Гермиона поняла, что это лучше, чем любая улыбка, и, засыпая в объятиях Беллатрикс, она все еще улыбалась.

Однако на следующее утро об улыбках было забыто.

Все трепетные теплые чувства испарились, ведь они с Беллатрикс снова спорили.

— Ты уйдешь на месяц? — рычала ведьма, стоя на крыльце.

— Я так не говорила, просто предположила, что это не исключено…

— Ни за что. Я свихнусь, если буду сидеть здесь не то, что месяц, даже неделю! — яростно воскликнула Беллатрикс.

Все началось несколько минут назад, когда они вместе покинули дом и вышли на улицу, готовясь трансгрессировать в разные места. Гермиона собиралась в Нору, а Беллатрикс намеревалась раздобыть еду.

По словам ведьмы. Гермиона была в ужасе от одного лишь предположения, что женщина могла лгать, и эти крики совсем не помогали исчезнуть клубку нервов, что сжимался где-то в животе. Она и так достаточно нервничала из-за предстоящей встречи с Гарри и Роном, и другими, лишняя нервотрепка была совсем не к месту.

Беллатрикс спросила, как долго она будет отсутствовать, и она дала слишком туманный ответ, который совсем не удовлетворил ведьму.

— Три дня, — твердо сказала ей Беллатрикс. — Если ты не вернешься в течение трех дней…

— Три дня? — осеклась Гермиона. — Три дня? Беллатрикс, нет ни единого шанса, что я смогу вернуться в течение трех дней, все будут вокруг меня, возможно, даже весь волшебный мир, и я…

— Я не собираюсь сидеть здесь и сохнуть, скрестив пальцы, пока ты будешь чесать языками со своими якобы сожалеющими друзьями! — прорычала Беллатрикс.

— То, о чем ты просишь, просто невозможно! Я не в состоянии придумать, как можно вернуться к тебе за такой мизерный промежуток времени! — мрачно ответила Гермиона, ощущая, как настроение скисает с каждым произнесенным словом.

— Прекрасно, у тебя есть неделя, — произнесла уже более спокойная ведьма, словно решила возникшую проблему.

Гермиона подавила свое раздражение и постаралась найти компромисс. Решение вопросов на эмоциях не сулило ничего хорошего.

— Две недели, — возразила она.

— Ни за что…

— Две недели идеальный вариант! — воскликнула Гермиона и нервно провела рукой по волосам, когда Беллатрикс нахмурилась.

Отлично, ведьма все-таки предпочитала решать все на эмоциях.

— Я не буду ждать так долго! — закричала действительно разгневанная женщина. — Я застряла на этом проклятом острове даже не зная на сколько, словно снова вернулась в Азкабан! И если я буду здесь без тебя, поддерживающей мой рассудок, я просто сойду с ума. Я не могу сделать этого. Я не буду!

Гермиона колебалась, ведь вид сверкающих темных глаз и яростный тон ведьмы были ясным предупреждением.

Беллатрикс говорила искренне. Чувства боролись с разумом. Ясное дело, что Пожирательница была расстроена, но теперь она выглядела будто дикий зверь, пойманный в ловушку и упрятанный в неволю. Женщина снова излучала маниакальную энергию.

Беллатрикс Лестрейндж не славилась своей покорностью. Ее натура не выносила неволи или привязанности к определенному месту. Она нуждалась в жизни и движении, а не в трате и без того ценных дней. Время, которое они провели здесь, было… Чем-то стоящим, но для Беллатрикс этот остров по-прежнему оставался тюрьмой.

Она была диким яростным зверем, а как поступают звери, загнанные в угол?

Гермиона не хотела знать.

Поэтому она согласилась, несмотря на то, что это было полнейшей глупостью.

— Через неделю, — сказала она, и напряженные плечи Беллатрикс мгновенно расслабились.

Гермиона же не ощутила подобного облегчения.

Как я, черт возьми, собираюсь сделать это?

— Одна неделя, — резко обратилась к ней Беллатрикс. — Обещай, что вернешься через неделю.

