- Повернись, мне надо тебе что-то сказать.

Он поворачивается.

-Давай продолжим.

Тянусь к его губам, но Пит отстраняется.

- Нет, не надо. Иначе я всю ночь просижу в ванной, - почти задыхаясь, шепчет он.

- Я хочу, Пит.

Он смотрит на меня слегка ошарашено.

- Но ведь ты оттолкнула меня на диване, - говорит он с недоумением.

- Не важно. Иди ко мне.

- Обещай, что не сбежишь, если я облажаюсь.

Я смеюсь.

- Обещаю, - говорю я и глажу его по щеке.

Пит впивается в мои губы как голодный зверь. Сминает, скручивает, выглаживает мое тело. Ночи бок о бок со мной в одной постели дали о себе знать. Это какая-то бешеная любовная лихорадка, которая только усиливает мой страх.

- Стой, стой, - говорю я запыхавшись. – Давай не будем так спешить.

- Хорошо.

Я трогаю его за плечи и прошу приподняться, чтобы стянуть с него футболку. Пит неуверенно касается моей майки. Секундное колебание, и вот я поднимаю руки, чтобы он раздел меня. Хотя мы сидим в темноте, на меня все-таки накатывает стыд, я скрещиваю руки на груди и прижимаюсь к Питу. С минуту мы просто сидим, обнявшись. Моя грудь трется о его, и это наполняет воздух нашим тяжелым страстным дыханием. Пит со стоном прижимается к моим губам, требовательно приоткрывает их, касается языком. Объятья тут же становятся судорожно крепкими. Бедра Пита слегка двигаются, смакуя близость наших тел, чувствуя меня через ткань. Там, в нескольких миллиметрах от меня, его возбужденный член, причинивший мне в прошлый раз острую боль. Чтобы побороть подступающий страх, тяну Пита за собой на подушки. Он обводит пальцами контуры моей груди и касается сосков губами. Я знаю, что от этого мне будет хорошо, и не отталкиваю его как тогда.

- Давай разденемся полностью, - шепчет Пит в мои губы и с удовольствием смотрит, как я стягиваю шорты. Он тоже обнажается. Мы впервые видим друг друга полностью. Стараюсь заглушить стыд и смущение. Пит помогает мне в этом, приникнув к моим губам. Его рука гуляет по моему телу, опускается все ниже. Разум снова рвется протестовать. Вместо того, чтобы слушать его, провожу рукой по бедру Пита, касаюсь возбужденной твердой плоти.

- Я больше в могу, - шепчет он. – Ты готова?

- Не знаю, наверно.

Пит проводит пальцами меж моих ног.

- Хорошо.

Он тянется к тумбочке и достает презерватив.

- Это защита? – спрашиваю я.

- Да.

После минутной задержки он осторожно раздвигает мои ноги.

- Ты точно хочешь? – спрашивает Пит.

- Да, - дрожащим от страха голосом лепечу я.

- Будет не так больно, обещаю.

- Поцелуй меня.

Пит тянется ко мне и одновременно ищет вход. Я готовлюсь к боли, зажмуриваюсь. Он надавливает и почти сразу попадает внутрь. Боль есть, но слабая и короткая. Я облегченно открываю глаза, Пит смотрит на меня озабоченно.

- Ну как? Продолжаем?

- Да.

Пит начинает медленно двигаться, и тут я понимаю в полной мере, что такое секс. Меня парализует какое-то почти мучительное наслаждение, оно не дает дышать, вырывает сладострастные стоны из моей груди, выгибает тело. Я почти шокирована этим новым странным ощущением, лишающим контроля. Замираю и фокусирую внимание на переливах своих ощущений. Пит, наблюдая за моей реакцией, ускоряется. Хочу его губы, тянусь руками к его лицу. Он меняет позу и почти ложится на меня, чтобы поцеловать. Два удовольствия сразу. Долгий поцелуй, сплетающий наши языки, переходит в долгий стон Пита, замирающего на пике своего наслаждения.

Он ложится рядом, пытается отдышаться. Я тоже.

- Это было совсем не то, что той ночью, - я приятно удивлена.

- Да, это несравненно лучше, чем той ночью, - говорит довольный Пит. – Тебе было хорошо?

- Да. И было странно. И совсем не как тогда. Хотя в ту ночь мне тоже было хорошо… в начале.

- Если хочешь, я могу повторить.

- Нет, я хочу еще сегодняшнего варианта. Ты ведь говорил, что можно несколько раз это делать.

- Можно, - говорит Пит с блаженной улыбкой. – О небо, как же я хотел тебя все эти месяцы.

