- Можешь взять себе, если хочешь. В знак нашей дружбы.

От этих слов на душе снова теплеет.

- Покажешь мне другие свои рисунки? Ты ведь много рисовал в саду.

- Да, конечно.

Мы ложимся на мягкие подушки и вместе разглядываем рисунки Пита. В основном изображения цветов из оранжереи, фрагменты интерьера, зарисовки статуй, поднос с едой, фигурки и предметы интерьера в нашей комнате. Натыкаюсь на несколько рисунков спящей меня. Хмурюсь, а Пит быстрее пролистывает их дальше. В конце концов, не зная чем заняться, мы просто лежим рядом в ожидании стилистов.

- Вот бы все дни были такие, как сегодня, - говорит Пит. – Простые, наполненные нормальными человеческими делами и заботами.

- Да, - только и говорю я.

Пит прикрывает глаза, а я поворачиваюсь и кладу на него руку, как вчера перед сном. Моя голова оказывается у него на груди. Пит в ответ лишь слегка наклоняется ко мне. Так мы лежим, пока несколько минут идиллии не нарушает звук открывающейся двери.

С неохотой погружаемся в суету телевизионного мира. От натянутых улыбок и наигранной радости у меня начинает болеть голова. Но в отличие от предыдущих дней атмосфера между мной и Питом меняется в лучшую сторону. Мы действуем как-то слаженно и гармонично, иногда даже находим повод посмеяться. Неужели я привыкаю ко всей этой бутафории Капитолия? Или привыкаю к Питу?..

На интервью мы делимся с Цезарем впечатлениями о событиях прошедшей недели, отвечаем на вопросы о предстоящем торжестве, делимся ожиданиями, страхами. Наши поцелуи с Питом снова другие, теперь мне кажется, будто мы уже лет десять женаты. В них нет ни страсти, ни смущения, только обыденность.

В эту ночь долго не можем заснуть, смотрим друг на друга со страхом и волнением. Завтра последний день нашей свободы. И в то же время завтра президент вернется на виллу и будет где-то рядом с нами. Разговоры между мной и Питом переходят в шепот, вряд ли это защитит нас от прослушки, но мне так спокойнее.

- Может, мы себя как-то покалечим перед церемонией? – то ли в шутку, то ли всерьез предлагает Пит.

- Что?

- Можешь со мной что-то сделать, я не против. Зато свадьбу перенесут.

- На Арену нас выгнали бы, даже будь мы при смерти. Не думаю, что здесь с нами будут нянчиться. Даже если я тебе руку отрублю, стилисты тебе искусственную натянут и вперед.

Пит смеется.

- Ну ты и кровожадная, Китнисс, я надеялся только на перелом. Ну или сотрясение мозга.

- Забываешь, с кем мы имеем дело.

- Но если я буду без сознания, как они…

- Даже спорить об этом не хочу. У тебя итак ампутирована нога из-за меня. Больше я тебя калечить не собираюсь.

Какое-то время молчим, потом Пит осторожно произносит.

- Хеймитч говорит, что президенту безразлична наша личная жизнь, лишь бы это не просочилось в СМИ. Так что ты не должна переживать, что нас заставят… ну ты понимаешь.

- Да, я тоже это слышала. Будем надеяться.

- И еще ты говорила, что нас скорее всего поселят в одном доме. Хочу, чтобы ты знала, я никогда не упрекну тебя, если ты будешь вести свою личную жизнь. И как только камеры отвернутся от нас, ты вольна делать все, что захочешь. Я в долгу перед тобой до конца своих дней. Ты спасла мне жизнь очень дорогой для самой себя ценой. Я не в праве что-то от тебя требовать.

Я смотрю на Пита, чувствую признательность, сочувствие, жалость. Хочу сказать ему, что он тоже не раз спасал мне жизнь и что мы квиты и как я ему благодарна за помощь, но внутри все сжалось от подступающих слез. Я лишь обнимаю его. Крепко-крепко. Он отвечает тем же.

========== Свадьба ==========

Последний день свободы до самого вечера кажется неомраченным. Он наполнен надеждами, разговорами по душам, вкусной едой и рисунками Пита. И лишь вечером плановая ложка дегтя обволакивает светлый день и делает его одним из худших за всю неделю. В районе 8 часов президент Сноу возвращается на свою виллу и вызывает меня к себе.

- Рад видеть вас, мисс Эвердин. Должен сказать, что вы неплохо справляетесь.

- Спасибо, - сжав зубы, говорю я. – Надеюсь, вы сдержите свое обещание тоже.

Он бросает на меня пронзительный взгляд, и я понимаю, что моя реплика прозвучала несколько дерзко.

