Надо будить, покормить и полечить его. Но сначала, пока он в отключке, осмотрю раны. Хм, а телосложение у наемника впечатляющее, несмотря на то что он в последнее время из-за интенсивного лечения похудел. Шварценеггер в молодости, да и только! Раны затянулись, но шрамы остались, сгладить кожу и убрать видимые места повреждений я не могу, да и просто не знаю, возможно ли это вообще. Почитаю книгу эльфа — может, что и найду, а пока пора возвращать будущего виконта к жизни.

Я осторожно повернул ему голову набок и аккуратно расстегнул ошейник.

— Мартин, ты меня слышишь? Очнись! — негромко окликнул наемника. — Хватит спать — время завтрака!

Мартин приоткрыл глаза и очумелым взглядом уставился сначала на меня, а потом, медленно поворачивая голову, оглядел пещеру. Задержал взгляд на очаге и висящих над огнем котелках. Понятно, проголодался парень, и ничего удивительного — его организм затратил массу сил на заживление ран. А были они у него очень серьезные.

— Мартин, ты как, разговаривать можешь? — спросил я. — Как себя чувствуешь?

— Да, могу. И чувствую себя нормально, ничего не болит, только есть очень хочется и пить. Приподняться можно, целитель?

— Хм! Попробуй, только осторожно. Давай я тебе под спину вот этот баул положу… — Пока я возился с мешком, в проеме входа в пещеру появилась на удивление бодрая физиономия Хэрна.

— Привет всем! — весело пропел канн. — Я смотрю, вы здесь уже общаетесь и завтрак наконец-то будет! Как дела, Мартин? Хватит валяться, пора вставать! Погодка на улице — благодать, вот и дары леса прихватил. — С этими словами он из-за спины вытащил толстого кролика, — неплохо, да?

Теперь понятно, что так развеселило Хэрна. Мясо кроликов он просто обожает.

— Что-то ты, Хэрн, очень радостный. И голова, наверное, уже не болит?! — с издевкой в голосе спросил я.

— Утренняя прогулка по лесу, общение с сущностями, которые мудрее и сильнее нас, благоприятно действуют на меня. Меня пожалели и полечили, сняли неприятные последствия вечерних посиделок, и теперь я — хоть в бой! — радостно подытожил неунывающий Хэрн.

Мартин молчит, не привык еще к манере нашего общения. Лежит наблюдает. А ведь ему и в туалет не мешало бы сходить… Молчит, терпит — стесняется, видно.

— Хэрн, хватит паясничать. Лучше бери Мартина под мышки и своди его до ветра, а потом завтракать будем; и за завтраком Стрелок поведает нам свою историю — как он докатился до такой жизни.

Завтрак — лучшее начало дня, когда особенно есть что поесть. К счастью, у нас оно было, это «есть». Стол ломился от угощений, Хэрн на радостях из своих заначек, под мой осуждающий взгляд, достал початую бутылочку вина, из запасов на зиму выделил копченой рыбки и мясных деликатесов, изготовленных по моим рецептам. Ну ладно, отдыхать так отдыхать.

— Хэрн, а тебе опять плохо не станет? — сделал я прозрачный намек на утреннее его состояние в безуспешной попытке предотвратить очередную пьянку.

— Что ты, малыш! Мне будет только хорошо, а потом снова лес посещу, глядишь, и полегчает.

Первые тосты пошли за знакомство, чудесное выздоровление, за целителя пили уже стоя, причем Мартин встал сам, без посторонней помощи, и тост произносил уверенно и с юмором. Да-а, хорошее лекарство нашли, блин… и куда вся скромность подевалась? Уже с Хэрном трындычат как заправские кореша, что давно не виделись, и вдруг нежданно-негаданно встреча нарисовалась. И самое интересное, что темы у них общие: то оружие обсуждали до пены у рта, то коней зацепили и под показавшееся донышко бутылки к женщинам перешли. Причем на женщин вина малость не хватило, и запасливый Хэрн умчался в каптерку-спальню за добавкой, как он выразился, причем приволок добавочку литров на пять, не меньше. Гаде-ёныш! Ведь не говорил о таких подарках ничего!..

