Календарь висел прямо перед глазами.
— Всё будет хорошо, Ньют.
Кажется, брат догадался каким-то десятым чутьём.
— Ты приедешь на Рождество, — продолжил Тесей. Ньют не видел его лица, уткнувшись носом в шею. — Я тебя встречу из Хогвартса, если на работе не будет завала. В этот раз не забуду.
— Давай сейчас не будем.
Раздался короткий вздох.
— Как скажешь. Тогда что, чемодан?
Тут Ньют вспомнил, что уронил на кровать треснутую чернильницу. Подняв с покрывала, он протянул её Тесею и слез с колен.
— Чемодан, да.
Пикетт принял живое участие в этом деле, стараясь залезть внутрь и карабкаясь цепкими ручками-палочками по брюкам и рубашке Ньюта. Тесей починил чернильницу, и вдвоём с Ньютом они разобрались с оставшимся мусором, отделяя его от того, что ещё может пригодиться. А потом Тесей ушёл к себе и вернулся с красивым пером — тонким, с красным хохолком на конце и позолоченным кончиком.
— Держи, — сказал, — будет тебе для чего-нибудь серьёзного. Экзаменов, например.
Ньют взял его, озадаченный, и тут же спрятал поглубже в чемодан, чтобы ни Пикетт, ни кто-либо ещё из его существ не смог добраться до пера.
— Спасибо.
— Да не за что. Ну, что там твои мантии?..
Тесей интереса ради примерил одну из школьных мантий Ньюта — она была ему безнадёжно коротка и едва не трещала в плечах. Однако брат всё равно был доволен и с удовольствием рассматривал себя в зеркале.
— Я скучаю, — поделился он, касаясь нашивки факультета. — Надеюсь, и ты будешь.
Ньют промолчал, совсем в этом не уверенный, и, когда Тесей ушёл к себе, снова спрятал мантии в шкаф и задвинул чемодан поглубже под кровать, не желая видеть. Не желая помнить, что Хогвартс-экспресс уже через полтора дня заберёт его и увезёт далеко от брата.
Крадучись, Ньют проник в гостиную и взял из шкафа один из семейных альбомов. Он долго рассматривал колдографии, сравнивая, и наконец выбрал одну — ту, где Тесей только закончил аврорские курсы и приехал домой. На фото он был растрёпанный, едва выпущенный мамой из объятий, и рассеянно улыбался в камеру.
Колдографию Ньют положил туда же, куда и перо, но в этот раз чемодан не убрал сразу и опёрся на него локтями, пребывая в печальной задумчивости.
Комментарий к
Уезжаю из города, так что пока не знаю, когда будет следующая часть( Писать мне будет не на чем(
========== Часть 10 ==========
Комментарий к
Кинки: спанкинг, фингеринг
Ближе к обеду Ньют пришёл к нарлам, которые копошились в ящике на веранде. С улыбкой он смотрел на маму семейства, на её подросших детёнышей, уже не так недоверчиво настроенных по отношению к человеку — хоть они и не брали еду из рук, но по крайней мере Ньюту не нужно было больше маскировать свой собственный запах ароматными травами или садовыми магловскими перчатками. Со вздохом Ньют медленно перевернул ящик, и нарлы неторопливо, перебирая крохотными лапками, потянулись наружу. Впервые семейство не увидело на своём пути препятствия, одну лишь зелёную лужайку, пересекаемую змеистой узкой тропой.
— Уходите, — сказал Ньют нетерпеливо, — ну же! Вы свободны. Я и без того слишком долго возился с вами, а так нельзя, вы же не ручные зверьки.
Словно услышав его, самка повернулась, обнюхала колено — её усики быстро-быстро шевелились, — а потом побежала к кустам так резво, что Ньют опомниться не успел. Она исчезла в листве в мгновение ока, и её выводок гуськом заспешил следом. Один за другим маленькие нарлы уходили в те же заросли, шурша опавшей листвой, и Ньют беспомощно смотрел на них, понимая, что ещё будет скучать.
Нельзя привязываться к диким животным. Нельзя держать их у себя дольше пары недель.
Ньют говорил это себе и думал, что ещё много раз совершит такую же ошибку. Не намеренно, а просто потому, что так получается. Сначала была стайка мурлокомлей, норовивших захватить дом (размножались они очень и очень быстро), потом залётная болтрушайка, затем самый обычный котёнок, пришедший из деревни… Пришлось отдавать даже его: гиппогрифы не выносили соседства с кошачьими. И, кстати, Ньюту ещё предстояло выяснить почему.
