.

— Ненавижу, — пробормотал Ньют, мысленно обращаясь то ли к выпитому огневиски, то ли к Тесею. Он лёг обратно на матрас, обнимая колени. Лучше не стало, наоборот, добавилась и лёгкая тошнота.

Память подсказала, что надо съесть что-нибудь, ведь не просто так взрослые закусывают выпитое. Ньют поднялся — на колени, по-другому просто не выходило — и пополз к своему импровизированному столу в виде доски, брошеной поверх двух ящиков и накрытой жёлтой от времени кружевной скатертью. На ней лежало зелёное яблоко и кусок хлеба, уже превратившийся в сухарь. Ньют начал его уныло грызть, борясь с подкатывающей тошнотой.

Свалившись снова на матрас с яблоком, Ньют закрыл глаза и утонул в жалости к себе. Теперь мысли бились между «хочу, чтобы он пришёл» и «хочу, чтобы он уехал из дома».

Вскоре Ньют понял: ему жарко. Он расстегнул рубашку, свернулся калачиком, баюкая живот, и вскоре уснул.

— Ньют! — донеслось сквозь сон. — Ньют, просыпайся! Да что с тобой, ты же обычно встаёшь раньше, чем… А-а-а, ясно.

Раздался стеклянный звон, словно бутылку пнули, и она покатилась по полу. Ньют неохотно разлепил веки — тяжёлые, будто к каждой реснице по плюй-камню привязали. Он разжал пересохшие губы.

— Тесей? — спросил он хрипло. Горло ощущалось пустыней. — Пить хочется…

— Конечно хочется. Ты сколько вылакал-то? Даже не буду спрашивать, откуда ты взял огневиски.

Тесей нависал сверху — но не сердитый, как поначалу казалось, а больше обеспокоенный. Ньют вспомнил вчерашнее утро, странный разговор под дубом до того, свою минутную слабость — и ему стало стыдно. Теперь Тесей решит, что он совсем ребёнок с глупыми порывами и не стоит его внимания.

Какого внимания Ньют хотел от Тесея, он не стал уточнять.

Брат наколдовал большой стакан воды, Ньют с наслаждением выпил её разом, не отрываясь, а потом ещё полстакана. Только после этого тяжёлая, неприятная сонливость отступила. Сделав ещё глоток, Ньют вдруг увидел, что взгляд Тесея сполз на его грудь под расстёгнутой рубашкой, и поперхнулся. Кашляя, он наклонил стакан и вдобавок облился водой.

Тесей забрал стакан, как ни в чём не бывало.

— Родителям пока лучше не попадайся на глаза, они быстро сообразят.

— Хорошо, — сказал Ньют растерянно.

Он начал застёгиваться. Тесей отвернулся, собираясь уходить, сделал несколько шагов по направлению к люку в полу и снова повернулся к Ньюту. По лицу его прошла рябь — он явно собирался что-то сказать, но не мог подобрать слова.

— Я больше не буду пить огневиски, — быстро выпалил Ньют, чтобы не выслушивать лекцию о вреде алкоголя. — Это я… просто. Захотел попробовать.

— Я вижу, — ответил Тесей с заминкой.

И начал спускаться.

— Нет, правда! — выкрикнул Ньют вдогонку, внезапно сочтя, что ему очень важно убедить Тесея в своих словах. Он подбежал к люку в полу. — Решил узнать, что за дрянь вы с отцом иногда пьёте. Не выдавай меня.

— Не буду, — донеслось снизу. — Ты за кого меня принимаешь?

— За противного старшего брата.

Тесей поднял голову, уже почти спустившись. Он долго смотрел на Ньюта, и от его взгляда стало неловко.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, — произнёс Тесей наконец, исчезая за следующим витком лестницы.

Ньют откатился в сторону от люка и лёг прямо на голых досках пола, задумчиво рассматривая пустую бутылку, лежащую у матраса. Солнечные лучи касались её, освещая изнутри, и казалось, что бутылка наполнена сплошным светом. Ньют встал и отодвинул её ногой в тень.

План напиться провалился.

