Ужиная рядом с Ньютом за узким шатким столом, Геллерт с тревогой думал, что совсем не ощущает здесь своего привычного магического преимущества, которое придавало ему столько уверенности. Если уж на то пошло, преимущество в Таре было именно у Ньюта; этого нельзя было увидеть воочию, но Геллерт знал — интуитивно ли, или же благодаря дару провидения. Он потёр глаза, жалея, что не может выйти прямо сейчас в транс. Хотя не факт, что получилось бы.

Магический глаз начал болеть, наверняка тоже из-за конфликта неродственных друг другу магий, и Геллерт быстро утёр выкатившуюся из него слезу.

Надо быть поосторожнее с Ньютом, решил Геллерт. Мягче. В конце концов, именно он служит проводником и знает эти чёртовы многочисленные кельтские предания и обычаи. Возможно, благодаря ему получится добраться до цели.

А потом, скорее всего, придётся его убить.

*

«Глупый, глупый маг!»

«Магии той — деревяшки кусок да фестрала волосок!»

Пронзительное высокое хихиканье.

«Боярышник срубил, вина не поставил, воды умыться не поставил, да ещё и огонь разжёг в печи!»

Громкий недовольный гул. Он всё нарастал, врезаясь в уши, и Геллерт открыл глаза.

«Разжёг! Неуважение, неуважение!»

Поначалу он ничего не мог понять среди обилия зелёного цвета, окружавшего его. Словно листья шелестели под порывами ветра и срывались с веток, беспорядочно кружась, падая и снова взмывая. А потом Геллерт сморгнул остатки сна и смог, наконец, разглядеть, что листья были вовсе не листьями, а ярко-зелёными одеждами из невесомой парчи и полупрозрачного газа, и были облачены в эти одежды крохотные существа со стрекозиными крыльями, мечущиеся перед Геллертом.

— Феи? — спросил он, слыша свой голос как издалека. Создания снова захихикали.

— Ты погляди-ка! Признал! — крикнул кто-то из созданий в самое ухо, и Геллерт поморщился.

Он быстро осмотрелся. Дом, в котором они с Ньютом ночевали, пропал, и вокруг была лужайка, покрытая свежей летней травой, чуть в отдалении высился крохотный дворец на миниатюрном холме, выстроенный из мелких камней и ракушек. Сам Геллерт связан не был, и, похлопав себя по карманам, он понял, что палочки при нём нет. Попытался применить беспалочковую магию — и потерпел фиаско. Каждое его действие сопровождалось взрывами смеха, словно Геллерт был презабавнейшим клоуном на арене цирка-шапито.

Придётся действовать по-другому.

Геллерт вздохнул про себя и поклонился — так почтительно, как мог. А потом попытался вспомнить, что же феи говорили в самом начале. Что-то про…

— Прошу прощения, но вина у нас не было, — сказал Геллерт, держа голову склонённой. — И боярышник мы не рубили. К слову, вы не подскажете ли, где мой спутник?

Феи внезапно притихли, зашептались, и Геллерт поднял взгляд. Что именно из сказанного вызвало такую реакцию?

Вдруг плотное кольцо распалось, образовав проход, и на стрекозиных крыльях влетели двое — тоже феи, но одежды их отличались. На крошечной женщине был серебристый газ, весь усыпанный бриллиантами, на мужчине — зелёный с золотом костюм. На белокурых локонов обоих покоились красные шапочки, перевитые золотой нитью.

Король и королева.

— Не с благими намерениями пришёл ты сюда, чужак! — угрожающе произнёс король таким забавным писклявым голоском, что будь ситуация иной, Геллерта бы разобрал смех. Подумать только, ему угрожает существо в пару дюймов ростом! — Не с благими, и потому ты останешься в заточении!

— Я вовсе не желаю вам зла, — выкрутился Геллерт, не упоминая о причине своего появления в Таре. — И уверен, что феи — народ добрый и тоже не будут выступать против человека, не сделавшего им ничего плохого.

Говоря это, он попытался снова пробудить свою магию, и на этот раз стало получаться: между пальцами проскользнули тёплые магические волны.

— Было бы глупо с моей стороны, — продолжил Геллерт, — прийти сюда врагом, когда моя магия — ничто против здешней. — А вот это было до обидного правдиво, даже лгать не пришлось. — Я буду смиренно ждать милости и надеяться, что смогу заслужить вашу дружбу.

