Он даже не съел кусок. Это была такая игра, очень раздражающая, нужно заметить, хотя Гермиона полагала, что лучше быть благодарной птице за более теплое отношение к ней сейчас.

Возможно, ворону просто нравилось цеплять ее. Вероятней всего.

Неловкая тишина заставила Гермиону встретиться взглядом с Беллатрикс. Пожирательница выглядела раздраженной, и Гермиона сразу насторожилась.

— Значит, ты лижешь мою киску, но даже не хочешь попробовать мою еду? — внезапно произнесла ведьма.

Гермиона так сильно подавилась, что выплюнула мелкие куски яблока прямо на Неда, который принял это за оскорбление и упорхнул в гостиную.

Ведьма была до жути вульгарной! Уши гриффиндорки моментально приобрели ярко-красный цвет.

— Обязательно использовать подобные выражения? — возмутилась Гермиона.

Беллатрикс изогнула бровь.

— Я говорила тебе в постели такое, что заставило бы покраснеть даже портовую шлюху, но здесь ты не хочешь, чтобы я говорила киска? — непонимающе начала ведьма, заметив покрасневшие щеки. — Только не говори мне, что ты одна из тех идиотов, которым нравятся особенные термины, связанные с влагалищем.

— Боже мой, я не…

— Любое другое слово, которое ты предпочитаешь? Может быть, щель, или пизда?

— Стоп! — быстро выкрикнула Гермиона, прежде чем румянец сожжет все ее лицо. — Все иначе, когда мы не… Когда мы не, ты знаешь…

— Трахаемся? — любезно подсказала Беллатрикс, еще выше вздернув брови.

Гермиона ответила недовольным блеском в карих глазах. Беллатрикс фыркнула, было видно, как она забавлялась и одновременно поражалась происходящим.

— Ты смеешься надо мной, малышка? Я слышала, как ты материшься бесчисленное количество раз. Твой грязный рот даст фору даже мне, и тут вдруг ты не можешь даже ругнуться? — издевалась Беллатрикс.

Темные глаза были полны озорного блеска, что никогда не было Гермионе на руку.

— Почему ты спросила меня о своей еде? — громко воскликнула она, чтобы сменить тему.

Беллатрикс прищурилась, и Гермиона поняла, что эта тема еще не забыта, даже если ведьма и отвлечется на некоторое время.

Возможно, она использует это в спальне. Гермионе было досадно, что эта мысль совершенно ее не расстраивала.

Вместо ответа Беллатрикс махнула ей рукой.

— Иди сюда, — произнесла она в нетерпении, когда Гермиона напряглась.

Гермиона повиновалась, осторожно ступая к плите. Беллатрикс взяла деревянную ложку и зачерпнула в кастрюле что-то, оказавшимся темным бульоном, говядиной и, кажется, морковкой.

— Ешь, — приказала Беллатрикс, осторожно держа ложку супа над кастрюлей.

Гермиона пораженно замерла.

Беллатрикс позволяла ей есть то, что сама готовила не менее часа. Более того, она не просто позволяла, но и настаивала на этом.

Гермиона знала, что значит для Пожирательницы приготовление еды. Это была одна из немногих вещей, которые она с матерью делала вместе. Возможно, это было даже единственное их совместное времяпровождение. Разрешение Беллатрикс было подобно чуду.

Да, они делали много чего, что в нормальном обществе считалось гораздо более интимным, но лишь в физическом плане. Конечно, многое изменилось, и «грязнокровка» практически превратилось в прозвище, а Гермиона стала все чаще оставлять свои любимые книги на тумбочке Беллатрикс, чтобы на следующий день заметить там свежие закладки, и все же…

Все это было… По-другому.

С самого начала их пребывания здесь Беллатрикс четко обозначила свое отношение к тому, чтобы благородная женщина из чистокровного дома готовила еду для грязнокровки.

Теперь же она стояла и просто пыталась накормить Гермиону. Со своих рук.

Гермиона, должно быть, простояла так слишком долго, потому что Беллатрикс повысила голос настолько, что она подпрыгнула.

— Ешь!

Почему она должна отказываться? Она умирала от желания отведать это чудо кулинарии сотни раз, с тех пор как впервые ощутила запахи.

Гермиона наклонилась вперед и осторожно взяла ложку в рот, подметив, как осторожно при этом Беллатрикс вытащила ее обратно.

