Еще Солдат вспомнил, что вся комната усыпана стеклом от разбившейся вазы, и боялся, что Капитан решит, будто он разбил ее по неуклюжести, а не потому, что сильно разозлился. Но когда они вошли внутрь, пол был чист, а Капитана, казалось, ничуть не смущала тесная и скромная комната. Он снял китель, бросив его на спинку кресла, и с едва уловимым вздохом развалился на кровати, будто делал так постоянно, возвращаясь домой после дня, полного тяжких трудов.
Капитан отправил Солдата привести себя в порядок, и тот был даже рад короткой передышке. Он ополоснул лицо и тщательно почистил зубы на случай, если Капитан снова захочет его поцеловать. Но когда он закончил и отправился обратно в комнату, то замер в дверях, не в силах пошевелиться.
Капитан уже полностью разделся и лежал на кровати, заложив руки за голову и согнув одну ногу в колене. Им невозможно было не залюбоваться. Его тело тут и там покрывали свежие швы и следы от ожогов, но Солдат смотрел на них и видел, как и в пластине на лице, еще одно подтверждение мужества и бесстрашия в бою, а не слабость. Вообще-то Солдат ненавидел человеческое тело: свое – за то, что было сломано, чужие – за то, что нет. Но сейчас он отдал бы свою живую руку или глаз, чтобы исцелить все раны на теле Капитана, если они его беспокоят.
Поначалу Солдат решил, что Капитан уснул, и почувствовал укол вины. Тот приехал с передовой и вместо того, чтобы побыстрее закончить с делами и восстановиться, был вынужден столько возиться с Солдатом. Он хотел тихонько вернуться в ванную и отсидеться там несколько часов, чтобы ни шорохом, ни вздохом не помешать ему.
Железная рука неловко стукнула по колесу кресла. Капитан открыл глаза и повернулся на звук. Он окинул взглядом Солдата, вскинул бровь, и в уголках его рта снова заиграла тень улыбки.
– Разденься, – приказал он. Его голос звучал так, будто это было само собой разумеющимся и Капитан очень удивился, что Солдат не догадался сделать это сам.
Меньше всего Солдат ожидал сейчас очередной проверки. Но Капитан хотел осмотреть его, и он не мог возражать. Солдат наклонился, стянув ботинки вместе с носками, и нарочно медленно начал расстегивать ремни и заклепки на форменной куртке. Капитан не торопил его и не упрекал за медлительность, только смотрел, поглаживая мускулистый живот.
Куртка упала на пол, и Солдат замер, надеясь, что этого будет достаточно.
– Еще, – велел Капитан и благосклонно кивнул, когда вслед за курткой полетела и футболка.
Со штанами пришлось повозиться. Было бы удобнее пересесть на кровать, но там лежал Капитан, и хоть Солдат и одурел после тех утренних поцелуев и объятий, но кое-что о субординации еще помнил, а сесть в широкое кресло не догадался.
Солдат не стеснялся наготы. Серьезную часть своей жизни он провел без одежды под яркими лампами операционных и смотровых кабинетов. Но раздеваться перед Капитаном было невыносимо. У того тоже были шрамы и раны. Даже из-под аккуратно вживленной пластины на лице виднелись следы ожога. Но это не шло ни в какое сравнение с уродливой сеткой шрамов, испещрявших грудь и спину Солдата вокруг левого плеча. Как будто кто-то очень сильный выдрал его руку вместе с кожей, мясом и костями, а потом кто-то не очень аккуратный просто привинтил на ее место железную.
Но еще меньше, чем плечо, Солдат хотел показывать ноги. Они были неестественно тонкими, будто мышц совсем не было, только кости, обтянутые кожей, и из-за этого ступни казались непропорционально большими и жилистыми. Как назло, Капитан оставил в покое свой живот и теперь водил ладонью по бедру. Литому, крепкому, очень сильному.
Солдат тяжело вздохнул и завозился со штанами. Он поднял глаза с вызовом и страхом. Теперь Капитан лежал на боку и поглаживал член.
– Еще, – хрипло проговорил он.
Солдат стащил белье и сник окончательно. Капитан лениво водил ладонью вверх-вниз по длинному и толстому стволу, и его пальцы едва смыкались на нем. Когда Капитан отпустил его, чтобы перехватить удобнее, член не опал, а остался крепко стоять. Член Солдата был маленьким, вялым и безвольно свисал вниз. Солдат не знал, всегда ли так было или это последствие одной из его травм. Но понимал, что если Капитану нужно, чтобы член Солдата стал таким же, как и у него, он ничего не сможет с этим поделать.
