Гриффиндорка терпеливо ждала. Если ее все-таки принудили к разговору с Пожирателем Смерти, то Мерлин его дери, это будет абсолютно спокойная светская беседа, и никаких последствий.

Но разве в прошлый раз было так плохо? Единственный раз, когда она действительно ощутила что-то помимо боли. Было так приятно сопротивляться, может даже сдаваться…

Так хорошо чувствовать себя неправильно…

Прекрати.

— Как посредственно, — насмешливо пробормотала Беллатрикс. — Так же, как и кучка магглов, что выбрали столь ужасное имя.

Гермиона дернулась и сделала глубокий вдох.

Это больше не сработает.

— А ваше второе имя намного лучше? — произнесла Гермиона со всей своей сдержанностью.

Она не зацикливалась на родителях, стараясь держать их подальше от этой беседы. Эти люди никогда бы не оставили ее здесь, но сейчас даже не помнили ее, и это давило еще больше.

— Да, это правда, — высокомерно ухмыльнулась Беллатрикс к огромному раздражению Гермионы.

— Хорошо, так озвучьте его, — сказала она и махнула рукой, побуждая ответить ей. Этот жест и полная легкомысленность в тоне слегка задели женщину напротив.

— Джиневра, — заносчиво заявила Беллатрикс, задрав голову в лучших традициях чистой крови, как если бы Гермиона должна была поклоняться даже ее имени.

Однако гриффиндорка было ошеломлена.

— Джиневра? Это же пароль от дома, — произнесла она очевидное.

Она слишком часто отправлялась на вынужденные прогулки, чтобы забыть.

— Знаю, мисс грязнокровка, я-знаю-все-на-свете. Я, в конце концов, создала пароль, — сухо ответила Беллатрикс.

Гермиона проигнорировала оскорбление. Они все уже звучали для нее одинаково.

— Вы не думаете, что это слегка тщеславно?

В глазах ведьмы блеснула сталь. Гермиона слегка вжалась в диван, но попыталась не выдать этой реакции. Проявлять слабость перед хищником всегда было не лучшей идеей.

Хотя, тоже самое можно сказать и о проявлении силы…

Наступила морозная тишина, а Беллатрикс начала еще яростнее подергивать ногой.

— Это было к тому же второе имя матери, — прошептала Беллатрикс после напряженной паузы.

Гермиона подняла голову, смутившись, несмотря на все попытки добиться четкого ответа.

— Я думала, вашу мать звали Друэллой? — она была уверенна, что читала где-то об этом.

Взгляд Беллатрикс излучал что-то между гневом и…

Нет, конечно, не может же это быть…

Грусть?

Это было своеобразным зрелищем, видеть выражение лица Беллатрикс, преисполненное такой горечью. Было так нереально сидеть здесь, имея посредственную беседу с Пожирательницей, поэтому Гермиона не могла не удивляться любым проявлениям эмоций, помимо ненависти.

Она почти забыла, что Беллатрикс все еще была человеком.

Едва ли.

— Ее звали Джиневрой, прежде чем мой отец убедил ее изменить имя. Он утверждал, что Друэлла звучало гораздо мощнее, но, по правде говоря, это имя просто чаще узнавали в чистокровных кругах, нежели Джиневра, — сообщила ей Беллатрикс. — Это было сделано конфиденциально и тайно. Только самые близкие знали.

Гермиона была так удивлена полученным ответом вместо ругани, что сама попыталась продолжить.

— Вот почему это пароль? Потому что сначала вы делили имя с матерью, а после нет? — с любопытством спросила Гермиона, втянувшись в нестабильную беседу, несмотря на опасения.

Она вступала в совершенно неизведанную территорию, ведь женщина всегда держала все при себе, и теперь, когда завеса приоткрывалась, уходить от темы было слишком досадно.

— Это пароль, потому что Темный Лорд сказал мне сделать его именем человека, которого я ненавидела больше всего, — резко прорычала Беллатрикс, мгновенно теряя самообладание.

Гермиона услышала тот опасный тон, к которому привыкла больше всего. Очевидно, она явно ступила в чувствительные воды, по крайне мере сжатые кулаки Беллатрикс и яростный взгляд говорили об этом.