Она больше бы уделила этому внимания, если бы не ее вкусовые рецепторы.

— Омгх, — выпрямилась она, приложив руку ко рту, ощутив на языке самое вкусное сочетание запахов и еды, которое она когда-либо пробовала.

Суп был божественным: сочная говядина, практически таявшая во рту, нежная морковь и сладкая приправа. Кажется, она даже застонала от восторга.

Проглотив все почти сразу, она ощутила, что желудок требовал большего, и она уставилась на Беллатрикс расширенными глазами.

Ведьма наблюдала за ней с преувеличенно надменным выражением лица, а после яркой реакции Гермионы слегка ухмыльнулась.

— Мерлина ради, Беллатрикс, это прекрасно, — ахнула Гермиона.

— Еще не готово, — протянула Беллатрикс, словно ей было все равно на реакцию гриффиндорки, но Гермиона заметила легкую ухмылку, когда ведьма развернулась обратно к плите.

Нет, это была гордая улыбка, украшавшая лицо ведьмы лишь потому, что она поделилась чем-то важным с ней. Внезапно Гермиона ощутила странное покалывание в груди и, прежде чем осознала, что делает, обхватила лицо Беллатрикс, притягивая к себе для поцелуя.

Женщина напряглась при внезапной демонстрации привязанности, а затем ухмыльнулась в губы Гермионы. Пожирательница мурлыкнула и жадно вернула поцелуй. Гермиона уверенно целовала в ответ, обнимая за шею, желая быть как можно ближе, постоянно стремясь быть ближе к этим распаляющим соблазнительным губам. Она застонала, когда Беллатрикс схватила ее за бедра и вжала в кухонную тумбу.

Они яростно столкнулись языками, и Гермиона, целуя желанные губы, ощутила восхитительный вкус блюда ведьмы. Знающие руки скользнули вдоль ее бедер, жадно лаская, распаляя сильнее и заставляя терять голову.

Гермиона могла вечно целовать Беллатрикс. Она была словно одержима. Ощущение движения полных губ на своих, искусного языка и сильных рук, поцелуи и чувство, будто она принадлежит этой женщине и бушующему пламени внутри нее… Все это было так хорошо.

— Так что, моя маленькая грязнокровка? — пробормотала Беллатрикс, на мгновение оторвавшись от влажной обнаженной груди, а затем наклонилась для нового поцелуя к чувствительной шеи Гермионы, заставляя дрожать от возбуждения.

Внезапно Беллатрикс схватила ее за задницу обеими руками, а затем дернула с низким рычанием, вжимая в себя. Гермиона ахнула, ощутив, как тепло наполнило тело, а затем ушло вниз, превращаясь в тягучее желание.

— Мой суп вкуснее моей киски? — прошептала ей в ухо коварная ведьма, прежде чем прикусить тонкую кожу на шее.

— О, черт возьми, — вскрикнула Гермиона, цепляясь за плечи Беллатрикс, царапая ногтями, чтобы не рухнуть прямо сейчас на пол прямо в ноги ведьмы.

Беллатрикс внезапно отстранилась от нее, и Гермиона почти потеряла равновесие. Она воскликнула в знак протеста, из всех сил пытаясь удержаться на ногах.

— Манеры, маленькая львица, — произнесла ведьма, а затем широко улыбнулась в ответ на яростный взгляд гриффиндорки.

Мерлин ее дери, я знала, что она припомнит мне!

— Ты, черт возьми, издеваешься, — обижено произнесла она, отчасти раздражённая и слегка разозленная. Пульсация между ног только усложняла положение.

Однако трудно было всерьез сердиться, когда Беллатрикс так улыбалась. Яркие черные глаза блестели, от чего Гермиона тоже улыбнулась…

О, нет, снова эта чеширская улыбка.

— Оу, мы действительно должны что-то сделать с твоим грязным ртом, малышка. Хм… Как насчет этого?

В мгновение ока Беллатрикс вытащила палочку, заставив Гермиону замереть на месте.

Что она…?

— Экскуро!

Внезапно Гермиона подавилась.

Розовые мыльные пузыри начали вылетать из ее рта, оставляя горький привкус мыла на языке, и она кинулась к раковине, чтобы выплюнуть всю пену как можно быстрее.

Через несколько секунд все прекратилось, и ей потребовалось мгновение, чтобы разобрать звук, наполнивший кухню вперемешку с ее хаотичными вздохами.