Хотела ли я его поцелуя сейчас? Страшно признаться даже себе самой. Очень, очень хотела! Поцелуй в ритме нашего тяжелого дыхания, с привкусом моих волос, которые вклинились между нашими лицами, с легкими стонами, которые я невольно выдаю, когда Пит проникает языком ко мне в рот. Сначала это непривычно, даже немного неприятно, но вскоре становится потребностью. Мое лицо мнут его руки, наши губы почти до боли сминаются друг о друга. Нет времени оторваться, нет времени подумать, желание жжет. Кто он? Кто я? Где мы? Больше не имеет значения. Лишь бы утолить этот томящий, мучительный голод. Это длится довольно долго, так, что губы начинают уставать. Вокруг них кожа розовеет. На лице Пита следы моей помады. Это все, что я успеваю заметить, когда мы на миг останавливаемся. По инерции тянусь за новым поцелуем, но Пит резко обрывает его и быстро идет к столу. Залпом пьет шампанское и, опершись о стол, пытается отдышаться.

- Думаю, нам пора домой, - глухо произносит он. – Уже поздно.

Чувствую себя брошенной посреди комнаты. Я в полном недоумении, что я сделала не так? Подходим вместе к выходу, где замечаем, что Эффи в соседней небольшой комнатке пирует с командой подготовки. Она не возражает, когда Пит просит отвезти нас назад. Пока мы едем, он даже не смотрит в мою сторону и явно старается меня не касаться.

========== Откровенность за откровенность ==========

Чем ближе мы подъезжаем к вилле, тем более расстроенным и нервным выглядит Пит. Эффи с нетерпением допытывается у нас:

- Ну как? Вам понравилось? Ну скажите!

- Да, это было интересно, Эффи. Спасибо, - говорю с улыбкой я, а сама смотрю на Пита.

- Все было прекрасно, - натянуто поддерживает меня Пит, но тут же отводит глаза в сторону и уходит в свои размышления.

Эффи не перестает сыпать восхищением, как все хорошо прошло, как было роскошно и все в том же духе. Потом заговорщически толкает меня в бок и говорит с улыбкой:

- А какой поцелуй у вас получился в конце!

- Ты что, за нами следила? – возмущаюсь я.

- Ну конечно, я же говорила, что вас будут снимать.

Пит от этих слов хмурится еще больше. Мне тоже как-то не по себе, что за нами наблюдали в режиме реального времени. И ладно бы посторонние операторы, но это была Эффи. Для нее в этом нет ничего такого.

На пороге виллы нас встречает Хеймитч со стаканом виски.

- А вот и вы! Как прошел романтический вечер? – Пит не дает ему договорить и уводит в сторону. Охранники недобро на них посматривают, а Эффи ведет меня в дом, в нашу комнату. Минут через десять Пит и Хеймитч возвращаются. Ментор серьезен, от пьяной веселости, с которой он встретил нас, нет и следа. Он сочувственно похлопывает Пита по плечу и уходит, бросив на меня испытующий взгляд. Я в недоумении. Эффи ждет, когда мы с Питом переоденемся, чтобы забрать вечерние наряды, а потом тоже убегает, пожелав нам спокойной ночи.

Почему-то сейчас я боюсь быть с Питом наедине. Осторожно спрашиваю:

- Ты как? Все нормально?

Он смотрит на меня с недоумением. Кажется, он сейчас осыплет меня всеми ругательствами, какие знает. Но потом устало плюхается в кресло и бурчит себе под нос:

- Мда, Хеймитч был прав.

- Хеймитч? Ты о чем вообще? Что происходит, Пит? Я что-то не так сделала?

Пит смотрит на меня как на сложную задачу, думает с какой стороны подступиться, подыскивает слова.

- Даже не знаю, с чего начать. Китнисс, вот представь себе, что вместо меня сейчас с тобой Гейл, только ты его любишь, а он тебя – нет. Тебя без конца бросают в его объятья, и на публике вы притворяетесь влюбленными, а наедине он высказывает, как тебя ненавидит и что не хочет иметь с тобой ничего общего. Как бы ты себя почувствовала?

Сажусь напротив Пита на край кровати и задумываюсь на минуту.

- Довольно скверно, - отвечаю я.

Пит одобрительно кивает.

- А теперь еще лучше. Представь, что этот ненавидящий тебя Гейл начинает показывать своим поведением, что тоже к тебе неравнодушен. Ни с того ни с сего. Что бы ты тогда почувствовала?