Король задумался, но тут вперёд выступила королева, недобро сверкнула глазами, тряхнула длинными локонами.

— В темницу его, — повелела она. — А там и решим его судьбу, торопиться нам некуда!

Ну всё, медлить больше было нельзя.

Геллерт закрыл на мгновение глаза, призвал всю свою магию — она откликнулась с неохотой, будто спала — и направил на плотное кольцо окружавших его фей. Их смело, как сильным порывом ветра, крылышки замелькали радужным фейерверком, ловя лучи тусклого, неестественного солнца. Поднялся визг, крики, и вдруг ответные искры ударили со всех сторон, они словно крошечные копья вонзались в кожу, причиняя сильную боль. Геллерт поставил магический щит, заозирался по сторонам, пытаясь понять, как выбраться, прищурил собственный, немагический глаз и обозрел зелёные луга фей глазом магическим. Он разглядел невдалеке, за шатром из лент, что-то вроде неясного силуэта, который медленно обретал форму, подходя ближе. Силуэт протянул руку: она становилась на глазах всё плотнее, и уже можно было разглядеть на бледной коже россыпь веснушек. Геллерт схватился за неё, не задумываясь, и Ньют резко дёрнул к себе.

Зелёные луга поблекли, мгновенно растворяясь, окружающий мир слился в одно сплошное цветное пятно. По ощущениям это походило на наскоро сделанный портал, так что когда Геллерт, приземлился наконец на твёрдый деревянный пол их временного пристанища, он покачнулся и прислонился на секунду к стене. Ньют же опёрся рукой на печку, склонив голову и часто дыша. Его каштановые с рыжиной волосы чуть взмокли на висках, и в слабом освещении магловского фонаря казалось, что пряди такого же цвета, как и у Альбуса.

Геллерт понял, что все ещё крепко держит ладонь Ньюта и выпустил её. Тот покосился с удивлением, будто даже не заметил их сцепленных рук.

— Прошу прощения, — сказал Ньют. — Это я наломал сухих веток боярышника для печи. Совсем забыл, что феи любят отдыхать под ним.

Геллерт смотрел на него в молчаливом замешательстве. Ещё и оправдывается?..

— Полагаю, это снова влияние Альбуса. Именно он призывает всех любить и всех спасать, даже врагов. Или я неправ?

— Отчасти может быть, — неуверенно сказал Ньют. — Я не знаю, зачем это сделал, знаю только, что должен был.

Он в смятении взъерошил и без того лохматую шевелюру, потёр влажные виски.

— Меня больше интересует, как ты это сделал.

Геллерт сел на широкую скамью у стола, похлопал по месту рядом с собой. Скамандер беспрекословно подчинился, будто это был приказ.

Геллерт взглянул на него отрешённо и постучал костяшками по столу — негромко, просто для привлечения внимания, потому что Ньют отсутствующе пялился в окно, продолжая тяжело дышать, как после долгого пробега.

— Поговорим начистоту, — произнёс Геллерт, прозорливо придвигая ближе к Ньюту блюдо с остатками их ужина. Тот сразу протянул руку. — Как ты вытащил меня?

Тот пожал плечами: с набитым ртом особенно не поговоришь. Геллерт продолжал ждать.

— Я не знаю, — сказал Ньют, проглотив. — Я проснулся, увидел, что вас нет. Потом кажется… кажется… — Он будто не мог подобрать подходящих слов. — Что-то потянуло меня, и я понял: нужно искать. Закрыл глаза — и нашёл.

Геллерт потянулся за кружкой, отпил воды и огладил пальцем грубую железную ручку.

— Хорошо, — проговорил он. — Хорошо… Но зачем, Фауст тебя прокляни, Скамандер? Ты сам видел, что я толком не могу колдовать. Ты здесь сильнее меня даже без палочки, потому что ты, ты, Скамандер, наверняка прекрасно знаешь, почему ты здесь. Я не понимаю, почему ты продолжаешь мне подчиняться.

— Мы должны быть тут оба, — тихо сказал Ньют, — вы и я. Это не случайное совпадение и не ваше желание найти копьё. Это магия, которая старше известной нам.

Они встретились взглядами. В глазах Ньюта отражался слабый огонёк стоящего на столе фонаря, напоминая о кострах на подходах к Таре. Что-то тоскливое было в его лице, будто Ньют видел свою судьбу и не желал ей подчиняться, но противиться не мог. Так он смотрел на холм, зная, что вопреки его желанию путь всё равно будет лежать налево.