Дома первым делом принялся за готовку, в планах: мясная похлебка, каша типа «рисовая» с крольчатиной и очередная порция настойки. Надо стараться растягивать приготовленное на целый день и на следующее утро, немного урезонивать аппетит, попробовать держать его в жестких рамках. Представляю, как будут смотреть на меня люди, когда выберусь к ним, если увидят, сколько я ем и какими порциями.
Время — позднее утро, светлого дня еще много, надо в лес наведаться, поохотиться, из арбалета пострелять, ягод, фруктов собрать — а то уже совсем мало осталось, лиан нарубить под мишени к арбалету… короче, дел по горло. Сделать бы коптильню — мяса монстрика много, да и на будущее не помешает.
Освежился в заливчике, попрыгал в воду с карниза, потом понырял за мидиями, собрал пяток штук, решив сделать японские суши с солью на полдник. Завтрак уже все равно пропустил, заменив его перекусом из мяса монстра, а обедать рано — вот и полдник.
После еды собрался в лес. Нацепил все доступное железо, буду заставлять себя ходить с большой нагрузкой для тренировки тела. Привязал веревку к арбалету вождя в качестве наплечного ремня, чтобы в руках не таскать, и закинул его за спину, туда же мешок с нитками, веревкой и перчатками. Топорики за пояс, перевязь с ножами на грудь, черный кинжал с левой стороны пояса. Тесак оставил дома, а на его место повесил нож мага-пигмея. Очень интересная штучка, длиной не более двадцати сантиметров, лезвие тонкое, но широкое, немного загнутое, набольшая гарда и маленькая крестовина. Гарда выполнена посередине, в виде толстой и широкой полоски металла, немного скругленной по бокам, ею и по черепку навернуть — мало не покажется. Только для моей ладони любой клинок — почти двуручник. Комично, наверное, со стороны смотрюсь. Шкет — метр с кепкой, а оружием обвешан, как Рэмбо. Положил еще три магазина от арбалета в мешок, прилаживать их на пояс пока не стал. Пояс — вещь древняя, дорогая, с ней надо бы поаккуратнее обращаться. В пояс положил только кубики, причем боевой отдельно в кармашек с правой стороны. Прикосновением к белому камню кольца включил защитный контур. Вот теперь готов, и — кто не спрятался, я не виноват.
Пройдя по овражку (предварительно проверив его на наличие посторонних), поднялся в лес. Арбалет наперевес, тетива взведена, болт в желобе, глаза горят, чудится олень с большими рогами — в общем, картина «Я на первой охоте». Пострелять по живности не удалось, сработали мои ловушки. Прекрасное место и удачливое нашел я для установки силков, в них еще продолжал трепыхаться большой упитанный кролик. Наверное, даже король кроликов! А на тропинке в петлю попал молодой фазан, с земного бройлера размером.
Надумал испытать черный кинжал, про который бобик говорил, что надо бы его спрятать. Ну уж нет: что ко мне попало, просто так в ухорон пылиться не ляжет; а вдруг стоящая вещь?!
Начать надо с фазана, он поменьше, и если с энергией — или, как сказал Тузик, жизненной силой — совладать не сумею, то и к кролику лезть с ним не стоит, он все же побольше фазана будет. Бедная птица носилась по кругу и старалась взлететь: минут пять пытался ее поймать. Вот смеху-то: Аника-воин привязанную курицу не в силах догнать!.. Запыхался со всем навешанным железом изображать из себя эквилибриста. Тяжело дыша, с трясущимися от усталости ногами и, как бобик, высунув язык, зажал левой рукой шею птахи, а правой поднес вытащенный из ножен кинжал. Резким движением провел по шее, смахивая голову птицы в ближайшие кусты. Не знаю, что со мной произошло, но усталости как не бывало и ноги перестали трястись, только жажда мучила. Я посмотрел на птичку… и пальцы сами собой разжались.
