— Я хочу, чтобы они увидели меня на тебе, чуяли меня и знали, кому ты принадлежишь. Я хочу, чтобы они знали, что, независимо от того, что произошло, или что произойдет, ты всегда будешь принадлежать мне, моя маленькая грязнокровка.

Гермиона напряглась, когда Беллатрикс дотронулась носом к носу и подарила ей фирменную самодовольную усмешку, которая заставляла желать поцелуя снова. Вместо этого гриффиндорка просунула пальцы обеих рук под узкий корсет женщины, одновременно толкнув бедром вверх, промеж ног Беллатрикс.

В ответ она получила хриплый рык и обратное давление, от чего насаждение нахлынуло с новой силой, и она еще сильнее вцепилась в черный корсет, заставляя двигаться в унисон.

Спустя несколько мгновений Гермиона ахнула от удивления. Неужели Пожирательница никогда не носит нижнее белье? На ее бедре теперь было так много влажного тепла, Беллатрикс скользила взад-вперед, помечая ее так, как сама того желала.

И Гермионе это нравилось.

— Черт, это оно, малышка. Так сильно хочешь меня? Ты тоже хочешь меня на себе, хочешь, чтобы твои распрекрасные друзья знали, насколько ты порочна, не так ли? Тогда возьми, моя грязнокровка… Возьми все это, грязная сучка! — застонала Беллатрикс, кусая за шею, покачивая бёдрами.

Гермиона задрожала одновременно и от физического контакта, и от грязных выражений ведьмы; у женщины были на удивление сильные бедра, которые крепко прижимались к ее бедру, и длинные пальцы безжалостно входили в нее, в то время как Беллатрикс шептала прямо в ухо самые порочные вещи.

— Ох-х, да, Беллатрикс, Белла! — пролепетала Гермиона, ощущая, как начало сжиматься все внутри, когда женщина стала наращивать темп.

Чем сильнее она сжимала шнурки на корсете Пожирательницы, тем жестче женщина двигалась, заставляя их обеих с неистовой силой раскачивать диван. Они вспотели, но жара лишь накаляла страсть, увеличивая желание.

Гермиона чувствовала, что она уже близко. Она всегда теряла голову, когда Беллатрикс приводила ее к краю; всегда ощущала себя ужасно безрассудно и жадно, не желая заканчивать.

— Ты… Ты тоже хочешь меня, — произнесла она, изо всех сил пытаясь не дать рассудку помутиться от близости оргазма, отчаянно пытаясь играть на равных в их затянувшейся партии.

Не без борьбы, кончено.

— Ты хочешь, чтобы я была на тебе. Боже… Ты так много болтаешь, Белла, но ты хочешь меня не меньше, — выдохнула Гермиона в аристократическую скулу женщины.

— Ты хочешь ощущать меня на своих пальцах, своим ртом, ты не хочешь забыть, как я пахну, какова я на вкус, когда я уйду…

На этот моменте Гермиона резко согнула ногу, и Беллатрикс наградила ее самым великолепным стоном удовольствия, заставив гриффиндорку ощутить неожиданный прилив сил и желания.

— Даже если это всего лишь на некоторое время… — выдохнула она в ухо ведьме, ухмыльнувшись, когда Беллатрикс вздрогнула.

Ее хриплые слова, казалось, вызвали гнев у Беллатрикс, что было желаемым эффектом. С рычанием женщина резко ввела третий палец, и Гермиона закатила глаза. Она ощущала себя чертовски наполненной.

У нее уже виднелись синяки на пальцах, которыми она плотно сжимала корсет, и Беллатрикс так быстро двигалась, так быстро двигала рукой, что ей показалось, что она может раствориться, и ей было абсолютно все равно, ведь все, что она хотела, это притянуть Пожирательницу еще ближе, чтобы приблизиться к краю вместе.

Но Беллатрикс всегда оставляла последнее слово за собой.

— Даже если ты уйдешь… — Беллатрикс задыхалась, они обе уже были на пределе. — Ты никогда не избавишься от меня. Тебе никогда не будет достаточно кого-то еще, и ты знаешь об этом. Ты моя, Гермиона, черт возьми, Грейнджер.

Они встретились взглядами. Черные молнии встретились с бушующим пламенем в карих глазах.

Ловкий большой палец нашел ее клитор, и Беллатрикс из последних сил качнулась вперед с выдохом, прижимаясь к бедру не менее разгоряченной Гермионы.

