Она хотела все отрицать, бороться, но могла лишь только беспомощно таять под прикосновениями Беллатрикс. Она буквально вся пульсировала и горела, и боялась, что стоит ей только открыть рот, и единственное, что она сможет выговорить, будет мольба.

Она не могла этого допустить, не могла умолять Беллатрикс, но, о Мерлин, как ей хотелось этого, так сильно, что она ненавидела ведьму, и Гермиона просто не могла найти в себе силы, чтобы противостоять, не тогда, когда она настолько уязвима, когда Пожирательница касалась ее в самом нужном месте.

Беллатрикс на несколько мгновений остановилась понаблюдать за ее сладкими муками, и Гермиона увидела тот жесткий, томный взгляд, излучающий огромное дикое желание.

Беллатрикс могла играть в безразличную соблазнительницу, но Гермиона прекрасно видела, что она желала ее не меньше, что ведьма упивалась этой властью над Гермионой так же сильно, как и сама гриффиндорка.

Она прижалась губами к уху Гермионы, а затем прошептала:

— Палец, который ты исцелила, слишком чувствителен, я ощущаю пульс на твоем маленьком клиторе.

Гермиона окончательно сломалась.

— Пожалуйста, — выдохнула она. — Беллатрикс, пожалуйста.

Беллатрикс, вместо того, чтобы злорадствовать, потеряла всякий контроль.

Она грубо поцеловала ее, толкнув два пальца в самое естество Гермионы.

Это был чистый экстаз.

Гермиона вскрикнула ей в рот, слишком сильно потянув за темные волосы, заставив ведьму ощутить боль и схватить запястье гриффиндорки в ответ. Она завела одну руку Гермионы над головой, с силой прижав к кровати, в то время как Гермиона сжимала свободной рукой простыни.

Беллатрикс с каждым разом входила полностью, до костяшек пальцев, погружаясь в Гермиону так глубоко, как только можно было, заставляя ее сжиматься от сладких импульсов каждый раз.

— Посмотри на себя, сжимаешь все так, будто тебе не нравится это. Черт, ты такая тугая, — простонала Беллатрикс, когда Гермиона снова сжала ее пальцы в ответ.

— Давай, моя маленькая девочка. Ты можешь лгать себе, можешь лгать всем остальным, но ты не можешь и не посмеешь лгать мне… Ты моя.

Живот Гермионы напрягся. Она сжала внизу еще сильнее, услышав этот бесподобно сексуальный голос и легко насаживаясь на длинные пальцы. Она уже подходила к краю, голова кружилась так, что она едва могла вдохнуть.

Если в прошлый раз было сражение, то теперь это просто резня.

Гермиона стонала и хныкала от удовольствия, неспособная сделать что-либо другое. Беллатрикс схватила ее лицо одной рукой, сжимая челюсть и заставляя посмотреть на нее.

О Боже мой.

— Ты моя, — прорычала Беллатрикс, глядя прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд, усиливая контакт. — Ты моя, моя маленькая сладкая грязнокровка.

— Белла, — всхлипнула Гермиона, утопая во взгляде. — Беллатрикс!

— Вот так, малышка, кончи… Давай же, кончи для меня, — простонала ведьма, неумолимо глядя на нее широко раскрытыми глазами.

Гермиона изогнула спину, ее бедра дергались, а на шее проступили вены, и она ощущала, будто взлетает над пропастью.

— Давай, давай, давай, кончи для меня, малышка, сделай это, — распалено продолжала Беллатрикс с диким, гипнотическим взглядом, разрывавшим Гермиону, словно ураган, стремясь вырвать ее душу голыми руками.

— Гермиона, черт возьми, Грейнджер, кончи для меня!

Она выполнила приказ с именем ведьмы на устах.

Беллатрикс поцеловала ее, и крик остался приглушенным. Гермиона закрыла глаза, не в силах смотреть, распадаясь на части. Она сжимала пальцы Беллатрикс в последнем приступе удовольствия, полностью удовлетворенная. Она схватилась за Беллатрикс, за ее темную одежду так сильно, что если бы не она, у ведьмы бы остались глубокие царапины. Гермиона корчилась и всхлипывала под ней, а затем рухнула на постель, полностью утомленная.

Беллатрикс томно и медленно поцеловала ее, вытащив пальцы и оставив Гермиону в смешанных, болезненно удовлетворенных чувствах.

