Смерть Мартина Шютте дала королю возможность сделать новый шаг к дальнейшему ослаблению финской церкви и еще большему ее подчинению государству: самоуправным распоряжением Густава Вазы прежде единая епархия Турку была разделена на две самостоятельные части с центрами в Турку и Выборге соответственно, причем во главе второй был поставлен Паавали Юстен. Мы не знаем, как он отнесся к своему вторичному возвращению в родные края: в отличие от истории получения им места ректора выборгской школы, о которой вполне откровенно рассказывается в “Хронике”, повествование о таком важном событии, как разделение прежде единой епархии Турку, лишено налета личной окрашенности.
Интересно, что в рассказе об этом эпизоде акцент перенесен на трения между королем, награжденным эпитетами “милостивого, добросердечного, славного господина”, и Агриколой, который не скрывал своего разочарования монаршим решением. Трудно сказать, стоит ли за этим некоторое злорадство Юстена, подобным путем излившего собственную досаду на то, что место в Турку досталось все-таки не ему, или же он действительно был вполне удовлетворен своим назначением в отдаленный Выборг. Бросается, правда, в глаза, что довольно подробно пересказывая сцену встречи с Густавом Вазой, Юстен странным образом “забывает” упомянуть, что в Выборгскую епархию попал он сам - сообщается лишь сам факт ее образования. Ничего не говорится и о том, что король решил порвать с исторической традицией именования глав епархий епископами, распорядившись впредь называть их ординариями, т.е. “назначенцами”, что еще больше подчеркивало зависимость епископов от монаршей власти. Слово “ординарий” в “Хронике” Юстена вообще не упомянуто ни разу, что может косвенно указывать на негативное отношение финского епископа к названному нововведению.
Тем не менее, в целом рассказ о разделении прежде единой епархии выдержан в духе полной лояльности государю. Эта особенность будет отличать Юстена на протяжении последующих двух десятилетий вплоть до самой его смерти. Неизвестно, как складывались взаимоотношения Агриколы и Юстена в те три года (1554-1557), пока оба занимали свои посты (Агрикола скоропостижно скончался в 1557 г.). Как уже отмечалось, в разделе “Хроники”, посвященном Агриколе, Юстен методично перечисляет все случаи трений между последним и Густавом Вазой, причем трудно отделаться от ощущения, что автор стремится некоторым образом преуменьшить заслуги Агриколы перед финской церковью. Но все же есть нечто знаменательное в том, что Микаэль Агрикола, в 1557 году возвращавшийся с посольством из России, заболел и скончался именно на подъезде к Выборгу. Его похоронили в кафедральном соборе города, и Юстену как епископу пришлось его отпевать вместе с бывшим там же архиепископом Упсальским Лаурентиусом Петри, который возглавлял посольство, ставшее для Агриколы роковым.
Вновь образованной Выборгской епархией Паавали Юстен управлял примерно девять лет в условиях, далеких от благоприятных, так что вряд ли его переполняла радость от назначения на это место. Выборг в то время был прежде всего важным торговым центром и военным форпостом Швеции на восточной границе. Что же касается духовной и культурной жизни, то, по всей видимости, условия для этого были в 1550-е гг. несравненно хуже, чем в достославные “графские времена”. В первой части книги мы отмечали, что с начала 1530-х гг. основные события церковно-религиозного характера происходили в Турку, где сосредоточились лучшие силы духовенства Финляндии. Уровень преподавания в городской школе Выборга вследствие этого оказался ниже, чем в кафедральной школе Турку, где уже начали преподавать молодые магистры, вернувшиеся из лютеранских центров Германии. Культурную ситуацию в Выборге ухудшило и закрытие доминиканского и францисканского монастырей, прежде игравших заметную роль в сфере образования и религиозного просвещения. Не исключено поэтому, что Паавали Юстену, магистру престижного университета, его родной город мог показаться захудалой окраиной на пограничье с Московией. Низкий образовательный уровень большинства духовенства был серьезным препятствием к организации новой епархии, и новому епископу (точнее, ординарию) нелегко было подыскать себе толковых, образованных помощников. Помимо указанных внутренних сложностей, существовали и серьезные препятствия внешнего характера.