========== Часть 6 ==========

Комментарий к

Будьте внимательны, я добавила две части: пятую и шестую)

Отчий дом казался Ньюту неудобной одеждой с чужого плеча, которую хотелось однажды с себя сбросить, окончательно и бесповоротно. Возможно, Тесей испытывал схожие чувства, раз решительно съехал, едва закончив школу. Ньют подозревал, что сделает точно так же. Но пока — пока у него хотя бы были гиппогрифы, был луг и стада овец, и дорога, по которой магловские машины проезжали так редко, что впору было писать о каждой на передовице местной газеты. Может быть, Тесею как раз всё это и не нравилось — уединённость, гиппогрифы и буйная зелень вокруг. Вряд ли причина в родне — все любили Тесея.

Его нельзя было не любить.

Ньют подумал это с ожесточением, повторил мысль про себя, смакуя в ней каждое слово, и оттого чуть не оттяпал себе палец — он кромсал мясо для гиппогрифов. Выругался вполголоса на себя же: с животными нужно быть предельно сосредоточенным, и он хорошо это знал лет с пяти.

Побросав куски мяса в ведро, Ньют пошёл разносить еду. Погладил перья Офелии, которая потянулась к нему навстречу, и снова проверил на всякий случай лапу Графини. Всё было в порядке, все гиппогрифы были здоровы и довольны жизнью в отличие от него, Ньюта.

Убрав остатки мяса в холодный погреб и заперев его, Ньют умылся из рукомойника («Доброе утро!» — пропищал тот) и повернулся к дверям.

Там стоял Тесей, облокотившись на косяк. По виду, стоял давно.

Ньют стряхнул капли воды с ладоней и утёр мокрое лицо предплечьем.

— Мог бы и помочь, — сказал.

— Да, — согласился Тесей и протянул большой сэндвич, который Ньют тут же схватил и засунул в рот, чтобы не ляпнуть чего-нибудь ненароком. Живот предательски заурчал.

Сейчас Тесей был без жилетки и с закатанными рукавами — будто собирался помочь Ньюту, но что-то его остановило.

— Почему ты ушёл с чердака? — спросил он. — Я тебя искал.

Ньют начал жевать, чтобы не отвечать на вопрос. Сэндвич был невероятно вкусным, особенно после всех этих часов голода. Ньют ел и смотрел на руки Тесея, голые до локтей, на бледные нечастые веснушки. Сам Ньют был запятнан ими сплошь, особенно лицо, но старшему брату и полагается быть лучше.

Ньюту нравились эти веснушки на руках Тесея. Они делали его чуть менее идеальным.

— Нужно было кормить их, — сказал Ньют отрывисто, махнув свободной рукой в сторону денников. — Летом этим только я и занимаюсь.

Тесей покивал понимающе, засунув руки в карманы, а после выпрямился и ненавязчиво перегородил собой выход.

— Зачем ты пил? — спросил прямо.

— Я тебе объяснял, — пробормотал Ньют, пытаясь подлезть под руку.

— Объяснял он… Ты не забыл, кем я работаю?

— Помню. Перекладываешь бумажки в аврорате.

Тесей хмыкнул и тут же поймал за плечо, когда Ньют почти выскользнул наружу. Обхватив за талию, прижал к себе — и вдруг поцеловал в макушку.

— Ты кретин, — сказал Тесей с нежностью, зарывшись носом в волосы Ньюта. — Ты кретин, и я, возможно, тоже.

Ньют стоял ни жив ни мёртв, едва касаясь пальцами обвитых вокруг талии рук. Не зная, что сказать, он несмело трогал мелкие веснушки на светлой коже и шрам на тыльной стороне запястья. Губы Тесея дотронулись до виска, опустились к щеке, и Ньют закрыл глаза, чтобы отрешиться от окружающего мира. Отрешиться — и сосредоточить внимание только на Тесее: на его гладковыбритой щеке, на его запахе. Брат пах по-взрослому, как отец: сигаретами и парфюмом. Ньют боялся даже думать, как пахнет он сам после этой муторной ночи наедине с бутылкой и яблоком. Волосы он и вовсе расчёсывал в последний раз прошлым утром, но Тесея как будто не волновали эти жизненные мелочи.

Неизвестно, что было бы дальше, если бы совсем рядом не раздался бабушкин голос, кличущий Тесея по имени. Ньют мгновенно отпрыгнул от брата, пригладил волосы судорожным движением; краем глаза он увидел, как Тесей застёгивает на манжетах рукава рубашки. Они переглянулись; Тесей выглядел наполовину ошарашенным, наполовину растерянным, и стало ясно — для него случившееся было такой же неожиданностью, как и для самого Ньюта.