Тем не менее, ординарий Выборгский - а с ним, надо полагать, и немалая часть финского духовенства – был сильно раздосадован тем, что после смерти Агриколы на его место в 1558 году король назначил шведа Фоллингиуса, а не его самого, как, вероятно, многие ожидали. Последний момент важно отметить особо: по-видимому, контакты с ординарием Выборгским по какой-то причине не очень расположили Густава Вазу в его пользу, хотя об этом у нас нет каких-либо сведений; не исключено, помимо всего прочего, что Юстен был слишком тесно связан с духовенством Турку, тогда как в намерения короля входило поставить во главе епархии совершенно нового человека. Территория Выборгской епархии не вошла в состав вновь образованного герцогства, вследствие чего Юстен был лишен возможности свести личное знакомство с герцогом Юханом/Иоанном. Он остался в стороне от шумной жизни ренессансного двора Турку, которая не шла ни в какое сравнение с весьма непритязательными условиями удаленного Выборга: это, вполне вероятно, задевало образованного и честолюбивого Юстена, надежды которого на возвращение в Турку становились все более неопределенными. В разделе “Хроники”, посвященном Фоллингиусу и составленном, к слову сказать, позже описанных там событий, он дает волю своему раздражению, утверждая, что тот получил место по проискам советников герцога Иоанна, которые вдобавок ко всему были еще и “врагами финского языка”. Правда, сам Иоанн, скорее всего, к назначению Фоллингиуса никакого отношения не имел: это было единоличным решением короля Густава. Новый ординарий Турку Фоллингиус в посвященном ему разделе “Хроники” наделен нелестными эпитетами “хитрого, коварного и жадного человека”. Интересно, что Юстен лично знал одного из упомянутых «недругов» финского языка, юриста Андреаса Олавсона: когда-то они вместе учились в Виттенбергском университете и даже однажды там подрались (Heininen 1989, 22 s.). Вполне вероятно, что в подобной характеристике Фоллингиуса и его окружения, помимо несомненной личной обиды, проявилось и недовольство Юстена тем фактом, что была нарушена восходившая к Средним векам традиция назначения на место епископа Турку уроженцев страны, которые владели языком большей части ее населения. Кроме того, был нарушен и один из коренных принципов Реформации об организации богослужения и проповеди на понятном народу языке. Раздел “Хроники”, посвященный Фоллингиусу, завершается упоминанием о смерти Густава Вазы в 1560 году: по-видимому Юстен пережил ее как горестное событие, омрачившее и без того не особенно радостное состояние его духа (“Голова наша лишилась своего венца. Горе нам, грешным!”). С другой стороны, пребывание в удаленном от культурных центров Выборге побудило Юстена сосредоточиться на собственных церковно-исторических интересах: именно в этот период он начал обработку материалов, которые позднее легли в основу его “Хроники епископов финляндских”. Известно, что личный секретарь ординария Выборгского по имени Хенрик Маттеи вел записи, составившие в некотором роде черновик этого труда (см. ниже параграф, посвященный “Хронике”).
3. Перемена в положении Юстена наступила неожиданно, что было связано с резким поворотом в политической жизни Финляндии и Швеции: отношения между сыновьями Густава Вазы королем Эриком XIV и герцогом Финляндским Иоанном обострились настолько, что в 1563 году дошло до открытого военного столкновения между ними: в результате Иоанн был низложен и Финляндия перешла под непосредственное управление короля. Это привело к перестановкам и в церковном управлении страной. В конце того же года Юстен распоряжением Эрика был назначен епископом (точнее, все еще “ординарием”) Турку. Объяснялось это, несомненно, тем, что до этого он не имел тесных отношений со свергнутым герцогом и в свое время не приносил ему присяги. На этом посту ему суждено было оставаться вплоть до самой своей смерти в 1575 году. Кроме того, очень скоро в его ведение перешла вся территория Финляндии. Связано это было с тем, что на занимаемое им прежде место епископа (ординария) Выборгского назначили церковного главу города Турку Кнута Юхансона (Canutus Johanni), который был намного старше Юстена и принадлежал к поколению первых финских реформаторов (см. гл. 2-ю части I-й). Случилось так, что уже в начале 1564 года новый епископ Выборгский скончался, и управление Выборгской епархией (с титулом аdministrator Viburgensis) король доверил Паавали Юстену. Таким образом, в Турку Юстен прибыл в некотором смысле как ставленник Эрика XIV. Тем не менее, по требованию подозрительного монарха новый епископ вместе с ректором кафедральной школы Эриком Хяркяпя (Ericus Herкepаeus) и церковным настоятелем Турку Хенриком Якобсоном (Henricus Jacobi) должен был подписаться под заявлением, осуждавшим низложенного герцога. Кроме того, известно, что по настоянию короля новому епископу пришлось отрешить от должности около тридцати финляндских священников, обвиненных в пособничестве Иоанну. Вступив на кафедру, Юстен по традиции обратился с окружным посланием к духовенству вверенной ему епархии, причем любопытно, что он именует себя епископом, тогда как Эрик XIV в своих посланиях обращался к нему исключительно как к “ординарию” (Parvio 1968-1969, 60 s.).