Боюсь, как бы они за гномью настойку не принялись, вот потеха будет… И мои намеки, что больному вредно много пить, никого не волновали абсолютно. Со второй бутыли налили и мне, ведь уже не отбрехаться, что самим мало. Вино слабенькое, полусладкое, на вкус как компотик, но, зная коварство вина, пил я понемногу, плотно заедая каждый глоток мясом, но особенно налегая на рыбу. Разговор тек приятно, Мартин оказался прекрасным рассказчиком и весельчаком и о своей жизни рассказывал без утайки, со здоровым скептицизмом в отношении себя и всех тех бед, что произошли с ним за не очень пока продолжительное время его жизни.

Ему двадцать шесть лет, родился в графстве Ларье, что находится близ столицы Империи. Его дед-мельник по договору работал на местного графа, лихого рубаку, мастера меча. Одно время юный граф прозябал в столице, числясь во второй сотне гвардии Императора, к тридцати годам дослужился до звания лейтенанта и командира сотни. Потом любовь к местной красотке, фаворитке Императора, перечеркнула все успехи его военной службы, а интриги, что вечно плетутся в окружении власть предержащих, заставили его уйти в отставку и уединиться у себя в поместье на долгие двадцать семь лет, где он предавался охоте и занятиям магией. И на склоне лет, на очередной охоте, суждено было ему столкнуться с прелестным созданием, будущей матерью Мартина, единственной дочерью мельника Анджией, которой к тому времени было уже семнадцать лет. Граф был очень красивый мужчина, с военной выправкой и прекрасным телосложением, и к тому же столичный шик и умение вести беседу с женским полом не могло не произвести приятного впечатления на юную особу. Роман закрутился стремительный и бурный, с выяснениями отношений и битьем посуды. Мудрый отец девочки вмешиваться не стал, хотя как свободный гражданин Империи смог бы, но он очень любил свою кровиночку и слишком уважал достойного графа, чтобы лезть в их отношения, тем более что граф ухаживал за своей избранницей, как за благородной леди.

Но, увы, была одна загвоздка в этих отношениях, и звали эту занозу леди Эльза, законная супруга графа, и ее родня. Окрутили одинокого графа его дальние родственники и друзья лет так за десять до рождения Мартина, но вот детей чете боги не послали, как ни старался граф продолжить род. То-то велики были его радость и удивление, когда прекрасная дочь мельника стала устраивать ему скандал за скандалом и вести себя нервозно, обижаясь на каждый пустяк, а дворовый маг на сбивчиво-тоскливый рассказ графа под вино просветил будущего папашу, отчего у женщин может день ото дня резко портиться настроение. Все шло к родам, округлившаяся будущая мама наслаждалась заботой и вниманием отца будущего ребенка и перебирала в уме все известные ей имена мальчиков, ведь маг ясно сказал, что будет мальчик, наследник графского титула, состояния и старинной фамилии.

Но, как часто бывает в жизни, поговорка «хорошо жить не запретишь, но помешать можно» для семьи мельника и самого графа оказалась пророческой. Появление наследника, пусть и бастарда, не входило в планы старшего брата жены графа. И через несколько лет граф и мать Мартина Анджия были отравлены, а маг и капитан замковой стражи — просто убиты в непродолжительной свалке у дверей донжона, там же полегла и вся гвардия графа.

В графстве появился новый хозяин. Мартину к этому времени исполнилось восемь лет, и в тот злополучный вечер он гостил у деда на мельнице. Их ночью поднял раненый конюх, свояк деда, и поведал, что случилось в замке. Нельзя было терять ни мгновения, и опытный дед Мартина Тодес решил бежать из графства незамедлительно. Собрал вещи, одел потеплее маленького, ничего не понимающего Мартина, и по тропе, которую знал только он, в течение недели вывел беглецов через топкое болото и островки пустошей в соседнее баронство Пьеор, к одноименному городу.

Понятно, что их искали, долго искали, ведь при живом наследнике никто не мог занять место графа и стать полноправным, признанным короной правителем графства. Это была основная причина того, что местные благородные очень серьезно относились к побочным связям и детям на стороне. Бастарды не раз становились королями по праву первонаследия и, что там скрывать, даже императорами, мстя потом, придя к власти, своим обидчикам. Магия крови ошибок не прощает. И не раз бывало так, что претенденты на трон сгорали заживо при ритуале призвания предков, не поинтересовавшись, точно ли они являются прямыми наследниками.