— Ты правда хочешь уйти от меня, плохая грязнокровная девочка? Хм? — с преувеличенной обидой произнесла Беллатрикс, фирменно выпятив нижнюю губу и заставляя Гермиону на предательскую секунду опустить взгляд вниз.

— Потому что я действительно так не думаю, дорогая… — хрипло прошептала ведьма.

Гермиона тяжело сглотнула и отступила на шаг назад, словно убегая от внезапно накатившего страшного желания, полыхающего в животе, когда почувствовала, как ноги коснулись кровати, а затем она резко села, не удержав равновесие.

Только тогда она вспомнила, что случилось в последний раз, когда она была в этой комнате на этой кровати.

На ней были губы и язык, зубы и руки, и пламенная, неудержимая темная страсть, разрывавшая на части. От воспоминаний жар бросился вниз, и у нее закружилась голова от желания, но совсем не так, как раньше. Теперь не было никакой ярости, чтобы двигаться вперед. Она была бессильна перед ведьмой.

Она посмотрела на Беллатрикс, приоткрыв рот, ощущая себя очень маленькой и беспомощной, пока женщина нависала над ней, ухмыляясь, а ее гладкая ладонь касалась щеки Гермионы.

— Беллатрикс, я… — практически ахнула она.

Гермиона инстинктивно протянула руку и положила на живот ведьмы. Она ощутила даже через одежду, как мышцы женщины напряглись, ощутила вибрацию ее рычания больше, чем слышала, и Гермиона знала, что не было оправдания тому, как она начала водить кончиками пальцев по кружевам черного корсета, а не отталкивать ведьму, как следовало.

Поразительно, как Беллатрикс заняла всю комнату, весь мир Гермионы. Она всегда была слишком непредсказуемой, вызывая больше, чем страх, с чем невозможно бороться.

Гермиона резко втянула воздух, когда рука слегка коснулась ее затылка и медленно потянула вперед, а Беллатрикс склонилась к ней и замерла в сантиметре от лица.

— Гермиона, черт возьми, Грейнджер…

Она не могла бы ответить, было ли это проклятье, или же молитва.

Несмотря на это, слова взорвались внутри нее словно бомба, наполняя вены чистым, неподдельным желанием.

Она ахнула…

Беллатрикс поцеловала ее.

О Боже.

Беллатрикс прижалась невероятно мягкими полными губами к ее. Гермиона захныкала, а ее пальцы сжались в шнурках корсета ведьмы, пока не ощутили кожу.

Это было не похоже на их первый быстрый и жесткий поцелуй, не давший насладиться процессом.

Теперь было намного лучше. Поцелуй был медленный и чувственный, и Гермиона застонала, когда Беллатрикс скользнула языком прямо в рот, мягко касаясь ее собственного с несвойственной лаской, заставляя живот сжиматься, словно она собиралась прыгнуть с башни.

Звук, выдавший ее отчаянное желание, заставил отвернуться в сторону и прекратить поцелуй.

— Я не могу! — выдохнула Гермиона, тяжело дыша.

Из-за такого невероятного гребаного поцелуя…

Как Беллатрикс удавалось творить с ней такое?

Беллатрикс, далекая от самоконтроля, только усмехнулась в ответ на ее румянец и вздымающуюся грудь, ее пальцы запутались в густых русых волосах Гермионы. Она была так распалена, так взволнована, и Пожирательница видела это.

Это было унизительно.

Это было потрясающе.

— Ты можешь, — промурлыкала ведьма в ухо, и Гермиона издала приглушенный звук, когда ощутила горячий рот на своей шее, дарящий обжигающий поцелуй, а затем почувствовала, как ведьма опустилась ей прямо на колени.

Мерлин, помоги.

— Ты даже хочешь… — пробормотала Беллатрикс и с усилием втянула кожу, заставив Гермиону трепетать.

Она ощущала пьянящий вес Пожирательницы, которая так хорошо пахла, а ее губы дарили потрясающие ощущения нежной коже. Она схватилась за бедра ведьмы, стараясь скинуть, но преуспела только в том, чтобы вцепиться в них и убедиться, что женщина никуда не денется.

О Боже, Боже, Боже, я не могу повторить это снова, я должна остановиться.

— Ты просто не думаешь, что тебе следовало бы… — прошептала Беллатрикс ей куда-то в щеку, оттягивая за волосы назад так, что Гермиона была вынуждена встретиться взглядом с темными глазами, полностью теряя волю к сопротивлению.

