Что бы Капитан ни делал, значит, так надо. Солдат принял бы с благодарностью, даже пожелай тот разрезать его на куски. Только одна вещь не давала ему покоя. Капитан сказал, что ему больше не нужно ничего делать, а значит…
– Я прошел проверку? – спросил Солдат, когда Капитан ненадолго оторвался от него.
– Проверку? – повторил Капитан с кривой азартной улыбкой. Он стоял над Солдатом на коленях и снова поглаживал свой член, растирая по нему вязкий гель. – Если это проверка, ты единственный, кто прошел бы ее, – сказал он и, навалившись всем телом, вставил ему до упора.
Солдат почти не чувствовал нижнюю часть тела. Но Капитан был в нем так глубоко, так глубоко. Он тяжело вбивался в него, выскальзывал и снова заполнял собой образовавшуюся пустоту. Солдат закричал. Он, его тело, прошло через многое, но не было готово к этому странному, слишком острому, слишком яркому удовольствию. Он завозился под Капитаном, сам не зная, чего хочет: скинуть его или принять еще глубже. Капитан схватил его за бедра, не давая пошевелиться, и навалился еще сильнее.
– Все хорошо, – зашептал он на ухо Солдату. – Вот так, вот так и надо, теперь все правильно.
Должно быть, так оно и было. Солдат слышал влажные звуки и шлепки плоти о плоть, чувствовал хриплое дыхание Капитана на своем виске, тяжесть его тела. Он думал, что на самом деле с самого начала хотел именно этого. Не боев, не победы Гидры, не места при прославленном полководце. Только своего Капитана, всего без остатка, себе одному.
Он снова заерзал, на этот раз пытаясь подхватить свои ноги под коленями, чтобы раздвинуть их шире. Капитан не дал, оттолкнул его руку и, не сбавляя темпа, закинул его ногу себе на плечо. С дикой, почти безумной улыбкой он прижался губами к выступающей косточке. Солдат не мог почувствовать, но видел, как тот целует и лижет его тонкую лодыжку, все жарче и шире, захватывая все больше кожи, как гладит его стопу, ласкается к ее своду щекой, будто в жизни не делал ничего приятнее.
Солдат вспомнил, как Капитан смотрел на него, пока он переодевался, и рука сама по себе потянулась к паху. Тогда все было наоборот: он не чувствовал Солдата, но ему нравилось, что Солдат делает что-то для него. Хотя на самом деле все, что было сегодня, весь этот потрясающий день, все, чем они занимались, придумал Капитан. Солдат вспомнил поцелуи, которые стали лучше, когда он стал отвечать на них. Он не хотел отставать от Капитана и должен был тоже придумать что-то для него.
Он схватил Капитана за плечо, притягивая к себе. А потом резким движением перевернул их обоих. Капитан широко распахнул глаза и рассмеялся, обнаружив, что теперь не он у руля. Что же, Солдат сделает все, чтобы ему стало не до смеха.
Он не мог поддерживать тот бешеный ритм, что задал Капитан. Даже просто сидеть, оседлав его, было не очень удобно из-за того, что он не мог полностью перенести вес на ноги. Но он и не собирался соревноваться в силе и скорости. Капитан лежал распростертый под ним, и это было все, что нужно. Солдат наклонился и неторопливо поцеловал его. Так же медленно он начал двигаться, насаживаясь на член. Капитан протестующе замычал, но Солдат усмехнулся и легко укусил его, чтобы не мешался.
Он плавно двигал бедрами и целовал глаза Капитана, любуясь, как дрожат смешно слипшиеся ресницы, проследил языком округлые края имплантата и вернулся обратно, лаская едва заметно воспаленную кожу вокруг него. Он нашел каждую родинку на его лице, каждый шрам. А когда они закончились, запустил руку в волосы, сжимая отросшие на затылке пряди, заставляя запрокинуть голову, и принялся исследовать шею.
Солдат не без удовольствия отметил, что выходило ничуть не хуже, чем когда вел Капитан. И не лучше. Просто иначе. Ему нравилось ощущение сдерживаемой силы, а Капитан сходил с ума от неторопливых ласк. Солдат по губам читал беззвучный стон: «Пожалуйста». И с улыбкой отвечал: «Нет».
А потом нежности стало слишком много. Капитан задрожал и крепко сжал задницу Солдата, а тот сам как мог сжался на нем. Он поймал губами рваный длинный стон и почувствовал, что и сам на грани чего-то, что никогда бы не смог описать словами. Будто все, что он два года чувствовал к Капитану, собралось в один горячий пульсирующий узел, а затем взорвалось сладкой волной наслаждения.
