- Ты сегодня очень красивая, - говорит он, не отводя от меня глаз.

Я лишь улыбаюсь и с волнением сжимаю его сильные натруженные руки.

Кто-то организует хоровод, все собираются в два кольца, держа друг друга под локоть. Пит кружится вместе со всеми, широко улыбаясь. Мама через какое-то время выбегает из круга и усталая, но довольная, садится за стол. Хоровод снова распадается на пары, и я стараюсь поймать Пита. Он озаряется улыбкой, подхватывает меня одной рукой за пояс, а другую поднимает вверх, как показывала Прим. Наши руки соединяются над головами.

- Понравилось танцевать? - спрашиваю я.

- Очень. Правда с моей ногой не все получается. Так что извини, если вдруг наступлю на тебя случайно.

- У тебя хорошо получается.

Он смеется и какое-то время мы просто танцуем. Чуть позже меня зовет отец Пита. Ему пора уходить домой. Он с теплой улыбкой благодарит меня за вечер и тихо уходит. Пит провожает его, но вскоре возвращается.

Настает время для торта. Все садятся с тарелками кто куда. Ребята шахтеры полулежат у камина и брынчат на гитаре. Взрослые на диване обсуждают свои дела. Мы с Прим и Мадж сидим рядом с тортом и уплетаем за обе щеки.

Как только наступает 12 часов, все вновь собираются за столом и чокаются в последний раз за Новый год. Люди понемногу начинают расходиться. Праздник праздником, а завтра большинству рано вставать и заниматься тяжелой работой.

Кажется, все остались довольны. Я тоже. Это был трудный день, но усталость от него приятная. Вот и ребята шахтеры уходят, а с ними Гейл. На прощание он целует меня в щеку. Вроде бы невинный поцелуй, но не сказала бы, что дружеский. Рядом одевается Мадж и смотрит на нас, потеряв на мгновение свою улыбку. Гейл обещал проводить ее до дома по моей просьбе. Сегодня я впервые замечаю, что Мадж неравнодушна к Гейлу, чувствую от этого что-то неприятное, но сейчас мне совсем не хочется об этом думать. Пит и Прим помогают унести тарелки на кухню. Хеймитч дремит в кресле. Не хочу его будить, пусть побудет с нами. Гейл враждебно поглядывает на Пита, но при Мадж не решается мне высказать своего недовольства.

Еще около получаса мы убираемся, а потом я хлопаюсь на ковер перед камином со стаканом сока. С кухни приходит уставший Пит и подсаживается рядом.

- Отличный получился праздник, - с улыбкой говорит он.

- Да, давно у меня их не было.

- Здорово, что ты всех собрала. Я никогда не видел, чтобы мой отец так улыбался.

- Он танцевал с моей мамой. Поверить не могу.

- Понравился торт?

- Да, невероятно вкусно. Ты мастер.

- Там и твой вклад имеется.

- Совсем немного.

Некоторое время мы молчим. Питу не хочется уходить, но он говорит:

- Ладно, я пойду. А то вы уже спать будете ложиться.

- Постой, поможешь мне положить Хеймитча в гостевой комнате?

- Конечно.

Справившись с укладыванием ментора в постель, провожаю Пита до двери.

- Спасибо за этот день, Китнисс, - тихо говорит он. А в глазах та самая запрятанная нежность. Он стукает меня пальцем по носу, как сегодня днем и, улыбаясь, уходит в ночь.

Я просыпаюсь с чувством блаженства, которое еще несколько дней ничем не омрачается. Думаю о том, что подарить Питу. У него день рождения в начале февраля. Хочется еще праздника, больше праздника, только праздника.

Захожу к Питу за парочкой своих вещей. Кажется, его это уже не так травмирует. Наоборот он весело говорит:

- Я тут нашел место с хорошим видом. Хочешь, посидим там? Попьем какао.

- Что-то типа свидания? - удивленно спрашиваю я.

- Нет, - мнется он. – Скорее дружеская посиделка.

- А далеко это место?

- В паре шагов отсюда, - говорит он улыбаясь. – Идем.

Я следую за Питом и спустя мгновение понимаю – он говорит о крыше.

- Не поверишь, но я только недавно догадался сюда залезть, - говорит он, усаживаясь на пологий участок крыши, почищенный от снега и покрытый пледом.

- Я вообще не догадалась. Отсюда и правда хороший вид. Даже лес видно.

