— Что происходит…

Ньют сделал быстрый выбор: сова сложила крылья и выглядела не так уж плохо, поэтому он решительно прошёл в центр круга, огибая камни, которые, как лепестки цветка, обрамляли сердцевину этого странного кладбища.

За камнями оказалась поляна, и на ней сидел кто-то, повернувшись спиной. Он — или она? — был одет в длинную потрёпанную мантию, лица, скрытого капюшоном, разглядеть не удавалось. Взгляд соскальзывал со сгорбленной фигуры, будто магия не позволяла на неё смотреть, но Ньют мог поклясться, что разглядел мелькнувшие на миг длинные когти.

— Кто ты? — хрипло спросил Ньют. Рядом замерли шаги — Гриндевальд встал подле, и его палочка была направлена на незнакомца.

Фигура замерла, голова судорожно дёрнулась и начала поворачиваться в сторону Ньюта. То, что казалось когтями, на деле было пальцами скелета, которые держали безвольно повисшего в руках джарви и душили его. Под капюшоном балахона мелькнула белая, как вываренная, кость черепа, и Ньют с заминкой понял.

У него была лишь доля секунды на раздумья, и Ньют безотчётно сделал первое, что пришло ему на ум: закрыл ладонями глаза Гриндевальда. Сам же зажмуриться не успел, и встретился со смертью взглядом.

В глазницы будто вогнали два ножа, и Ньют ослеп; паника нахлынула, мешаясь с нестерпимой болью. Кажется, он застонал, но не слышал собственного голоса. Мир вокруг померк, превратился в сплошную тьму, и из этой тьмы его потянули железной хваткой.

Очнулся Ньют на траве, уже за кладбищем. Гриндевальд, склонившийся над ним, выглядел… обеспокоенным.

Ньют некоторое время безэмоционально рассматривал его лицо, размышляя, подходит ли для его описания это прилагательное. Уж больно оно казалось неуместным.

— Ты спасаешь меня слишком часто. — Голос звучал будто издалека. — В конце концов, это невежливо и не достойно подлинного врага.

Он улыбался.

— Тесею отдадите долг, — сказал Ньют уже во второй раз и попытался встать. Гриндевальд подал руку.

— Вот уж нет. Как это будет выглядеть? Я поймаю его — с превеликим трудом, потому что вы, Скамандеры, неуловимые, как обскур — и сразу же отпущу со словами «извини, запамятовал! Возвращаю должок!». А потом ещё два раза точно так же.

— Вы шутите, — с удивлением произнёс Ньют, сам не веря, что говорит это. Схватился за руку и поднялся, и его вторую ладонь тотчас облизал волк. Авгурий сел на плечо с размаху, ударил крылом по щеке, и Ньют поморщился.

— Разумеется шучу. Но давай обойдёмся без твоего брата.

— Нет, — упрямо качнул головой Ньют и обернулся в поисках других зверей. — Долг отдадите Тесею.

Саламандра обнаружилась в стороне от того места, где Ньют её оставил, но костёр, в котором она кувыркалась, был уже так велик, что его можно было разглядеть и с другого края кладбища. Раненая сова долго не хотела идти в руки, но Ньют тем не менее ухитрился её схватить и теперь осматривал.

— Сломано крыло, — констатировал он и бросил быстрый взгляд на Гриндевальда — тот со вздохом пробормотал лечащее переломы заклинание. Ньют проверил крыло снова и удовлетворённо кивнул, а после, отпустив сову, посмотрел в сторону камней в центре кладбища.

— Джарви?.. — начал он.

Гриндевальд глянул туда же.

— Скорее всего, он уже мёртв. Уж извини, но я вытаскивал тебя. Кстати, зачтётся за снятие одного из долгов?

— Не дождётесь, — хмыкнул Ньют и на нетвёрдых ногах вышел снова к ручью, намереваясь продолжить путь. Прикусив губу, он понадеялся, что хотя бы джарви достиг Тир на Ног, потому что люди и туаты, может, её уже недостойны, но животные… Они имеют право на любой рай из существующих.

— Там, в кругу — это была смерть? — донёсся сзади вопрос.

— Да.

Гриндевальд догнал, пошёл рядом.

— Я видел смерть, — сказал он задумчиво. — И она не так уж страшна.

— Не вы ей в глаза смотрели.

Он усмехнулся.

— Верно. Однако и ты всё-таки жив.

Ньют пробормотал про себя: «Пока», — но Гриндевальд услышал.