- Мои советники разделились во мнении. Одни предлагают сделать из вашего медового месяца реалити-шоу, здесь, в Капитолии. Им очень понравилось видео о вашем свидании. По-моему, блестящая идея.

Меня душит ужас, и проклятья в адрес Эффи заполняют мысли. Сноу с удовольствием замечает, какой эффект производят на меня его слова и продолжает:

- Однако, другие мои советники утверждают, что если вас будут снимать непрерывно, это создаст хроническую нервную патологию и вы невольно, рано или поздно сорветесь и можете наломать дров. Так что я решил использовать данную идею только в крайнем случае.

Я замираю на месте, надеясь, что президент не заметит, как я с облегчением выдохнула. Вот значит как, пытался таким образом припугнуть меня посильнее.

- Я решил, что после свадьбы вы с мужем поедете домой.

Чувствую подвох, ловушку, но лицом пытаюсь не выдать своей тревоги.

- Надеюсь, не стоит и говорить вам, что на свадьбе и после нее все должно быть очень натурально.

- Мы с Питом будем убедительны как никогда, - дрожащим голосом говорю я, понимая, куда он на самом деле клонит.

- Это должно быть не убедительно, а по-настоящему, - он пристально смотрит мне в глаза. В его голосе появляются стальные нотки. – Вы одурачили распорядителей, но себя оставлять в дураках я не позволю. Вы не уедете из Капитолия, по ваш брак, так сказать, не будет консумирован.

Я закрываю глаза от подступающей дурноты, хватаюсь за спинку стула и делаю вид, что просто перешагиваю с ноги на ногу. Президент довольно улыбается.

- Если вам так неприятен Пит, могу предложить на замену одного из своих миротворцев, - издевательски добавляет он, смакуя мое состояние.

- Зачем вам это? Неужели это личная вендетта?

- Ни в коем случае, дорогая. – Его глаза прищуриваются, а губы сжимаются в еще более подлую усмешку. Он медленно произносит. – Просто вы до сих пор плохо понимаете, где ваше место. И должны уяснить себе, что ваше поведение, даже сейчас слишком дерзкое и вызывающее. Надеюсь, ночь с Питом научит вас смирению и послушанию. А самое главное – ответственности за свои поступки.

Мне не хватает воздуха, ярость не находит выхода и душит меня изнутри. Я снова явственно ощущаю прутья своей клетки.

- Даю вам максимум неделю, если вы будете противиться, то найдете в своей кровати кого-нибудь вместо Пита. Это ясно?

- Ясно, - едва держась на ногах, быстро выпаливаю я.

Сноу улыбается и как бы невзначай добавляет:

- Ах да, ваша свадьба вовсю готовится у меня во дворце. Раз уж это мой дом, я решил что буду вашим посаженным отцом.

Нет! Только не это! Им должен был стать Хеймитч. и даже это у меня отняли. Разум кричит и сопротивляется, но я выдавливаю лишь:

- Спасибо. Это большая честь.

Разговор окончен, и меня под конвоем ведут к Питу в комнату. По моему расстроенному виду он сразу понимает, что произошло.

- Какие он поставил условия, - серьезным тоном спрашивает Пит.

- Мы не вернемся домой, пока не сделаем… этого.

Я слегка морщу лицо и опускаю глаза.

- Ясно, шепчет Пит.

Он знает, что меньше всего сейчас способен мне помочь, поэтому молча уходит в сад. Мне надо побыть одной.

Поздно вечером группа подготовки вместе с Хеймитчем заглядывает к нам. Эффи привозит наши свадебные наряды. Манекены ставят напротив кровати, как будто стараясь еще больше напомнить мне о моем положении.

- Где Пит? – с подозрением спрашивает Хеймитч.

- В саду, - жестко отвечаю я. - Не приводи его сюда.

Хеймитч уходит, зато Эффи делает мне замечание за грубость.

- Отстань! – кричу я. – Оставь меня в покое! Все оставьте!

Вся команда уходит, бросив на меня напоследок сочувственно-обиженный взгляд. Я падаю на кровать, равнодушно наблюдая, как из моих глаз медленно льются слезы, застилая от меня два манекена, стоящих прямо перед кроватью. Ночью мне снятся кошмары, в которых меня ловят, пытаются изнасиловать, надевают вместе со свадебным платьем белые кандалы с бантиками. Я кричу, просыпаюсь, но никто не подходит, чтобы меня утешить и успокоить. Пит свернулся на кресле, и я знаю, что он не спит. Но сегодня он не поможет мне. Есть пути, которые нужно пройти в одиночку. И это мой путь преодоления страха и укрощения ярости.