Солдат изо всех сил вцепился в Капитана и зажмурился. Тот обнял его тоже. Он гладил его и нежно что-то говорил, но Солдат его не слушал. Он беззвучно повторял: «Пусть утро никогда не наступит», хотя прекрасно понимал, что надеется зря.
*
Солдат устроился на плече Капитана и рассеянно водил пальцами по его животу. Может быть, дело было в приятной усталости, разливающейся по телу, или в приглушенном свете, или в подступающей дреме. Где-то на краю сознания Солдата плыли образы, но как он ни старался, стоило попытаться сосредоточиться на одном из них, как они рассыпались в прах. Синяя куртка, скрученная в узел, под головой. Руки – обе живые – на бледных веснушчатых под солнцем щеках. Синие и красные разводы на животе после дождя – почему-то это было смешно. Тощее костлявое плечо под щекой. Менялась обстановка, одежда, менялись они сами – и все равно оказывались в одной постели.
– Мы же… не в первый раз, да? – спросил Солдат.
Капитан кивнул.
– Я ничего не помню, – пожаловался Солдат.
Он надеялся, что Капитан расскажет, как было у них раньше. Солдат в ответ рассказал бы, чего хотел в будущем, а Капитан сказал бы, что хочет того же. Но тот только вздохнул и поцеловал Солдата в лоб.
– Да, тебе тогда здорово досталось, – ответил он.
– Но теперь все будет иначе, – промурлыкал Солдат ему на ухо. – Теперь я ничего не забуду, а если и забуду… Ты всегда будешь рядом, чтобы напомнить.
Он хотел приободрить Капитана, но тот, кажется, стал только печальней.
– Нет, правда, – продолжал Солдат. – Ты заберешь меня с собой, и мы сможем хоть каждый день…
– Послушай, – перебил Капитан. Он ласково погладил волосы Солдата, но тот чувствовал, как он весь подобрался, будто перед ударом. – Знаешь, ведь я тебе обещал когда-то, что если ты сделаешь сам хотя бы три шага, то уедешь вместе со мной.
Солдат слушал, и его рот расплывался в широкой улыбке. У него получилось целых пять хороших, уверенных шагов, не считая того, после которого он рухнул в объятия. Но он тоже был по-своему неплох. Солдат был уверен, что Капитан с ним согласится.
– Вот только я не сдержу свое обещание, – продолжал Капитан. – Будет честно, если ты запомнишь, какой я человек на самом деле.
– Нет, ты не такой!
Капитан снова потянулся к Солдату, но тот перехватил его руку. Сервоприводы угрожающе зажужжали и сомкнулись, как для боя. Никто и никогда не смел говорить при нем о Капитане плохо. Солдат не собирался делать исключение, даже если ему предстояло заставить взять свои слова назад самого Капитана.
Тот не без труда освободил руку из хватки и потер запястье.
– Именно такой. И это еще не все. Ты находишься здесь по моему приказу. Хотя я знаю, что ты ненавидишь это место, – прорычал Капитан. Он с каким-то яростным торжеством взглянул на пришедшего в замешательство Солдата, и все же казалось, будто он больше оправдывается, чем сердится.
– Нет… Зачем тебе это делать? – возразил Солдат.
Капитан демонстративно окинул его взглядом с ног до головы, и Солдат чуть ли не зашипел в раздражении, как всегда, когда кто-то не желал делать вид, что его травм не существует.
– Не злись. Тогда ты тоже злился, – ответил Капитан. – И к чему это привело?
– Я могу сражаться! Ты видел!
– Знаю, – согласился Капитан. – Но когда тебя принесли после того боя, думал – похороню. Ты же и пальцем не мог пошевелить. Только лежал и рычал, когда речь заходила об эвакуации. Да ты бы умер или так до сих пор и лежал, если бы я позволил тебе остаться. А ты сказал, что раз я тебя отсылаю, то и ты знать меня не хочешь.
Капитан говорил не очень приятные вещи. Но он так трогательно жаловался Солдату на него же самого, что ужасно захотелось обнять его и утешить. Солдат бы так и сделал, но ему было интересно, что случилось дальше. Может быть, Капитан провинился еще в чем-то, тогда будет справедливо, если он останется без объятий еще какое-то время.
