Господин Мартин славился своим выдающимся благочестием, умеренностью, скромностью и целомудрием. Возлюбив веру Христову, он содействовал правильному богослужению и был ко всем чрезвычайно милостив. Каждую пятницу, если только случался он дома, у него раздавали милостыню беднякам - по пять-шесть марок на человека; кроме того, по его распоряжению бедные и нищие получали пропитание. Поэтому к нему применимы слова: “Твои молитвы и милостыни были помянуты перед Богом”. Многообразными добродетелями он сиял перед всеми до самого конца своих дней.
Кроме того, ввел он за правило, чтобы капитул выделял средства на учебу тем, кто выказывал способности к свободным и богословским наукам. И в этом деле с подобающим его должности усердием заботился он о том, чтобы церковь не только при нем, но и в дальнейшем имела образованных, добросовестных служителей, способных наставлять молодежь и прочих членов христианской общины. Так, его стараниями в заграничные университеты были направлены Кнут Юхансон, Томас Францсон /Кейои/, Симо Хенриксон Выборжец, Микаэль Агрикола, Мартин Тейтт, Паавали Юстен, Эрик Хяркяпя и Яакко Тейтт, каждый из которых сделался верным служителем Слова в меру способностей и талантов, отпущенных ему Господом.
Но как при других епископах положение и авторитет духовного сословия росли и процветали, так начиная с епископства господина Мартина стали они меняться, убывать и клониться к упадку, пока не приняли совсем иное обличие. Епископ, а также прочие прелаты и каноники смогли, правда, удержать за собой прежние доходы, но были принуждены платить налоги в королевскую казну с получаемых ими зерна, денег, сушеной и соленой рыбы. Также и остальные священники должны были платить ежегодный налог, уходивший в Стокгольм. Когда же умирали каноники и пребендарии, их должности не доставались уже никому, но все поместья и доходы отходили в казну. Так, должность архидиакона была упразднена после того, как 20-го июня 1542 года в Господе упокоился магистр Пиетари Силта. Каноникат св. Иоанна был упразднен после смерти каноника господина Андреаса, каноникат св.св. Петра и Павла - со смертью господина Якоба Блуме, а священнический алтарь был упразднен после того, как упокоился господин Хенрик Гракул. Точно таким же образом со смертью пребендариев были упразднены пребенды Трех королей, св. Георгия и - позже всех остальных - пребенда св. Анны, держатель которой, господин Арвид Никольсон, отошел к Господу в 1544 г. Кафедральный пробст магистр Йоханнес, муж большого ума, твердости и опыта, оставил свою должность, упокоившись в Господе 3-го июня 1547 г. Несколько ранее того, в лето Господне 1545, почил в Боге магистр Симо Хенриксон Выборжец, прилежно изучивший свободные искусства и преуспевший в богословии. Тогда же скончался магистр Мартин Тейтт, бывший наставником младших принцев в Стокгольме. Также и магистр Томас Францсон /Кейои/ упокоился в 1546 г. В том же году 18-го февраля в Эйслебене, в Германии скончался досточтимый отец доктор Мартин Лютер. Его тело 22-го февраля было оттуда доставлено в Виттенберг и погребено в замковой церкви.
При епископе Мартине рухнула власть папы над Финляндией, частные и домашние мессы были упразднены, из употребления вышла освященная вода, прекратили освящать пепел и вербные ветки, в церковное пение были внесены изменения и исправления. Мессу на шведском языке впервые отслужил в соборе Турку ризничий Ларентиус Канути /Кнутсон/, который был родом из Сарвилахти. После этого, если мне не изменяет память, королевским указом 1538 года всех обязали служить мессу точно таким же образом. Папский елей и миро вышли из употребления приблизительно в 1540 году. Монастырь братьев-проповедников в Турку сгорел дотла в день Воздвижения Св. Креста в 1537 году. Восстанавливать его не стали, а монахи сделались приходскими священниками.
В лето Господне 1546 город Турку выгорел почти целиком, а с ним крыша собора, равно как и епископский дом. От пожара уцелела лишь северная часть города, выходящая к реке. Случилось это 22-го марта, незадолго до второго воскресенья Великого поста. Епископу Мартину, и так уже подточенному старостью, суждено было стать свидетелем великих перемен в жизни духовенства, противоречивших всему, что он усвоил в юности и что испокон века было заведено во всем христианском мире.