А что произойдет, если я не смогу?

Пожирательница смерти в последние дни брала с нее слишком много серьезных обещаний, и она начинала опасаться, что не сможет выполнить все до единого.

Или ни одно из них.

Она сглотнула.

Она не лгала, нет, черт возьми. Ее не волновало, что произошло здесь. Она по-прежнему была хорошим человеком. Она все еще была тем человеком, которого знала, где-то в глубине души.

— Обещаю, я вернусь через неделю, — тихо ответила она, и колючий взгляд вороной ведьмы смягчился.

Ты дура, Гермиона Грейнджер.

Беллатрикс отрывисто кивнула, а затем неловко отступила от нее в сторону океана. Дождь и холод как всегда были повсюду. Волны прибивались к черному песку снова и снова.

Что, если она исчезнет? Что, если ее не будет здесь, когда я вернусь? Что, если она не выдержит ожидания и убежит, чтобы сделать что-то ужасно глупое, и я больше ее не увижу?

У Гермионы болезненно сжалось сердце, от чего она испугалась, не понимая, чтобы это могло значить.

Она мне не доверяет. Она уже подтвердила это. Меня не волнуют ее слова. Слова, в которые веришь, не произносят с таким выражением лица. Она все еще думает, что я не вернусь.

— Беллатрикс, — произнесла Гермиона, и женщина развернулась к ней. — Если я буду выполнять это обещание… Ты должна пообещать мне тоже самое.

Ведьма поморщилась, и Гермиона забеспокоилась.

— Обещай мне, что будешь здесь, когда я вернусь.

Вдалеке прогремел гром. Беллатрикс поджала губы и промолчала, заставляя Гермиону сжаться от нервов. Она ненавидела этот дикий, непредсказуемый блеск в черных глазах. Она понятия не имела, что думает, или чувствует, или что сделает Беллатрикс в следующую секунду.

Это ужасно. Ей нужно успокоиться. Ей нужно понять, что она не совершает ошибку.

Однако она получила в ответ лишь тишину.

— Беллатрикс… — взмолилась Гермиона, стараясь не выдавать полного отчаяния. — Пообещай мне…

Беллатрикс вытянула руку и притянула ее за шею со скоростью молнии, что сверкнула где-то вдали. Ведьма втянула ее в неожиданный, но такой яростный поцелуй. Сердце Гермионы ухнуло вниз.

Это было невыносимое прощание. Поцелуй заставил ее желать так, как никогда прежде, до ноющей боли в сердце и душе, до шёпота в голове, который все повторял: не уходи, не уходи, пожалуйста, не уходи.

И так же неожиданно, как начался этот поцелуй, так внезапно и закончился. Гермиона только потянулась к Беллатрикс, но женщина сделала шаг назад и заглянула прямо в глаза.

У Гермионы скрутило желудок, и она поняла, что сейчас произойдет, и никак не могла это предотвратить.

— Беллатркис…

Беллатрикс не улыбнулась, не усмехнулась и даже не нахмурилась, и в ту минуту Гермиона жизнь бы отдала, чтобы увидеть хоть какую-то из этих эмоций на безжизненном лице, а затем ведьма с громким треском исчезла.

Вот так она и ушла.

Гермиона все еще стояла с вытянутой рукой, уставившись на опустевшее место, ощущая непреодолимое чувство ужасной потери.

Беллатрикс ничего ей не обещала.

В небе прогремело, и блеснула молния, а затем обрушился холодный ливень, хорошо различаемый на фоне волн, которые от непогоды лишь становились все выше и свирепее.

Гермиона очнулась и протерла глаза, когда осознала, что плачет. Она не знала, что думать и чувствовать.

Но знала, что делать.

Она глубоко вздохнула, уловив повсеместный запах дождя и едва различимый аромат сосен и ладана, а затем закрыла глаза и развернулась.

Она с треском исчезла в свете очередной молнии, оставляя небо в одиночку сражаться с океаном.