Да, она уже меньше боялась, но все же, Волан-де-Морт всегда был для ведьмы спусковым механизмом, что заставлял делать ее неприятные вещи. Шрамы на руке слегка покалывали, а в голове всплыли события Малфой Мэнора.

Некоторое время они молчали, Гермиона ждала, пока Беллатрикс остынет.

— Вы ненавидели мать сильнее кого-либо? — в конце концов спросила Гермиона, обеспокоенная этим, но также пытаясь не подтолкнуть Беллатрикс к краю.

В глазах ведьмы вспыхнула боль, а потом сразу исчезла. Гермиона почти согласилась, что ей это показалось.

— Нет, — коротко, но яростно выплюнула Беллатрикс.

Ну, это уже совсем было как-то нелогично.

Ничего не было ясно, и Гермиона мудро выбрала не продолжать эту скользкую тему, хотя ее и съедало изнутри любопытство, почему мать вызывала такую чувствительность у ведьмы.

Она никогда не видела, чтобы Беллатрикс выглядела обиженной, только в Омуте. Она задавалась вопросом, почему ей это совсем не нравилось. Она все еще не верила, что зашла в разговоре так далеко и без физических последствий.

Или же Беллатрикс старалась вести себя так, чтобы Гермиона расслабилась в самый неподходящий момент.

— Почему это место называется Черным замком? — переключилась Гермиона.

Ее врожденное любопытство полностью подавило ее горькое настроение и чувство самосохранения. Она начинала понимать, что быть безрассудной порой гораздо легче, чем все время переживать и трястись в ожидании.

Нога Беллатрикс нервно покачивалась.

— Джин — это имя, маркирующее придурков в мире магглов, да? — огрызнулась Беллатрикс, ее характер был всегда при ней.

— Мне просто интересно, этому месту далеко до замка… — Гермиона замолчала, когда Беллатрикс переместилась.

Ведьма снова скрестила ноги и начала покачивать уже другой, снова излучая ту колючую энергию, которой так опасалась гриффиндорка.

Хотя, это так приковывало взгляд к бедрам…

Брось!

Она ощутила холод внутри, когда палочка Беллатрикс с легкостью выскользнула из просторных рукавов черной мантии, и ведьма начала вращать ее между длинными тонкими пальцами. Гермиона не знала, было ли это предупреждением, или же просто привычкой, но она определенно насторожилась.

Однако Беллатрикс действительно ответила на вопрос, продолжая удивлять Гермиону.

Не обходясь без едкости и иронии.

— Я никогда не встречала такой любопытной маленькой грязнокровки, — с издевкой заметила женщина. — Это место называется так, потому что это была первая вещь, которая заставила Темного Лорда рассмеяться.

Гермиона едва слушала ведьму, стараясь уследить за маневрами изогнутой палочки.

В основном потому, что не хотела никаких повторений прошлого, а еще она заметила, что пальцы Беллатрикс были такими же ловкими, как и несколько лет назад. Это впечатляло.

У Гермионы все еще оставались скрытые мечты, связанные с этими пальцами, но она мысленно пнула себя, чтобы сосредоточиться, потому что Беллатрикс все еще продолжала.

Должно быть, Пожирательнице действительно было невыносимо скучно, раз она пожелала сидеть здесь и отвечать Гермионе, будучи абсолютно равнодушной к ней как к человеку.

— Когда он привел меня сюда, он сказал, что я должна создать и озвучить пароль. Увидев дом, я сказала моему Лорду, что здесь лучше, чем в замке. Он решил, что это довольно смешно, поэтому Черный замок.

Гермиона благодарно слушала информацию, поскольку действительно интересовалась происхождением названия с самого первого дня на острове.

— Довольна, грязнокровка? Разве никто тебе не говорил, что любопытство сгубит напыщенного гриффиндорского котенка? — Беллатрикс вытянулась, вертя без усилий палочку меж пальцев, словно насмехаясь над Гермионой и одновременно скрывая любое проявление негативных чувств по отношению к девушке.

Грязнокровка.

Гермиона почувствовала, как шрамы на ее руке снова резануло. В сознании всплыла копия тлеющего «Ежедневного пророка», и она была вынуждена подавить внезапную ярость.

Да, ладно, не все эти оскорбления легко воспринимаются.