— Позволь сложить два и два, — проговорил он. — Я видел приготовленную для кого-то могилу на кладбище, где лежат исключительно Скамандеры, а ещё я помню, что за нарушение гейсов полагается суровое наказание. Предположу, что это смерть.

Ньют молчал очень долго. В действительности он не знал, что сказать.

— Нарушивший гейсы умирает в Самайн, — произнёс он наконец и снова обогнал, не дожидаясь ответа.

— Вот значит как. — Голос Гриндевальда звучал ровно. — И сколько же у тебя осталось гейсов?

«Один, — мысленно ответил Ньют. — Который я никогда ни за что не нарушу».

Но на душе было неспокойно.

*

Ручей расширялся, становился полноводнее и впадал, как оказалось, в озеро. Его они заметили не сразу, потому что всё внимание на себя перетягивало нечто иное.

Сначала оно казалось тёмным пятном в тумане, но стоило приблизиться, туман рассеялся, и тёмное пятно обрело более-менее чёткие очертания. Ньют запрокинул голову, чтобы рассмотреть получше.

В центре озера, на крошечном островке, стоял исполинский дуб с обнажёнными корнями, похожими на жилистые стариковские руки. Корни обнимали остров, и откуда-то из глубины, рождаясь в их сплетении, на поверхность выходили воды, которые стекали в озерцо. Девять кустов орешника росли рядом с дубом, склонясь к ручью так низко, что едва не роняли в него свои ветви.

У Ньюта сами собой подломились колени, и вопрос Гриндевальда он услышал не сразу.

— Мы всё неправильно поняли! — произнёс Ньют горячо, опираясь ладонями в землю. — Не ручей впадает в озеро, нет. Озеро даёт начало ручью, потому что оно родилось под этими корнями!

— Если ты успел забыть, мы шли по течению. — Шаги Гриндевальда стали отдаляться, и он, похоже, вернулся к ручью. — Но подожди-ка… Фауст прокляни!

— Дану повернула воды вспять, чтобы привести меня. — Ньют в восторженном ужасе закусил костяшки пальцев. — Понимаете? Я попросил, и она помогла. Она показала мне путь к Мировому Древу!

Ньют коснулся лбом влажной земли, пахнущей ряской и осенней гнилью. Он вдыхал этот запах и не смел поднять голову: кому ещё было дозволено зайти так далеко? Увидеть то, что никому не было доступно? Несчётные поколения племён богини, переселившиеся к людям, уже и не верили в древние предания, но теперь Ньют видел воочию одну из главных легенд его народа.

Он поднялся, отряхнул брюки.

— Это тот самый источник, который даёт начало реке Бойн, — быстро пояснил он, когда Гриндевальд вернулся. — Считается, что она рождается именно в потустороннем мире.

Ньют умолчал, что источник мало того, что дарит божественную мудрость, так ещё орехи с кустов у корней помогают постичь сущность мироздания. Гриндевальду этого знать не нужно.

Никому не нужно это знание.

Сжав в ладони жёлудь на шее, погладив его округлый бок, Ньют заозирался по сторонам, силясь разглядеть хоть что-то, что позволит переплыть озеро.

Но Гриндевальд хотел вперёд поговорить.

— Значит, ты беседовал со своей богиней? — поинтересовался он как бы между прочим, поигрывая палочкой по ладони. Ньют рассеянно угукнул.

— И не сообщил.

— Это вас не касалось. Наказывайте, если хотите, я бы всё равно не сказал.

Гриндевальд тронул усы задумчивым жестом и убрал палочку.

— Не представляю, почему я терплю твои выкрутасы, Скамандер, — произнёс он, тоже начиная осматривать берег.

— Даже не знаю… — протянул Ньют с иронией. Гриндевальд хмыкнул.

Ньют простёр вперёд руку, встав у самой воды — и наткнулся на невидимую преграду. Гриндевальд тоже шарил по ней ладонями, выискивая слабое место, снова достал палочку. Искры заклинаний пролетали сквозь незримый щит, не причиняя ему никакого вреда, и Гриндевальд тихо выругался; финальным ударом по его самолюбию стал волк, преспокойно плюхнувшийся в воду с высокого берега и поплывший прямиком к острову. Гриндевальд проводил его кислым взглядом.

Ньют ухмыльнулся, отвернувшись.

Кто из них первым заметил лодку, они так и не поняли: возглас оба издали одновременно, когда она возникла буквально из воздуха и медленно поплыла к берегу, легко взрезая водную гладь. Лодка остановилась на мели недвижимо, лишь вёсла покачивались в уключинах, словно ждали, когда же их возьмут в руки.