Гермиона вздернула бровь на тон женщины, наполовину в издевке, наполовину в раздражении от повелительных ноток в голосе.

— Пожалуйста? — саркастически добавила Беллатрикс, когда Гермиона взглянула на нее. Ведьма надула губы в детской, ребяческой манере, от чего Гермиона захотелось поцеловать невозможную женщину.

Очевидно, это было сделано специально, потому что Беллатрикс сразу ухмыльнулась, а Гермиона вздохнула, закатив глаза и снова развернувшись к двери.

— Да, да, хорошо, — произнесла она, и ее щеки окрасились в самый яркий оттенок красного, когда Пожирательница наклонилась и быстро поцеловала ее в щеку.

— Спасибо, малышка, — промурлыкала Беллатрикс ей в ухо. — Теперь начинай, прежде чем я поседею.

Сердце Гермионы колотилось от ласкового жеста, и вместо того, чтобы возникать, она решила на этот раз просто краснеть и наслаждаться моментом. Оказывается, не так уж ее и раздражала командующая ведьма.

Хорошо. Посмотрим, смогу ли я открыть дверь… Прежде чем Беллатрикс наградит меня сердечным приступом… Или же проклянет мое сердце вместо всего прочего.

Гермиона была уверена в своих силах. Уверенность всегда была частью гриффиндорки, но все же ее голову не покидали мысли о разочарованной Беллатрикс и об устранении последствий такого развития событий, которые наверняка возникнут, если что-то пойдет не по плану, к тому же ей самой было любопытно узнать о том, что находится за дверью.

Что может быть самым ценным в мире для Беллатрикс Лестрейндж? Самая дорогая вещь по словам Волан-де-Морта.

К тому же, ей никогда не нравилось стоять, словно раскрасневшаяся идиотка, перед человеком, который одним поцелуем в щеку заставлял ее сердце бешено колотиться.

Гермиона закрыла глаза и попыталась вспомнить каждый случай, когда Гарри разговаривал на Парселтанге в ее присутствии. Она никогда не жаловалась на свою память, поэтому сосредоточилась на случае во втором году, когда он говорил со змеей, вспомнила, как двигался его рот и с каким взглядом он издавал шипящие звуки. Она попыталась вспомнить случаи, когда Гарри шипел во сне.

Шепот, мягкое шипение, тихо и с придыханием…

— Ну? — снова нетерпеливо воскликнула Беллатрикс, и Гермиона раздраженно нахмурилась.

— Одну минуту, если позволишь, — она закинула голову назад с закрытыми глазами.

Ответа не последовало, но Гермиона могла поклясться, что слышала, как Пожирательница бормотала что-то вроде «нет, черт возьми, не позволю» прежде чем снова затихла.

Ужасный ребенок.

Гермиона сосредоточилась. Она вспомнила недавнюю битву за Хогвартс, и как Рон неуклюже, но вполне успешно открыл Тайную комнату. Она вспомнила звуки, которые он издавал, и, наконец, все поняла.

Не нужно было никаких длинных предложений, или особого мастерства языка. Только лишь одно единственное слово, чтобы открыть дверь.

— Ох! Ты здесь, чтобы вздремнуть, или открыть забытую Мерлином дверь? — снова возмутилась Беллатрикс с еще большим негодованием.

— Я думала! — отрезала Гермиона и открыла глаза, уставившись прямо на сердитую Беллатрикс.

— Думала? О чем ты думала? Ты можешь открыть чертову дверь, или нет?

— Нет, если ты будешь постоянно жужжать мне в ухо!

Ей не нужно было смотреть на ведьму, чтобы понять и ощутить темный взгляд, способный разрезать сталь на части, но Гермиона проигнорировала Пожирательницу, сосредоточившись вновь на задаче.

Гермиона глубоко вздохнула, указав палочкой прямо на дверь.

И произнесла мягким странным шипением одно лишь слово на змеином языке:

— Откройся.

На долю секунды Гермиона испугалась, что ничего не сработало, и они обе задержали дыхание, а потом…

Клац.

Звук открывшейся двери как будто снял камень с души, и Гермиона засияла от гордости.

Откровенно говоря, слишком много она заботилась о том, чтобы произвести впечатление на Беллатрикс.

Как бы то ни было, долго так простоять она не могла. Она хотела увидеть больше и показать ведьме, что она смогла открыть для них.