В ту ночь мне казалось, я открыла для себя все грани секса, но в каждую последующую эта уверенность терпела крах. Я узнала себя другую. Страстную, требовательную, дикую себя. Я боялась сначала быть ею, но Пит умел вызывать ее во мне, он хотел ее, не страшился ее аппетитов. Я примирилась с ее существованием, я стала женщиной.

Весна принесла мне ощущение абсолютного счастья. Капитолий, Игры – все было будто 20 лет назад. Я отдалась этой неге, я наслаждалась каждым мгновением. Прогулки с Питом в лес стали обязательной программой. Теперь он иногда брал с собой этюдник и рисовал прямо в лесу. Когда совсем потеплело, я отвела Пита к озеру. В канун моего дня рождения мы провели незабываемые пять дней в бетонном домике. Все было как во сне. Но как бы мне ни хотелось, каникулы подходили к концу. До Квартальной бойни оставались считанные дни.

========== Быть ментором ==========

В начале лета, примерно за месяц до Игр президент Сноу объявил условия Квартальной бойни.

- В награду за преданность и безупречное служение Капитолию дистрикты 1,2 и 4 в этом году не будут участниками Голодных Игр. Они станут частью Арены и будут охотиться на других трибутов. В связи с этим 6 участников дополнительно будут набраны из дистриктов с 7 по 12-й.

Мы с Питом и Хеймитчем замираем перед экраном телевизора, перевариваем информацию. Думаем об одном и том же: в этом году мы можем отвезти на смерть трех детей.

- Они специально разжигают ненависть между дистриктами, - говорит Хеймитч, угрюмо потягивая ликер.

- Что мы можем сделать для этих ребят? – спрашивает Пит.

- Почти ничего. После вашей выходки с ягодами в прошлом году распорядители сделают все, чтобы трибуты из 12 не дошли до финала. Они боятся участи Сенеки Крейна.

- Мы не менторы, а проклятье какое-то для своих трибутов, - печально признаю я.

- Ты столкнулся с той же проблемой после своей победы? – спрашивает Пит Хеймитча.

- Да, на первых же Играх, где я стал ментором, ребят из 12-го убили в самом начале Игр. Причем это сделали не другие трибуты, а переродки, пущенные распорядителями.

Какое-то время комнату нагнетает молчание.

- Если все-таки решите попробовать кого-то из них вытащить, советую представить трибута как слабого и глупого, чтобы распорядители особо не брали его в расчет, - говорит Хеймитч.

- Ты с нами не поедешь? – Пит слегка удивлен. – Это ведь наш первый год в качестве менторов.

- От дистрикта в Капитолий могут поехать только два ментора, сколько бы трибутов ни выбрали. Но я постараюсь быть с вами на связи и помогать советами.

- Спасибо, - тихо говорю я.

- Ладно, пойду-ка я у себя продолжу отмечать этот праздник жизни, - с горькой усмешкой говорит Хеймитч и уходит.

Морщусь от отвращения к его пьянству и цинизму. Пит слегка обнимает меня рукой, прислоняется лбом к моему виску и шепчет:

- Только не привязывайся к этим ребятам. Не надо причинять себе дополнительную боль.

- Я не представляю, как мы пройдем через это.

- Проходили и через худшее.

- Не уверена, сможем ли мы в этот раз остаться самими собой.

На Жатве я стою позади Эффи и со страхом взираю на толпу своих сверстников. Боюсь за Прим. Я выиграла для нее год жизни, но она не застрахована от участия в последующих Играх. Рука Эффи шуршит среди бумажек с именами, я хватаю за руку Пита. И вот я вижу их: 2 девушки и один парень. 15-летняя Роуз и 14-летняя Мегги, обе городские и 17-летний Мэтт. Все лица мне знакомы, все мы были из одной школы.

В поезде напуганные, потрясенные девушки с надеждой смотрят на меня, ищут спасение в моих глазах. Я отвожу взгляд, уже сейчас ощущая себя их убийцей. Внутри меня бессилие и смирение выжигаются яростью. Я с головой бросаюсь в подготовку своих трибутов. Рассказываю все, что знаю сама, заставляю смотреть Игры, анализировать потенциальных тактику противников, расспрашиваю, пытаюсь выяснить слабые и сильные стороны. Пит с энтузиазмом помогает мне. Мы оба понимаем, что должны сделать все возможное. Кроме того, у меня есть свой эгоистичный мотив – зарыться с головой в работу, чтобы не думать о том, что ждет всех нас впереди.