Три месяца борьбы заканчиваются желанной минутой. Альма Коин, новый временный президент Панема, отменяет Голодные Игры. Навсегда. Поговаривают, что она хочет продолжить авторитарную линию правления, начатую Сноу, но 12-й дистрикт сейчас беспокоит другое. Как восстановить наполовину разрушенный город… Дом Хеймитча как и мой разрушен. Мы все вместе переселяемся временно к Питу. Единственное, что я сейчас ощущаю – это потрясение. Наверно, как и все вокруг.

Гейл сразу после войны женится на Мадж. Во время обстрела он спас ее из горящего особняка Андерси. Она осталась без семьи и дома. Хоторны приютили девушку на время. Гейл узнал ее лучше и перестал смотреть с прежним презрением, с каким раньше отзывался о дочке мэра. Война изменила все, и они, стоя теперь на равных, потянулись друг к другу.

Город активно восстанавливают. Я помогаю. Весной, когда Коин наконец вспоминает о победителях, выделяет мне и Хеймитчу новые дома в деревне победителей из тех, что уцелели. Я собираю вещи для переезда, когда Пит подходит ко мне с предложением:

- Думаю, нам надо попросить Коин официально расторгнуть наш брак.

Я удивлена, с минуту молчу.

- Пожалуй. Но я думала, он перестал быть для нас фиктивным.

- Это был брак по приказу Сноу. Я никогда не смогу считать его настоящим.

- А мы? Что будет с нами?

- Не знаю, - почти равнодушно говорит Пит. – За все эти годы ты ни разу не сказала, что любишь меня. Может, мы просто были двумя подростками, которые отчаянно пытались выжить. И больше ничего. Сейчас, когда весь мир вокруг изменился, может, и нам пора стать другими?

Это уже не тот мальчик, что вышел со мной на сцену во время Жатвы, не тот, что защищал меня на Арене, не тот, что заботился обо мне все эти годы. Он другой. Наверно, стала другой и я сама. Но я тоскую по своему мальчику с хлебом, который вселял в меня надежду на лучшее. Больше я ее не чувствую. Потому что надежды нет в самом Пите. За годы менторства я причинила Питу много боли, потому что я сама была воплощенной болью.

Спустя пару недель в новостях Капитолия объявляют о расторжении нашего брака. Я свободна быть где хочу и с кем хочу. Месяц за месяцем я прихожу в себя, пополняю справочник растений, начатый отцом, учусь играть на гитаре. Часами сижу в лесу и просто пою, заливаясь слезами, выплескиваю с каждой нотой свою боль, очищаю душу от спрессованного годами страха, отчаяния, безнадежности. И постепенно за всем этим проявляется то, чего я не могла толком разглядеть за все эти годы.

Бегу к дому Пита, стучу, настойчиво, упорно, боюсь, что его не окажется дома. Вымазанный краской, спокойный как всегда, он стоит на пороге. Три месяца, которые я провела вдали от него, сделали его еще немного старше.

- Привет, - тихо говорит он.

Я смотрю в его голубые глаза, ищу в них прежнюю нежность, которая так часто смущала меня когда-то. Не могу найти. Пит сбит с толку моим молчанием. Возможно, это бессмысленно, возможно, нет уже никакой надежды, но я произношу:

- Я люблю тебя.

Мои слова будто кольнули его в сердце. Он вглядывается в мои глаза, будто ищет подвох. В замешательстве думает, пытается найти слова.

- Я люблю тебя, - повторяю я настойчивее.

Вот оно. Я снова вижу в его оттаявших глазах прежнюю нежность. Все, что осталось от того мальчишки с Арены, что выжило в нем после мучительных лет менторства. Он неуверенно идет ко мне навстречу. Обнимаю его, смеюсь, плачу и повторяю снова и снова:

- Я люблю тебя, я люблю тебя!

Он как когда-то тысячу лет назад зарывается в мои волосы, крепко прижимает к себе. Вспоминаю дни, когда не ценила этой ласки, не понимала, кто он.

- Я так скучал, - тихо шепчет он в мои волосы. – Пытался забыть тебя, но не смог.

- Давай поженимся, - шепчу я в ответ. – По-настоящему.

- Я согласен, - с легкой улыбкой отвечает Пит.

Через неделю мы регистрируемся в мэрии, зовем всех друзей в наш дом и устраиваем настоящую свадьбу с танцами, тортом, белым платьем и поджаренным хлебцем. И я знаю, теперь все будет хорошо.