- Угощайся, - говорит Пит, - протягивая мне тарелку с небольшими булочками, покрытыми расплавленным сыром.

- Что-то новенькое. М-м-м! Объеденье!

- Это же просто булки с сыром.

- Ну и что. Мне очень нравится!

- Ладно, буду заманивать тебя ими в гости.

- Так нечестно, - говорю я с набитым ртом и запиваю какао.

Мы болтаем, рассматриваем дома, которые виднеются вдали. Я показываю Питу часть леса, в которой охочусь. Пит как-то нервно вздрагивает от этого.

- Тебе не страшно после Игр возвращаться в лес? – спрашивает он.

- Нет, это ведь мой лес, а не Арена. Они разные.

- Мне тревожно, когда ты уходишь туда.

- Не беспокойся, я там как дома, даже больше, чем здесь.

Пит все равно молча выражает протест.

- Давай сходим туда вместе? – предлагаю я. – Там красиво. Ты как художник наверняка оценишь и перестанешь уже рисовать Голодные Игры.

Питу не по душе моя идея.

- Боюсь, у меня возникнет ощущение дежавю.

- Ладно, я не настаиваю.

Какое-то время мы молчим.

- Ты никогда не хотела убежать туда насовсем? Наверное, только там ты свободна, – вдруг спрашивает Пит.

- Хотела, - грустно улыбаясь, говорю я.

- А почему не убежала?

- Как бы я оставила Прим и маму? Да и рискованно все это.

- С Гейлом может и не так рискованно.

- У Гейла тоже семья.

Этот разговор перестает мне нравиться. Кажется, Пит тоже понял, что не стоит продолжать эту тему.

- Смотри, - говорит он, - закат. Как раз над лесом.

- Красиво.

Когда солнце садится, становится холодно сидеть на крыше, и мы спускаемся в дом.

- Какие у тебя планы на день рождения? – спрашиваю я.

- Я обещал с семьей поужинать, - отвечает он.

- А ужин будет допоздна?

- Вряд ли. В пекарне рано ложатся и рано встают. Часов в 9 все разойдутся спать.

- Тогда зайдешь потом к нам? Я хочу сделать тебе подарок.

Пит улыбается.

- Неужели не забыла то свое обещание?

- Не забыла, - упрямо говорю я. – Хочу, чтобы ты любил праздновать свой день рождения.

- Хорошо. Конечно, я загляну, - он смотрит с благодарностью и, слегка тронув меня за плечо, уносит в кухню кофейник с остатками какао.

В голову приходит мысль: я так привыкла к Питу, что если теперь его не окажется рядом, мне всегда будет его не хватать. А еще я только сейчас ясно поняла, что он хотел сказать своей фразой: «Внутри Игр ты — это ты, а я — это я». У него получилось остаться собой, и теперь я это ясно вижу. И ценю его за это.

В день рождения Пита я прошу моих родных помочь мне приготовить праздничные блюда. Зову Хеймитча в гости, не особо надеясь, что он придет, но около восьми он появляется. Пит стучится в дверь в половине девятого. Мы выключаем свет и встречаем именинника тортом с горящими семнадцатью свечами. Хором кричим поздравления и просим задуть свечи. Пит, явно тронут, таким приемом. Он медленно задувает свечи, а Хеймитч включает свет. Мне немного неловко оттого, что мой торт выглядит неаккуратным.

- Это, конечно, не тот шедевр, какой можешь сделать из муки ты, но зато мы все трое старались от всего сердца, - говорю я.

- Он замечательный, - говорит Пит с теплой улыбкой и обнимает маму и Прим.

Мы садимся впятером у потрескивающего камина за небольшим столиком. Атмосфера очень уютная. Я дарю Питу резную деревянную шкатулку с изображением сойки-пересмешницы. Она играет Песню долины.

- Эту песню ты услышал от меня в первом классе? Быть может, с ней тебе будет проще засыпать, – говорю я.

- Спасибо Китнисс, - он целует меня в щеку.

Мама и Прим дарят связанный ими шарф, а Хеймитч – фотоаппарат.

- Это от меня и Эффи, - говорит он. – Она передает привет и говорит что эта вещица может пригодиться в твоем творчестве. Снимки делает мгновенно. А и еще.

Хеймитч роется в своем кармане и достает толстый конверт.

- Это выручка за твои картины, забыл отдать, еще месяц назад пришла.