В лето Господне 1548 упокоились два доблестных рыцаря, Ивар и Эрик Флемминг, последний из них 14-го декабря - его похоронили в церкви Парайнен 19-го декабря. Господин Мартин, досточтимый отец во Христе, прожил до конца 1550 года, когда вконец сломленный возрастом и заботами (но все же успев завещанием привести в порядок свои дела), вечером 30-го декабря, между девятым и десятым часом упокоился он в Господе. Он был погребен под медной плитой у южной стороны алтаря Тела Христова. После его смерти епископская кафедра пустовала три с половиной года. Нильс Граббе, отличившийся мужеством и отвагой при защите отечества и изгнании датчан, почил в 1549 году. Тогда же этот мир оставил Бьёрн Клауссон.
Комментарий
В жизнеописании Мартина (Мартти) Шютте, под началом которого автору “Хроники” довелось находиться с конца 1530-х гг. и который, как мы показали в очерке о Юстене, сыграл ключевую роль в его карьере, обращают на себя внимание два момента. Во-первых, это очевидная теплота, с которой Юстен рисует портрет престарелого прелата, духовный склад которого был типичен для скандинавских стран рубежа Средневековья и Нового времени: с одной стороны, традиционный католический аскетизм, смирение, щедрая благотворительность, личный молитвенный пример, а с другой - умение лавировать в происходящих событиях, терпимость и дальновидность. Как пишут историки, Мартин Шютте “сохранял прежние привычки и образ жизни и вместе с тем с пониманием относился к новой эпохе и ее запросам. ... В Финляндии Шютте выступал здоровым противовесом резким переменам, начатым королем. ... Его можно считать последним по духу католическим епископом Финляндии” (Salomies 1949, 75 s.). Тот факт, что Паавали Юстен в составленном им жизнеописании всячески подчеркивает добродетели своего покровителя, объясняется, на наш взгляд, не только личной привязанностью и чувством благодарности, но также и тем, что упомянутые черты духовного облика Мартина Шютте явно ему импонировали и были во многом близки.
Мартин Шютте являет собой как бы полную противоположность другому любимому герою “Хроники” Юстена, епископу Магнусу II Тавасту (оба, кстати, скончались, когда им было за девяносто). Если в переведенном нами выше описании второго выделены решимость, предприимчивость, сознание собственного могущества и важности, то портрет первого подчеркнуто евангеличен. Возникает даже впечатление, что в Мартине Шютте - епископе переходного времени - католический (и евангельский!) идеал духовности воплотился лучше, нежели в ком-либо из его предшественников по кафедре. Отношение автора к своему персонажу, оказавшемуся в эпицентре преобразований финской церкви, не лишено сочувствия: так, поведав о тех трудностях, с которыми церковь Финляндии столкнулась в первые годы Реформации, Юстен замечает: “Епископу Мартину, и так уже подточенному старостью, суждено было стать свидетелем великих перемен в жизни духовенства, противоречивших всему тому, что он усвоил в юности и что испокон века было заведено во всем христианском мире”. Обращает на себя внимание, что рассказ о смерти Мартина Шютте сопровождается упоминанием о кончине братьев Эрика и Ивара Флемингов, а также Нильса Граббе и Бьёрна Клауссона, освободивших страну от датчан в первой половине 1520-х гг. и игравших ключевую роль в управлении Финляндией на протяжении последующих двух десятилетий, т.е. в то самое время, когда герой жизнеописания занимал епископскую кафедру. Тем самым автор “Хроники” как бы подчеркивает, что безвозвратно отошла в прошлое целая эпоха в истории страны, в которую совершились решающие перемены в ее религиозно-государственном устройстве. Видимо, по той же самой причине Юстен как раз в это жизнеописание включил упоминание о смерти и погребении Лютера, свидетелем чего ему самому довелось стать во время учебы в Виттенбергском университете (в собственной же биографии автора, завершающей “Хронику”, заметим, упоминание о столь важном событии отсутствует).