Все ее тело гудело, когда она наконец открыла глаза и увидела, что Беллатрикс откинулась назад, сев на нее и положив руки ей на бедра, возвышаясь с этой чертовски самодовольной ухмылкой.

Их взгляды встретились.

— Все еще думаешь, что не можешь? — Беллатрикс с усмешкой завела руку за спину. — Если да, то это, возможно, изменит твое мнение…

Беллатрикс лениво потянула за узел из шнурков своего корсета. Он распахнулся, и она приспустила его верхнюю часть, обнажая прекрасные полные груди.

И Гермиона знала, что Беллатрикс снова оказалась права.

Она была в большой, большой беде.

========== Часть 15 ==========

Гермиона окончательно затрахалась.

В плохом смысле, в хорошем, в прямом и переносном.

В тот день она согласилась остаться с Беллатрикс и тем самым сняла все ограничения, покорила высоты, переступила новые границы.

Как, например, решение спать с Пожирательницей смерти направо и налево, и не только. Секс был темным, грубым, а иногда несдержанным и жестким, она позволяла Беллатрикс вести и управлять их новыми странными отношениями.

Беллатрикс не понадобилось много дней, чтобы перейти от простого соблазнения гриффиндорки к поистине настоящей похоти, погружая ее в пучины разврата, открывая все новые грани.

Не было никаких ограничений.

— Это то, чего ты хочешь, ты, грязная девчонка? — зарычала ей Беллатрикс в ухо и одной рукой сжала ее грудь, а другой медленно провела вдоль всего тела, чтобы коснуться влажной промежности.

Гермиона от стыда попыталась сжать ноги, шокированная и разочарованная тем, что оскорбления заставляли пульсировать внизу еще сильнее.

— Да, о! Беллатрикс, пожалуйста! — всхлипывала она, прижимаясь своей обнаженной и лихорадочно вздымающейся грудью к полным грудям ведьмы, одновременно пытаясь двигать бедрами, лишенных желанного трения.

Беллатрикс, казалось, на секунду удивилась ее реакции, а затем триумфально ликовала.

Это было мерзко, отвратительно.

И так хорошо.

Пожирательница легла сзади, обняв Гермиону руками, поглощая ее. Их кудри смешались, когда Беллатрикс прижалась губами к ее уху, чтобы прошептать самые грязные, самые низкие вещи своим хриплым порочным голосом.

— Посмотри на себя, умоляешь, как отчаявшаяся маленькая шлюха, — Беллатрикс практически сжала ее щеки рукой, проверяя, насколько Гермиона может зайти дальше.

Она поморщилась, словно недовольная кошка, и ведьма довольно усмехнулась, ощутив, как Гермиона вздрогнула, униженная собственным возбуждением.

— Что сказали бы твои друзья, если б видели тебя сейчас? — резко прошипела Беллатрикс.

Гермиона закатила глаза от смешанного удовольствия и досады.

Она извивалась и возбужденно вздыхала, когда рука ведьмы скользила вдоль ее тела по ребрам и вниз, где ловкие длинные пальцы играли с клитором, создавая хлюпающие звуки. Беллатрикс часами держала ее на краю.

— Чтобы они сказали, если б увидели, как ты насаживаешься на руку Пожирательницы смерти, чтобы кончить, а?

Это было так неправильно.

И так хорошо.

Она была жалкой, больной и извращенной, и знала об этом, и ей было плевать.

Издевательства Беллатрикс только распаляли ее, заставляли хотеть большего. Это то, чем она стала; она нашла для себя новый наркотик. Безумные пытки в конечном итоге начали приносить удовольствие.

— Пожалуйста, дай мне кончить, Беллатрикс, пожалуйста, — воскликнула Гермиона, выгнув спину. — Пожалуйста, пожалуйста, Белла!

— Кончи, грязная девчонка. Кончи для меня! — застонала Беллатрикс, прикусив за шею и сжимая клитор.

И Гермиону поглотил полный экстаз, окончив долгую пытку.

После этого Беллатрикс не единожды припоминала ей этот жаркий опыт.

Гермиона погрузилась в эту зависимость полностью. Все негодование, чувство вины и стыда лишь распаляли ведьму.

Да, это было неправильно, но она уже перешла черту, так какой смысл останавливаться?

Она могла бы остановить это, могла бы сказать Беллатрикс не шептать ей такие вещи, когда они занимались сексом — они вообще не должны были заниматься сексом, для начала! — но она этого не делала, потому что была слишком слаба.