Ссутулившись и засунув руки в карманы, Ньют направился обратно к дому, притягиваемый им как магнитом.
Дома был Тесей.
Когда Ньют вошёл в спальню без стука, брат как раз собирался закурить. Он приоткрыл окно сильнее, и свежий ветер ворвался в комнату, дёрнул шторы и потрогал перо в чернильном приборе, напоследок пройдясь по волосам Ньюта слабым касанием. Ньют тут же закрыл дверь, отрезая дорогу сквозняку.
— Сегодня хороший день, — вскользь заметил Тесей, поднося палочку к сигарете.
— Наверное, — ответил Ньют бездумно, делая шаг к нему.
— Тепло, как в июле.
Ньют остановился рядом, всё ещё с ладонями в карманах. Он качнулся в сторону заката, глядя на веранду.
— Тебя тут не было в июле.
— Мы разминулись, — сказал Тесей, щурясь на отражённое окном солнце. — Ты был влюблён в своих нарлов, а я имел невзаимный роман с работой.
Ньют не смог не улыбнуться и в смущении почесал нос. Тесей тоже улыбался, и в этой улыбке было больше, чем могло быть в словах. Они оба никогда друг другу не скажут, вдруг понял Ньют со всей ясностью, никогда не скажут, потому что это значило бы признать открыто, не оставив путей для отхода.
Тот случай, когда лучше промолчать, как бы ни рвалось невысказанное наружу.
— Почему-то всё происходит, когда ты куришь, — сказал Ньют, глядя, как Тесей вертит сигарету в пальцах. Тот повернулся с непониманием:
— Что происходит?
— Всё. Всё самое важное. — Тесей усмехнулся, и Ньют попросил его, сам не зная почему: — Скажи что-нибудь.
Тесей не торопясь затянулся, выдохнул дым в приоткрытое окно. Потом повторил это снова, и Ньют ждал, желая обнять за талию и не решаясь. Брат был близко, но в то же время словно очень далеко.
— Мне нравятся веснушки на твоей шее и плечах, — произнёс Тесей, не поворачиваясь. — И губы. Очень нравятся. Их хочется целовать.
Ньют почувствовал, что отчаянно краснеет.
— У тебя ведь… всё то же самое. Ты разве не видишь себя в зеркале?
Тесей покачал головой.
— Это не так работает, Арти.
— А как?
Тесей засмеялся и сам притянул к себе, клюнул в щёку быстрым поцелуем.
— Никто не знает, — ответил он, снова опираясь локтями на подоконник. — Никто не знает, как это случается. Или почему.
— У тебя так было раньше? — спросил Ньют, втайне не желая знать ответ.
Тесей что-то невнятно промычал, а потом сказал с неохотой:
— Возможно. Да. Да, было.
— И это тоже были веснушки, или глаза, или ещё что-то… внешнее?
Тесей посмотрел на него странно и нахмурился.
— Я понял, о чём ты. Нет, я… — Он вздохнул и снова затянулся. — Как бы так сказать…
Ньют ждал.
— Это больше первопричина. Внешность не работает, если нет ничего за ней.
— И для тебя?
— И для меня.
Тесею было неуютно от этого разговора: вынужденный сказать слишком многое, он отодвинулся и хмуро докуривал в стороне. Но Ньюту нужно было услышать его ответы, чтобы рассеять собственные сомнения.
— И мы так и будем стоять здесь? — спросил Ньют с лёгким вызовом. — А потом пойдём на обед? На ужин?
Тесей испарил окурок движением палочки.
— У тебя есть предложения поинтереснее?
— Ты умеешь аппарировать.
Брат конечно же понял. Он ненадолго задумался, постукивая костяшками пальцев по подоконнику.
— Ладно, — сказал.
Он продолжал говорить что-то ещё, разъясняя детали, размышляя вслух, но Ньют больше ничего не слышал — всё это было несущественным.
Они бы тоже не произнесли это, никто из них, но, похоже, назревало самое настоящее свидание.
Та часть, в которой Тесей отпрашивался и болтал с мамой, собирающей им корзинку для пикника, была бесконечной, и Ньют маялся от нетерпения, помогая укладывать нехитрую еду. Тесей выслушивал многочисленные наставления — в основном касавшиеся его, Ньюта, и это было досадно. Мама продолжала считать его ребёнком.