В 1555-1557 гг. Восточная Финляндия была театром военных действий между шведскими и русскими войсками. Это, естественно, легло тяжелым бременем на ее население и повлекло значительное разорение провинции. Полновластным хозяином Выборга был в это время Клаус Кристерсон Хорн, представитель одной из наиболее влиятельных тогда дворянских семей Финляндии: для главы новой епархии это означало необходимость тесного взаимодействия с привыкшим к самостоятельности (если не к самоуправству) правителем Выборга и материальную зависимость от него. В такой обстановке создание Выборгской епархии было делом далеко не простым. Вдобавок территория, доставшаяся Юстену, была гораздо менее освоена и обжита, чем юго-запад страны. Если епархия Агриколы насчитывала 78 приходов, то епархия Юстена - всего лишь 24 (Pirinen 1976, 78 s.), притом что их размеры были почти одинаковыми. Вследствие этого расстояния между отдельными приходами в Выборгской епархии были гораздо бóльшими, тогда как дороги в этой части страны пребывали в худшем состоянии. Не забудем, что в состав Выборгской епархии вошли и редконаселенные или совершенно неосвоенные обширные лесные районы области Саво, где существовала архаичная подсечно-огневая система земледелия, предполагавшая высокую мобильность малочисленного населения: помимо всего прочего, это создавало священникам препятствия в их катехизаторской и пасторской работе, поскольку переселенцы, отличавшиеся независимым и нередко буйным нравом, не были особенно набожны и не обнаруживали горячего желания овладевать основами евангелической веры, предъявлявшей им весьма высокие нравственные требования. Исследователи, занимающиеся исторической психологией Финляндии, отмечают, что условия жизни в глухих лесных районах самым непосредственным образом сказывались на поведении и эмоциях населявших их людей, особенно первопроходцев (фин. raivaajat). В описываемую эпоху психологии жителей осваиваемых лесных пустошей Саво были присущи такие черты, как крайний индивидуализм, скрытность, недоверчивость к чужакам, неумение, да и нежелание пользоваться вербальными средствами коммуникации, крайняя обидчивость и вспыльчивость, что находило выход в спорадических, подчас немотивированных вспышках гнева и насилия, но также и в неумеренном употреблении алкоголя, в то время как в более обжитых прибрежных районах юго-запада страны эти черты были менее выражены: “лесная глушь и насилие были неразрывно связаны друг с другом” (Ylikangas 1986, 272-273, 277 ss.).
Вследствие всего сказанного нетрудно себе представить разительный контраст между суровой реальностью и идеалами нового христианского воспитания и церковности, усвоенными Юстеном в Виттенбергском университете. Интересно, что даже видавший виды Густав Ваза, лично посетивший районы военных действий на востоке Финляндии в 1556 г., был настолько поражен необузданностью нравов местного крестьянского населения, что счел необходимым предостеречь своего любимого сына Юхана/Иоанна (которому он назначил часть Финляндии в удел), от близких контактов с грубым, неотесанным финским простонародьем (Ylikangas 1986, 275 s.). Помимо всего прочего, длительное пребывание Густава в Выборге в 1555-1556 гг. означало также и большее вмешательство самовластного короля в местные церковные дела. С другой стороны, достаточно молодой “ординарий” (ему тогда еще не исполнилось и сорока лет) получил уникальную возможность познакомиться со славным монархом поближе. Не случайно в предисловии к своей Постилле (см. ниже наш перевод) он не без гордости скажет, что Густав Ваза часто удостаивал его своим вниманием и немало поведал ему о первых шагах Реформации в Шведском королевстве. Вообще говоря, в “Хронике епископов финляндских” личность короля представлена исключительно в благостном свете.