На землю одновременно упали высушенная шкурка с костями от пташки и черный кинжал, а рядом на пятую точку приземлился и я. Нихренасе! Это что получается, я фазана досуха выпил, как вампир?! Холодный пот прошиб меня. Неслабо! Но, с другой стороны, если ты в бою ранен, то любое твое удачное движение, приведшее к ранению или смерти противника, частично, а то и полностью, восстанавливает тебя и лечит. Да, нужно решать, надо мне это или ну его подальше?! С другой стороны, что я теряю — а ничего, надо только научиться управлять им. Вот я грохнул птаху, когда потерял много сил, и организм сделал все, чтобы восстановить утраченную энергию, а кинжал — всего лишь средство для получения желаемого. И в то же время это страшное оружие, позволяющее иметь больше шансов на победу в бою, чем у возможных противников, и глупо было бы отказываться от такой помощи. Конечно, не стоит при этом усугублять всякими жертвоприношениями и изготовлением зомбяков и прочих ходячих мертвецов. Такое уже ни к чему…
Так, успокоились… а теперь наступаем на голову кролику, и по шее ему кинжалом, стараясь взять его жизненных сил немного — чтобы осталось что поесть.
Все прошло, как и представлялось: небольшое соприкосновение, тушка кролика нормального вида, на мумию не похожа, мои руки от подпитки налились силой, тело полно сил и требует активных действий… Ну вот: и так придется прятаться от алтаря и ограничить время контактов с ним из-за возможной наркотической зависимости, а тут еще кинжальчик похожую проблему добавил… и что лучше, что хуже — не поймешь.
«Буду решать проблемы по мере их поступления», — подытожил я.
Собрал ягод, нарубил лиан, стараясь брать старые, без ягод, но в то же время гибкие. Навестил «ананасное дерево», ободрал его… короче, загрузился по полной. Домой добрался без происшествий.
Помылся, постирал вещи пигмея и свои порванные, переоделся в шорты с футболкой. Накрыл на стол, используя для этого миски, тазики, половником наложил и первое и второе, визуально деля содержимое котелка на четыре части, в другие миски намыл яблочек и порезал ананас. В кубок налил компот-настойку, уселся, как падишах, и погрузился на целый час в мир вкусового марафона. Тело мальца радовалось, наполнившись непрекращающимся ощущением счастья. Бедный ребенок — вот же досталось бедняге, если такие условия ему кажутся райскими…
После обеда до вечера устанавливал мишени на кухне и на пляже в лагуне, усилил основу мишени в тренажерном зале. Для пляжной мишени пришлось бегать за щитом на наблюдательный пост. В окрестностях и по дороге все было как и утром, но немного пожиже поток: теперь караваны двигались не один за другим, а через небольшой промежуток и реже попадались встречные. Бобик почти по грудь в дарах-подношениях, и я как раз застал интересную компанию в длинных белых балахонах.
Пятеро пожилых мужчин подъехали на лошадях к съезду с дороги к постаменту, спешились, один остался с лошадьми, а четверо направились с бобику. Толпа путников, стоящих в очереди к Тузику, расступалась перед ними, как торосы перед ледоколом. Белые балахоны остановились возле постамента, поклонились, положили два свертка, и трое из них отошли назад, отодвигая от памятника остальных ожидающих. Четвертый, крепкий плечистый дед, вдруг опустился на колени, а трое сзади него одновременно повернулись лицами к толпе просителей и расставили руки в стороны. Толпа шарахнулась от них: повернувшись спинами к Тузику, люди упали на колени, обхватив руками головы.
Ай-ай-ай! А тут снова намечается грабеж маны! Думаю, Тузик сейчас им задаст! Но ничего подобного не случилось: старший балахононоситель поднялся, приложил руки к алтарю, выгнулся сильно назад, постоял так пару минут и на этот раз просто рухнул на колени, свесив голову на грудь; казалось, что он вот-вот упадет замертво. Остальные служки повернулись к статуе, отвесили глубокие поклоны, подхватили старшего и бросились почти бегом к лошадям, таща под руки своего старшего. Бросили его поперек крупа лошади и устремились на выход, в сторону «младшенькой». А караваны-то больше не идут… опять их отталкивает назад из брода; что же сделали эти белые балахоны с Тузиком? Я мысленно обратился к нему, закрыв глаза. Да нет, вроде все нормально. Опасности явной нет, а вот некоторая усталость присутствовала. Путники повскакивали на ноги и продолжили с еще большей настырностью и набожностью, постоянно при этом кланяясь, одаривать бобика нехитрыми подношениями. Я посмотрел на стоянки — все так же забиты кибитками, телегами, людьми и животными.