В условиях того времени это имело не последнее значение, косвенным образом указывая на представления Юстена о важности епископского служения. Как мы увидим дальше, Юстену было ближе традиционное представление о епископской власти, отстаиваемое и архиепископом Упсальским Лаурентиусом Петри, с которым он успел познакомиться лично. Здесь же проявилось и различие психологического склада Юстена и Агриколы: последний, как мы помним, был способен при случае открыто возражать королю, пытавшемуся принизить значение епископов и превратить их фактически в своих марионеток.
Паавали Юстен застал епархию Турку в весьма тяжелом экономическом и моральном положении, что являлось следствием резкой ломки, происшедшей в правление и при непосредственном вмешательстве короля Густава. Капитула как совещательного органа при епископе больше не существовало: он, как мы помним, был окончательно упразднен в середине 1550-х гг. По этой причине главным направлением деятельности нового епископа стали личные инспекционные поездки в разные районы страны. Кроме того, существенное значение он придавал воспитанию и поддержанию духа изрядно деморализованного духовенства. Об этом свидетельствуют несколько окружных посланий, составленных Юстеном в 1560-е гг.: в них он наставляет рядовых священнослужителей, призывая их не поддаваться унынию посреди довольно безрадостных реалий повседневности. Так, в уже упоминавшемся окружном послании 1564 г. он сравнивает служителей новой евангелической веры с воинами, поставленными на передовую духовной брани (Parvio 1978, 14 s.). С другой стороны, в методах управления Юстеном своей епархией проявились черты, скорее приличествовавшие католическому прелату, нежели смиренному евангелическому епископу. Об этом свидетельствует, к примеру, тот факт, что новый епископ проявлял явную заинтересованность в приращении материальной собственности вверенной ему епархии: так, он добился перевода в свое подчинение зажиточных приходов Холлола и Хауто, до этого входивших в состав Выборгской епархии; историки говорят также и о солидных личных доходах епископа (Parvio 1978, 15 s.). На этом фоне нас не удивит позитивный тон рассказа Юстена о материальных приобретениях для церкви Финляндии, сделанных одним из “великих епископов” XV столетия Магнусом II Тавастом: они перечислены в жизнеописании последнего, вошедшем в “Хронику епископов финляндских” (см. ниже наш перевод и комментарий). В Финляндии, где о кальвинизме знали разве что понаслышке, не нашлось сторонников “ликвористов”, о которых мы упоминали в первой части, и Юстен оставался верным Эрику XIV вплоть до свержения последнего все тем же герцогом Иоанном в 1568 году. Ему не пришлось пострадать от произвола, омрачившего последние годы правления безумного Эрика XIV; с другой стороны, следуя своей осторожной линии во взаимоотношениях с королевской властью, он никак не отреагировал на ставшую неожиданностью в Турку отставку Эрика Хяркяпя с поста ректора кафедральной школы (см. ч. I, гл. 2, § 3.2.) – притом что, судя по всему, его отношения с последним не были отягощены какими-либо конфликтами, поскольку оба в вопросах богословия и церковного устроения занимали сходные позиции.