- Ну… я была бы в замешательстве.

- Близко, я сейчас не просто в замешательстве. Я негодую, Китнисс. С каждым днем мне все труднее разыгрывать всю эту комедию и держать от тебя дистанцию. А ты еще и провоцируешь меня.

- Я?! Когда?

- Когда обняла меня во время танца. И я сорвался…снова. Почему ты не остановила меня?

От такого нелепого с виду обвинения я на мгновение теряю дар речи.

- Потому что мы играли для Капитолия.

- Да. Но ты могла дать мне как-то понять, что мне пора бы остыть и закончить все. Я ведь мог… Это могло далеко зайти, понимаешь?

Пит смотрит на меня в ожидании ответа. Сижу, опустив глаза. Я знала, что однажды Пит заговорит со мной о чем-то подобном, но надеялась, что это случится еще не скоро.

- Ты бы не сделал со мной ничего перед камерами, - неуверенно произношу я.

- Ты так во мне уверена? Знаешь меня лучше, чем я сам? Думаешь, я бы постеснялся сделать то, что от меня итак все ждут? – он на время замолкает, завершая свою речь тяжелым вздохом. Когда он вновь говорит, голос его становится мягче, в нем больше нет злости, скорее грусть. - Не обнадеживай меня напрасно, Китнисс. Я ведь люблю тебя. Хочу тебя. И с каждым днем все больше теряю голову, от того, что ты рядом. Так имей же хоть немного уважения к моим чувствам.

- И что мне делать? Стоять, как восковая кукла, пока ты меня целуешь? Я тоже не железная, знаешь ли.

- Давай условимся на какой-нибудь знак, - рассудительно предлагает Пит, - например, если почувствуешь, что я далеко зашел, то ущипнешь меня за руку.

- Что за детский сад.

- Ничего подобного. Мне нужно как-то возвращать себя в реальность и понимать, что мы играем на равных. Знать, что ты не используешь меня, а я не принимаю роль капитолийского палача для тебя.

Я вздыхаю, отворачиваюсь и, опираясь о стол, произношу:

- Боюсь, Пит, как бы ты ни старался обыграть наших мучителей, все равно через два дня это закончится брачной ночью под капитолийской крышей. И наверно, мне было бы гораздо проще, если бы ты смирился со своей ролью в этом представлении.

Пит смотрит на меня в ужасе, подходит ближе и с болью произносит:

- Я не сдамся. Я сделаю все, чтобы оттянуть это, я что-нибудь придумаю, Китнисс.

Я смотрю в его грустные глаза и ясно осознаю свое положение, его положение, наше будущее. Мое былое смущение, сковывавшее меня все последние дни, кажется детской забавой и улетучивается в один миг. Я смотрю на все происходящее как на продолжение Голодных Игр и понимаю, что главное – выжить и спасти своих. Пока у меня есть цель, никакие события меня не сломают. Я принимаю свою судьбу, а в голове все звучат слова Хеймитча: «Ты бы пошла бы по рукам капитолийской элиты».

Я обнимаю Пита и шепчу ему на ухо:

- Знаешь, почему я на самом деле тебя не остановила?

- Почему? – взволнованно спрашивает Пит.

- Потому что не хотела.

Я смотрю ему в глаза и вижу целую бурю противоречивых чувств: недоверие, надежда, нежность, боль, желание, отчаяние. Он вот-вот оттолкнет меня, станет возражать, сомневаться, но я не даю ему ничего сказать и закрываю рот поцелуем, будто ставлю печать на своих словах.

Я жду, что сейчас он обнимет меня крепче, притянет к себе, и я забудусь в его ласках, но он сжимает мои плечи только для того, чтобы отдалить меня от себя.

- Я не верю тебе, - говорит он. – Кажется, ты решила, что раз я открыл тебе все мои слабости, то позволю тебе сыграть на них? Я прекрасно знаю, что ты встречалась с Гейлом до Игр. Думаешь, мне нужны твои подачки? Я лишь хочу честного партнерства между нами, разве я многого прошу?

Он устало садится в кресло, прикрыв лицо рукой.

- Как бы я хотела не знать тебя. Тогда было бы гораздо легче просто тебя ненавидеть. Легче для нас обоих.

Он солидарно кивает головой. Но то, что я говорю дальше, для Пита становится неожиданностью. А меня освобождает, потому что я говорю правду: