— Беллатрикс!

Они обе вернулись к реальности от резкого вскрика Гермионы.

Гриффиндорка обнаружила, что Беллатрикс выставила руки по обе стороны от ее лица, она ощущала предательскую пульсацию между бедер, требующую быть ближе, отчаянно ближе.

И не было никакого способа, чтобы прекратить это.

— Черт, — грубо выругалась Беллатрикс при ее виде, черные глаза излучали дикое желание.

Выражение чистого голода поразило Гермиону, как горячий нож масло. Унижение уступало чему-то другому, потому что, о Боже, Беллатрикс выглядела так прекрасно.

— Черт возьми, Грейнджер, — снова выругалась Беллатрикс, ее глаза сверкали.

Они смотрели друг на друга в течение долгой минуты.

Беллатрикс, казалось, до сих пор была в шоке. Воздух между ними был до того напряжен, что им не хватало целой минуты, чтобы восстановить дыхание.

Гермиона была на иголках, ожидая, ее тело переполняла нужда, и она просто ждала. Никто никогда не смотрел на нее так, как Беллатрикс, обнажая всю ее душу.

Она не знала, что делать, как реагировать, ее мозг был окутан туманом.

А потом Беллатрикс наклонилась вниз и укусила ее.

Ее зубы сомкнулись в том же месте, как и во сне Гермионы, и, Мерлин, она не заметила, как визг боли превратился в стон наслаждения, когда Беллатрикс начала посасывать кожу на ее плече.

Бедра ведьмы начали двигаться с характерным звуком, и гриффиндорка была в шоке, когда осознала, что двигается ей навстречу.

О Боже, о Боже, о Боже!

Этого не может быть, это не могло случиться, все это было настолько сюрреалистично, что Гермиона не могла даже поверить в происходящее. Она свершено сошла с ума.

— Я знала, что тебе понравилось, — выдыхала ей в шею Беллатрикс пропитанным возбуждением голосом.

Она поднесла ладонь к открытой стороне лица Гермионы и начала водить ею по губам и подбородку девушки, закрепляя движения короткими поцелуями.

— Я просто не знала, насколько сильно…

Гермиона вздрогнула, что, черт возьми, она делает?

Она просто… Просто ощущать Беллатрикс сверху было так приятно.

Беллатрикс чертова Лестрейндж лежит на мне!

— Кто бы мог подумать, что мне тоже понравится? — губы Беллатрикс скользили вдоль скулы Гермионы.

Их носы сталкивались, а губы парили так близко, но Беллатрикс колебалась; так близко, так близко ее сладкое, пьяное дыхание.

Гермиона почувствовала желание поцеловать Пожирательницу, сделать насилие над собой, чтобы преодолеть этот последний шаг, подтолкнуть их через край в неизведанное; она желала удовлетворить пульсацию между ног, но больше всего она тонула в бесспорно взаимном желании Беллатрикс.

Но она этого не сделала.

Девушка заметила ярко-красный мазок крови у рта Беллатрикс, и это поразило ее настолько, что она вернулась к реальности.

— Стоп! — ахнула Гермиона, и сразу почувствовала внутренний протестующий крик ее тела.

Беллатрикс остановилась.

Гермиона нервно смотрела на нее.

На один момент она замерла, чтобы проверить, на самом ли деле Беллатрикс выполнила ее просьбу.

Беллатрикс совершила много ужасных вещей, но эта не станет одной из них.

Тем не менее, она поджала губы в явном раздражении и отшатнулась.

— Неужели мы будем играть в эту игру? — издевалась ведьма, бушующая в ней страсть резко сменилась раздражением. — Я знаю, что ты хочешь этого, так зачем противиться? Ты должна хватать шанс. Я опустилась так низко, что даже готова переспать с тобой, грязнокровкой, а ты хочешь остановиться?

Возбуждение Гермионы было вмиг придушено, когда ведьма назвала ее грязнокровкой с таким отвращением, напоминая ей, кто именно был сверху, и что именно происходит.

Гермиона снова была в ярости. Беллатрикс вторглась в ее разум и имела наглость, чтобы говорить подобным образом, словно Гермиона должна была быть благодарной тому, что женщина желала ее, когда ведьма явно сильнее желала всего этого, нежели она?

Этого не будет, сердито подумала Гермиона, тяжело дыша. Не так.

Ни за что!

Но то, что она подумала, и что сказала, были две совершенно разные вещи.

— Ты хочешь этого? — потребовала Гермиона и оперлась об ноющие запястья, заставляя Беллатрикс отклониться назад в удивлении, но гриффиндорка оказалась прямо возле ее лица, проигнорировав замешательство и гнев, растущий в черных глазах.

Они обе тяжело дышали, и Гермиона делала все возможное, чтобы не отвлекаться на вес Беллатрикс на ее коленях.

— Тогда ты можешь прийти и взять меня трезвой, когда у тебя не будет ничего, чем можно оправдать то, что ты хочешь такую грязнокровку, как я.

Лицо Беллатрикс исказилось в бешеной гримасе, потому что у нее не было никакого ответа, чтобы опровергнуть это утверждение. Гермионе на мгновение показалось, что Пожирательница ударит ее, или возьмет палочку в руку и проклянет, но Беллатрикс, казалось, впервые в жизни была в таком недоумении.

Гермиона почувствовала мощную волну удовлетворения и почти повторила фирменную ухмылку женщины, повторяя ее же слова.

— То есть, если ты на самом деле не жалкий пугливый котенок.

Глаза Беллатрикс блеснули, и она оттолкнула Гермиону так, что та упала обратно на локти. Гриффиндорка почувствовала жгучее неповиновение внутри и наблюдала, как Пожирательница вскочила на ноги, угрожающе сжимая палочку Гермионы в своей руке.

Но девушка не боялась.

Потому что, несмотря на откровенную ярость Беллатрикс, она по-прежнему не хотела ничего больше, чем целовать эту ухмылку на лице Гермионы.

— Ты пожалеешь, что не воспользовалась шансом, грязнокровка, — сплюнула ведьма.

Она казалась очень взволнованной, словно забыла, что могла проклясть Гермиону, если бы только пожелала.

— Потому что подобное никогда не повторится. Как будто мне когда-нибудь захочется грязнокровку без пинты огневиски в моем теле.

Гермиона просто смотрела на нее с пола, ее выражение лица не изменилось, а Беллатрикс же просто нахмурилась и резко повернулась, чтобы схватить свою палочку вместе с бутылкой огневиски.

Когда ведьма проходила мимо, то «случайно» пнула Гермиону в голень так, что та зашипела от боли и сердито посмотрела на Пожирательницу, направившуюся к лестнице.

— Удачи тебе с твоей фантазией, малышка, — хлестко выдала Беллатрикс через плечо. Эффектность ведьмы никуда не исчезла, несмотря на ее неустойчивое состояние.

В целом, Гермионе действительно повезло.

Только после того, как Беллатрикс полностью скрылась наверху, гриффиндорка рухнула на пол с глухим стуком.

Что. Только что. Произошло?

Она поднесла руки к лицу, почувствовав жаркое желание между ног.

Боги, она до сих пор так возбуждена из-за кого? Из-за чертовой Беллатрикс Лестрейндж. Она была ужасной, жестокой, злой, больной убийцей…

И ничто из этого не остановило Гермиону от желания, которое ей ни разу не доводилось испытывать. Она чувствовала себя больной, мысленно ругая себя за реакцию тела.

Почему я так веду себя? Что это значит? Разве я сошла с ума?

Что бы подумали Гарри и Рон, если бы узнали об этом? Мысль об этом приводила ее в ужас, поэтому она попыталась переключиться. (Она по-прежнему представляла их потрясенные, ужаснувшиеся лица, и ее чуть не вырвало.)

Что, черт возьми, не так со мной?

Она не могла хотеть Беллатрикс. Она просто не могла, не говоря уже о действиях. Она застонала из-за этой женщины, даже не протестовав, когда ощутила пульсирующий укус на плече. Размышления о том порочном рте заставили Гермиону сомкнуть бедра вместе, когда влага стала застилать ее взор. Она плакала.

Черт побери, черт побери, черт побери! Что она делает со мной?

Гермиона знала, что кто-то должен прийти и спасти ее, спасти в ближайшее время, потому что Беллатрикс разрушала ее изнутри, и она не знала, сколько еще могла протянуть.

Теперь выживание будет ей даваться куда сложнее, ведь с этого момента она ненавидит себя так же сильно, как и Беллатрикс.

Она провела много времени на полу, прежде чем осознала поразительную для себя вещь.