— Я не могу, — прохрипела она. — Это… Это не должно, я…

— Кто сказал? — с яростью выдала Беллатрикс, сжав ее лицо обеими руками.

Гермиона потеряла себя в сильном, потрясающе нежном захвате. Она попыталась сказать что-то, но голос подвел ее, а потом она уже не смогла вспомнить свой ответ.

Беллатрикс триумфально усмехнулась, не услышав ответа, и вместо того, чтобы оттолкнуть Гермиону, лишь заставила ее еще больше намокнуть, снова поцеловав этим прекрасным ртом, и последняя решимость гриффиндорки пала под звуки сладкого хныканья.

Это было неправильно, но ей было все равно, она больше не желала бороться с этим, с тем, что помогало ей чувствовать себя хорошо, даже если при этом и разрушало внутри.

Ее спина буквально вжалась в кровать, когда Беллатрикс подалась вперед всем весом, не прекращая поцелуй. Руки ведьмы бродили по всему телу, от талии к животу и дальше к ребрам, а внизу намокало все сильнее, и она была вынуждена снова прервать поцелуй, чтобы нормально вдохнуть, ведь на этот раз Пожирательница была ненасытна.

Дорожный плащ был сорван, а затем Беллатрикс с нетерпением разорвала рубашку, и у нее не было даже мгновения осознать происходящее или смутиться от отсутствия лифчика, потому что губы уже касались ее груди, оставляя отметины, чтобы заменить прошлые.

Она все еще была в сомнениях от того, что происходило, пока Беллатрикс не коснулась горячим ртом правого соска и не начала медленно посасывать.

Гермиона со вскриком откинула голову и сжалась под ведьмой, сжимая руками дикие черные кудри и ощущая вспышки возбуждения внизу живота. Беллатрикс усмехнулась, и Гермиона почти поплыла, когда белые зубы ведьмы коснулись ее соска, прикусывая и даря ей боль, смешанную с удовольствием. А затем Беллатрикс внезапно отодвинулась.

— Я даже представить себе не могла, что буду в женщине, но должна признать, малышка… Твои чувственные маленькие сиськи изменили мое мнение, — произнесла она с насмешливым оскалом и провела языком от одной груди к другой, чтобы коснуться соска, прежде чем Гермиона сможет сформулировать ответ. (Если бы она вообще могла.)

Гермиона покраснела от головы к шее и изогнула спину, тяжело дыша и вцепляясь ногтями в плечи ведьмы, чтобы постараться держать себя в руках.

Было слишком хорошо.

Беллатрикс скользнула руками по ее животу, царапая ногтями, а потом внезапно убрала лишь для того, чтобы коснуться юбки на талии и дернуть ее вниз вместе с насквозь промокшим бельем.

Холодный воздух коснулся обнаженных бедер, а Беллатрикс стащила одежду вниз, беспечно оставив ее на лодыжках гриффиндорки.

Гермиона едва успела понять, насколько она была влажной, прежде чем Беллатрикс коснулась ее ладонью, не теряя времени. Она резко втянула воздух, когда Беллатрикс застонала и укусила ее за плечо, чтобы приглушить звук.

О, черт!

Гермиона ерзала бедрами, отчаянно нуждаясь в трении, и Беллатрикс беззлобно смеялась над этим.

Почему ее смех внезапно стал самым сексуальным звуком на планете?

— Да, да, да, — пробормотала Беллатрикс, насмехаясь над представшей картиной. — Ты бы сейчас себя видела…

Гермиона хотела нахмуриться, но все, что ей удалось, это извиваться и подавлять унизительное хныканье.

На этот раз она не ощущала гнева, и теперь она была полностью во власти ведьмы.

— Так много после столь маленькой прелюдии? Для того, кто постоянно твердит, как это неправильно, ты выглядишь слишком довольной, — произнесла Беллатрикс, дразня короткими касаниями руки, заставляя Гермиону беспомощно дрожать.

Я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу, пыталась напомнить она себе, но не смогла вспомнить причину, когда губы женщины обманчиво ласково коснулись ее рта.

— Кое-кто может даже подумать, что тебе нравится это именно потому, что это так неправильно… Это правда, котенок? — захихикала Беллатрикс, и Гермиона заскулила, когда ведьма медленно коснулась ее кончиками пальцев, заставляя сходить с ума.