Она кричала, она будто окунулась в прошлое, в Малфой Мэнор, лежа там на полу с Беллатрикс, вырезающей что-то прямо на ее руке, вырезая на каждом дюйме ее кожи грязнокровка.

Только одна мысль плавала на поверхности.

Пусть кто-нибудь услышит. Пожалуйста, кто-нибудь.

Гермиона кричала так сильно, как только могла, но Беллатрикс, кажется, поняла, что может произойти, если кто-нибудь услышит их.

Боль прекратилась так же внезапно, как и пришла. Гермиона задыхалась, ошеломленная, но Беллатрикс взмахнула палочкой, и словно невидимая рука вздернула Гермиону с пола и пронесла ее несколько метров по воздуху.

Прямо в руки Пожирательницы.

Беллатрикс легко поймала ее. Она закрыла ладонью рот Гермионы, прижав руку плотно, почти перекрывая воздух. Ногти впились в поврежденные скулы, заставляя ее хныкать от боли. Наконечник палочки Беллатрикс впечатался прямо в пульсирующую венку на ее шее в молчаливой угрозе.

Завитки их волос смешались, черное с каштановым, так близко женщина притянула ее к себе, невозможно близко. Ее корсет так плотно прижался к спине Гермионы, что слезы потекли сами по себе на жесткую руку, прижатую ко рту. Гермиона стояла не шелохнувшись, охваченная ужасом, смутно понимая, что происходит. Она заныла, когда длинный палец стал вспарывать порез на ее щеке.

— Тс-с, — Беллатрикс прошептала ей на ухо, почти лаская слух своим голосом.

Была нездоровая близость везде, где она касалась ее, в том, как она положила голову ей на плечо. И снова, Гермиона вернулась в Малфой Мэнор, смотря в лицо Беллатрикс, нависающее над ней; их губы были так близко, что почти касались, когда она нашептывала ей отвратительные вещи. Сидя на ней верхом, одновременно вырезая слово на ее руке. Но в этом не было ни малейшей необходимости, быть так близко, она могла калечить ее и по-другому, сидя иначе, а не как…

Как любовники.

Беллатрикс всегда была близко, когда хотела причинить тебе боль, испугать тебя. Так же сильно она ненавидела отвратительных грязнокровок, вне всяких сомнений, однако она всегда старалась быть ближе к Гермионе.

Это было подсознательными действиями Беллатрикс. Никогда не было никаких объяснений или причин для ее безумия.

— Тише, малышка. Тс-с, крошка, не плачь, — говорила Беллатрикс, хихикая, практически целуя ее в щеку. Гермиона вздрогнула в отвращении, ужасаясь. — Ты думаешь, что знаешь все на свете, не так ли? Думаешь, что никогда не ошибаешься? Думаешь, что добро всегда побеждает зло, не правда ли? Думаешь, что все делится на добро и зло, и что это война света против тьмы? Глупо. Наивная маленькая девочка, хочешь знать, как действительно закончится эта история?

Беллатрикс нашептывала хрипловатым голосом ей прямо в ухо, безжалостно и беспощадно. Гермиона никогда не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Даже в Малфой Мэноре она не была столь одинока. Она была крохотной мышкой, угодившей Беллатрикс в руки.

— Смотри, грязнокровка. Смотри, — свирепо сказала Беллатрикс, царапая ногтем линию подбородка и указывая направление той же рукой.

Они стояли напротив Большого Зала, который утопал в поразительной тишине. Люди окружили Волан-де-Морта и Гарри Поттера. Через просветы между людьми они наблюдали разворачивающуюся картину противостояния, два голоса раздавались над всеми.

Единственными звуками были реплики, которыми Волан-де-Морт и Гарри обменивались друг с другом. Гарри говорил Темному Лорду, как тот был одинок, что все кончено, что ему стоит раскаяться, попытаться сделать это под конец, потому что он проиграл эту войну.

Гермиона боролась с непреодолимым желанием улыбнуться. Гарри, храбрейший из всех, нахально рассказывает темнейшему волшебнику всех времен о раскаянии. Это заставило ее воспрянуть духом.

Несмотря на численное и магическое превосходство, они отбились от Волан-де-Морта и его последователей, и выжили, и отразили их нападение со всей мощью Хогвартса за плечами. Это наполнило сердце Гермионы непередаваемым ощущением приближающегося триумфа и мужества, несмотря на ее собственное положение.