– Иди сюда, – позвал Капитан.
Солдат положил руки на колеса кресла, но поспешно убрал их, пытаясь прикрыть сначала колени, потом пах. Не в силах заставить себя сдвинуться с места, он опустил голову, уставившись на вечно развернутые внутрь, как у виноватого ребенка, стопы.
– Ты что, боишься? – мягко спросил Капитан. – Иди ко мне, – продолжал он, и в его голосе зазвучали властные нотки.
Это привело Солдата в чувство. Он был подавлен и дезориентирован, но приказ есть приказ. Подкатившись ближе, он переполз на кровать, лег на край и поджал ноги к груди. Не было ни единой причины, почему Капитан желал видеть его, искалеченного, с ледяными из-за нарушенного кровообращения ногами, в одной постели с собой. И все же Солдат был здесь, на расстоянии вытянутой руки от него. Ладонь Капитана заскользила по члену чуть быстрее. На нем выступила крупная капля и, задержавшись на мгновение, тяжело упала на простыню. За ней сразу появилась следующая. Капитан собрал влагу на пальцы и растер по головке. Он был так близко, что Солдат мог бы протянуть руку и сделать это сам.
– Ближе, – услышал он. – Еще ближе, – потребовал Капитан, когда Солдат чуть придвинулся к нему. – Вот так, – прошептал он, когда расстояние между ними сократилось до дюйма.
Капитан погладил его по боку. Теплая влажная ладонь скользнула по ребрам, прошлась под грудью и поднялась выше, нарочно задев ногтями сосок. Солдату нестерпимо захотелось перехватить его руку и поднести ко рту, вылизать пальцы один за другим. Будто услышав это желание, Капитан коснулся его рта. Губы разомкнулись, и Солдат почувствовал тень его вкуса на языке. Он потянулся к Капитану. Ему нужно было еще, больше, острее. Но тот схватил его за подбородок, как и утром, заставляя посмотреть на себя. Солдат встретил его взгляд – пылающий, как во время речи о решающей битве, теплый, как на тренировке, когда Капитан помогал ему учиться ходить, жадный, какого Солдат не видел никогда.
– Что мне сделать теперь? – беззвучно прошептал он.
– Ничего. Ты сделал все, что нужно, – ответил Капитан.
А потом он взял в руку его член и сжимал и тер до тех пор, пока тот не стал таким же большим и мокрым, как у него самого. Солдату нравилось и не нравилось. Его лицо и пах горели, его тело, привыкшее к боли и изнуряющим тренировкам, плавилось от ласковых прикосновений. Но вместе с тем внутри росло томление – незнакомое, пугающее, требующее выхода. И Солдат совершенно не представлял, как с ним быть.
Сколько он себя помнил, он всегда чего-то ждал. Когда восстановятся шейные позвонки, и он сможет повернуть голову и не видеть больше белый, без единого пятна потолок над своей кроватью. Он ждал, когда сможет сам принять душ и когда закончатся ночные судороги. Больше всего он ждал Капитана. Но каждый раз, когда он получал, что хотел, будто из ниоткуда появлялась новая череда проблем, и вместо облегчения он испытывал только разочарование. Кто сказал, что теперь будет иначе?
Он немного успокоился, когда Капитан снова поцеловал его. Это было знакомо и точно нравилось Солдату. На этот раз он ответил, ведь он очень быстро учился. Так было даже лучше, чем в прошлый раз. Они начали с того, что мягко соприкасались губами, но постепенно поцелуй становился глубже, яростней, нетерпеливей. Солдат улучил момент и скользнул языком в рот Капитана. Тот глухо застонал. Солдат толкнулся сильнее, сминая его губы своими. Капитан застонал снова, и Солдат понял, что ему тоже приятно. Было головокружительно осознавать, что он может сделать хорошо Капитану. Что они чувствуют одинаково.
Солдат совсем не удивился, когда Капитан, оставив в покое его член и смазав чем-то пальцы, просунул руку ему под задницу и потер вход. Только крепче вцепился в него, когда почувствовал, что раскрывается под напором его пальцев.