Она хныкала и плакала от восторга, кончая на пальцы Беллатрикс, ощущая судороги удовольствия, и слышала, как ведьма чертыхнулась и так же хныкнула в поцелуе, соединившим их обеих сразу после того, как Пожирательница последовала за Гермионой, застонав от наслаждения, хаотично двигаясь, прижимаясь к ней до боли.

Они медленно приходили в себя, целуясь и ощущая последние отголоски удовольствия, пока Беллатрикс, наконец, не рухнула на нее с полным изнеможения вздохом. Женщина легла сверху, переместив вес набок, в то время как девушка устало смахнула волосы с лица, приложив ладонь ко лбу.

Да уж. Откровенно говоря, все эти разговоры слегка переоценены.

Некоторое время они так и лежали, восстанавливая дыхание и рассудок, пока Беллатрикс не проворчала «развернись» и не совсем вежливо хлопнула ее по бедру, побуждая к действию.

Гермиона была слишком счастлива, чтобы уделять этому внимание, и развернулась набок, а затем покраснела от удивления и смущения, когда ведьма обняла ее за талию, притянув очень близко, почти вжимая в себя, но не причиняя боли.

Ой.

Они никогда не делали так раньше.

Гермиона мысленно закатила глаза. Они всего пару минут назад занимались страстным потрясающим сексом, а она краснеет от мысли, что они просто прижимаются?

Она действительно наслаждалась ощущением Беллатрикс, прижимающейся к ее спине и спутавшей свои ноги с ее. Гермиона была полностью укрыта в объятиях, удовлетворенная и довольная.

Она медленно скользнула рукой вдоль руки Беллатрикс и нерешительно переплела их пальцы. Пожирательница напряглась, а моментом спустя просто вздохнула и расслабилась, слишком уставшая, чтобы заботиться.

Гермиона улыбнулась.

— Я не прижимаюсь, девочка, — пробормотала Беллатрикс, а затем широко зевнула. — Я просто слишком измучена, чтобы двигаться…

— М-м-м, — промычала в ответ Гермиона, прикрыв глаза. Вокруг нее было лишь мягкое тепло.

Она чувствовала, что последняя фраза Беллатрикс отдавала лукавством, но Пожирательница не спихнула ее с дивана, что уже кое-что да значило.

Некоторое время они лежали в молчании. Гермиона почти дремала, когда Беллатрикс сдвинулась к ее уху и заговорила.

— Ты можешь уйти утром, — тихо произнесла она.

Гермиона быстро заморгала и напряглась, но Беллатрикс лишь сильнее сжала ее в объятиях.

Пожалуйста, скажите мне, что это не второй раунд. Или, во всяком случае, не что-то на подобие. Честно, не думаю, что смогу справиться с чем-то прямо сейчас.

— Ладно, — мягко ответила Гермиона.

— Обещай, что ты вернешься, — прошептала Беллатрикс, словно громкость голоса смогла бы раскрыть уязвимость.

На секунду Гермиона увидела истину.

— Обещаю, — произнесла она, глядя в огонь, танцующий в камине. На самом деле она не видела его, сосредоточившись лишь на женщине, окружавшей ее повсюду.

— Поклянись, — прошипела Беллатрикс с внезапным рвением, и Гермиона вздрогнула от внезапного выдоха, пощекотавшее ухо.

— Клянусь, я вернусь к тебе, Беллатрикс, — дала она клятву со всей искренностью, на которую была способна.

Когда ответа не последовало, она решительно развернулась в объятьях женщины, чтобы встретиться взглядами.

Беллатрикс ничего не произнесла. По какой-то непостижимой причине она выглядела такой потрясающе красивой для Гермионы: сверкающие черные глаза, преследующие ее уже который месяц, в которых отражалась неподдельная усталость от вечного предательства, искусанные и потрепанные поцелуем губы, этот ужасно заманчивый рот. Ей внезапно до боли в сердце захотелось увидеть улыбку ведьмы по абсолютно неясной причине.

— Ты же убьешь меня, если я этого не сделаю, помнишь? — слегка улыбнулась она.

Беллатрикс не улыбнулась в ответ, лишь фыркнула и закатила глаза, переходя от серьезного к раздраженному состоянию.

Затем она обняла Гермиону за талию и притянула ближе, чтобы коснуться ее лба мягким теплым поцелуем.

Это невинное движение поразило гриффиндорку до глубины души, и весь солнечный свет мира вдруг наполнил всю ее суть, согревая грудную клетку и сердце.