Гермиона дрожала от страха, но продолжала верить. Даже если она умрет здесь, в руках у худшего из ее кошмаров, это ничего не будет значить. Она чувствует это, каждой частичкой своего тела, словно песня Феникса. Даже если ее окутают черные крылья смерти Беллатрикс, это не имеет значения.

Вперед, Гарри. Давай. Ты можешь уничтожить его, я знаю, что можешь. Ты, в конце концов, обязан одолеть его.

Беллатрикс, казалось, не разделяла ее мыслей. Ее не волновало, что Волан-де-морта превосходили в численности, и что, по сути, это были последние часы его жизни. До самого конца Беллатрикс никогда бы не усомнилась в Волан-де-Морте, что тот может потерпеть поражение. Нет, она даже представить такого не могла.

Сумасшедшая. Она была полностью и бесповоротно сошедшей с ума женщиной.

— Думаешь, мой Лорд нуждается в армии, чтобы убить каждого из вас? Ты думаешь, что твой любимый Мальчик-Который-Выжил не откинется и в третий раз? Даже его удача не длится вечно, и твоя, грязнокровка, тоже подошла к концу. Сейчас, сейчас ты увидишь, как Поттер умрет. Увидишь, как мой Господин уничтожит их всех. А потом будем я и он, только он и я, его самая преданная последовательница, все будет так, как и должно быть, и мы очистим этот мир от грязи вроде тебя. Нам не нужны остальные идиоты, они так слабы, слабы как и ты. Смотри и запоминай, грязнокровка, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным…

Все вместе, абсолютно все жужжало в голове. В это же время, все в замке затаили дыхание, когда Волан-де-Морт яростно вскричал заклинание, и Гарри встретил его ответным криком. Гермиона почувствовала, как Беллатрикс втянула воздух и задержала дыхание так же, как и она сама; они обе замерли.

— Экспеллиармус!

— Авада Кедавра!

Были ослепительно яркие зеленые и красные лучи. Палочка взлетела в воздух и упала в протянутую руку. Волан-де-Морт рухнул вниз, когда его палочка была поймана Гарри ловким движением руки.

На несколько мгновений была мертвая тишина. Абсолютное неверие.

Конец.

Волнительное счастье заставило биться сердце Гермионы в экстазе. Осознание накрыло всех одновременно, и Гермиона приглушенно вскрикнула, ощущая радость победы, когда зал взорвался ликующим ревом. Это было оглушающе, действительно оглушающее, так что звук сотрясал весь замок, но никого это не волновало.

Все кончено. Мы победили.

Волан-де-Морт мертв.

Но, несмотря на это, кровь вдруг застыла в жилах, душа перестала ликовать, а воздух стал наполняться гневом, заполняя собой пространство вокруг. Это не было страхом, или страданием. Это было что-то, наполненное ненавистью, даже горечью, но больше всего, несомненно, чистейшей яростью.

Что-то практически пронзило Гермиону насквозь, стерло всякую радость и заполнило все ее естество холодным предчувствием. Она сжалась в руках Беллатрикс, наполнилась ощущением нового, доселе невиданного страха, наполняющего ее с головы до ног. Страх, который перекрывает все внутри и оставляет лишь зияющую пустоту. Она все еще стояла, оцепенев.

Волан-де-Морт мертв…

Но Беллатрикс жива.

Все разворачиваются разом, взволнованно вскидывая палочки и замечая Беллатрикс Лестрейндж, последнего и самого верного последователя Волан-де-Морта, стоящего у входа в Большой Зал, держа в руках одного из самых выдающихся героев этой битвы, Гермиону Грейнджер.

— Гермиона!

— Гермиона!

— Нет!

Голоса кричали ее имя. Черные, дикие глаза смотрели на сотни ярких светлых вспышек, летящих к ним, в последней, отчаянной попытке спасти девушку в цепких руках. Гарри и Рон ринулись вперед сквозь толпу, не колеблясь, к человеку, которого они называли своим лучшим другом.

Беллатрикс жестко скрутила Гермиону, и с резким треском они исчезли.

========== Часть 2 ==========

Беллатрикс перенесла их в Малфой Мэнор. Они появились в той же самой гостиной, где Гермиона впервые познала гнев Беллатрикс, и сейчас она ощутит его снова.