— Теперь ты видишь? Ничего сложного! У меня получилось с первой попытки. На самом деле оказалось все довольно проще, чем я думала, — радостно заявила Гермиона и потянулась, чтобы распахнуть дверь.

— Не надо!

Гермиона вскрикнула, когда Беллатрикс схватила ее за ворот рубашки и оттащила назад, прежде чем гриффиндорка даже успела заглянуть в комнату. Она пошатнулась, пытаясь сохранить равновесие, в то время как Пожирательница бросилась вперед перед ней, все так же одной рукой держа за ворот.

Гнев и негодование мгновенно затопили чувства Гермионы.

— Не могла бы ты отпустить меня? — начала она. — Если ты так хотела пойти первой, могла бы просто сказать мне, а не нападать…

— Я не нападала на тебя, глупая девчонка! — зарычала Беллатрикс. — Я защищала тебя!

Гермиона быстро заморгала в ответ на слова ведьмы. Только теперь она заметила, как женщина смотрела прямо в комнату, держа палочку наготове, замерев в защитной позе.

Беллатрикс еще сильнее сжала ворот рубашки, в любую секунду готовая, если понадобится, отбросить Гермиону назад.

— О, — произнесла Гермиона.

Она сделала это… Чтобы защитить меня.

Беллатрикс, которая уже несколько секунд настороженно смотрела во мрак комнаты, взглянула через плечо и заметила выражение лица Гермионы.

Она резко отпустила ее и выпрямилась, плотно сжав зубы.

— Что? — выдохнула ведьма, когда Гермиона почти с благоговением уставилась на нее.

— Ты защищала меня, — напряженно произнесла она, от чего Беллатрикс скривилась.

— Нет… Я не имела ввиду… Я только лишь не хотела, чтобы ты убилась как последняя идиотка! Мне могло бы снова пригодиться твое знание змеиного, и я не могу позволить тебе расстаться с жизнью. Я не защищала тебя, — огрызнулась Беллатрикс, пытаясь что-то доказать Гермионе.

— Ты сама это сказала, — отметила Гермиона, и ведьма снова поморщилась.

Пожирательница облизнула губы, пока они смотрели друг на друга, а затем гриффиндорка довольно ухмыльнулась.

Большая плохая Пожирательница смерти выскочила вперед, словно героиня, мчавшаяся на помощь к девице в беде.

О, она никогда не даст Беллатрикс забыть об этом.

— О, ладно, что если и так? Просто рефлекс, потому что какая-то идиотка чуть ли не залетела в комнату, зачарованную самым темным волшебником всех времен… И прекрати так ухмыляться, ты, между прочим, смотришь на самую опасную ведьму всех времен! — зарычала Беллатрикс, когда Гермиона еще больше расплывалась в улыбке.

Гермиона просто подняла руки в капитуляции и состроила невинное выражение лица, от чего Беллатрикс чуть не взвыла.

Пожирательница развернулась с яростным рычанием и буквально протопала в открытую комнату, не оглядываясь.

Гермиона последовала за ней, отчаянно пытаясь подавить улыбку.

Она чуть не врезалась в женщину, едва сумев ступить три шага, и резко затормозила, чтобы не наткнуться на замершую Беллатрикс.

Почему она не двигалась и на что смотрела?

Одолеваемая любопытством, Гермиона осторожно обошла ведьму и сразу поняла, что комната была пустой.

Нет, не пустой. Почти пустой.

В середине комнаты стоял простой мраморный пьедестал, на котором стояла черно-белая фотография в элегантной рамке.

— Это оно? — произнесла Беллатрикс, ее голос отозвался эхом в комнате.

Реакция женщины была не совсем ясной, нельзя было разобрать ни радости, ни разочарования. Гермиона ничего не смогла уловить в голосе, но осторожно ступила следом за ведьмой, когда та кинулась к пьедесталу, от чего темные кудри забавно дернулись.

Что-то в этой ситуации не нравилось Гермионе. После долгих лет общения с диковинной таинственной магией и всего, что с ней связано, она особенно прислушивалась к своему шестому чувству. Она больше не хотела оставаться в этой комнате.

Человек был убит здесь. Ужасным особенным проклятьем. И разве эта фотография должна быть самым ценной вещь для Беллатрикс?

У Гермионы пошли мурашки по телу от мрачной комнаты, и чувство ей было подозрительно знакомым.