Литмир - Электронная Библиотека

Однако это вызвало у Беллатрикс еще один приступ презрительного смеха. Ей потребовалось около тридцати секунд, чтобы прийти в себя, ее лицо раскраснелось больше прежнего.

Грудь Гермионы вздымалась от гнева, она знала, что ее выкрик выглядел глупым, но это была правда, черт побери!

— Именно так и рассуждают дети, — пренебрежительно сплюнула Беллатрикс, ее глаза сузились. — Ты хочешь, чтобы все было так, черное и белое, что можешь определить две стороны: черную и белую, когда истина заключается в том, что все мы делали ужасные вещи, а иногда вы делали и похуже.

— Все, что мы делали, — это защищались! — яростно ответила Гермиона, сжав кулаки.

Ты должна оставаться спокойной. Ты не должна позволить ей добраться до тебя. Это то, чего она добивается. Это то, что она делает.

Ни одна из этих мыслей не помогла.

— То, как мы выживаем, определяет нас, — тихо сказала Беллатрикс, черные глаза мерцали в свете костра.

Бесшумность ее заявления поймала Гермиону врасплох. Она поняла, что ее руки дрожат, и ненависть бурлит внутри снова.

Они просто смотрели друг на друга, пока Гермиона не сорвалась.

— Ты убила Сириуса! — вырвалось у нее.

Кровь громко пульсировала в голове; она заходила на явно опасную территорию.

— Ты убила Добби, и ты запытала родителей Невилла Лонгботтома до безумия. Ты безжалостно мучила меня и пыталась убить просто из-за того, что бежит по моим венам… Азкабан дал тебе то, чего ты заслуживаешь, — она не заметила, как перешла с уважительного тона на презрительный.

Гермиона излучала ярость. Она была уверена, что Беллатрикс сорвется и запытает ее до смерти в этот раз. Ее голос не треснул, ей было не все равно, и она не могла промолчать.

— Я сделала это и многое другое, — улыбнулась Беллатрикс по-настоящему страшной улыбкой. — И наслаждалась почти всем этим. И я заслужила то, что получила, не так ли? Каждый шрам, кошмар и память об Азкабане, я живу со всем этим. Так же было и у твоего драгоценного Сириуса. Ваша сторона повернулась спиной к нему из-за какой-то вспышки какого-то заклинания, его собственные лучшие друзья отвернулись от него, даже не дав ему возможности защитить себя. Его камера была прямо по коридору от моей. Иногда мы начинали кричать одновременно. Это была ближайшая семейная связь, которую мы когда-либо имели. А он заслужил то, что получил, грязнокровка?

У Гермионы внезапно сдавило горло, она замерла.

— Убить его было милосердием по сравнению с двенадцатью годами в Азкабане, двенадцать лет под надзором дементоров из-за людей, за которых бы он умер. Тех самых людей, с кем ты сражалась бок о бок, — произнесла холодно Беллатрикс, Гермиона сидела в молчании.

Лицо ведьмы было искажено в удовлетворении от неспособности гриффиндорки опровергнуть ее слова.

— Видишь теперь, грязнокровка? Поняла ли, что никто не невинен, что мы все проливали кровь? Здесь нет правых, или неправых. Победители пишут книги по истории, никогда не забывай об этом.

Выразив свою точку зрения, Беллатрикс откинулась на спинку дивана, она больше не пила, но нервно помахивала ногой вверх-вниз. Ее глаза были преисполнены эмоциями, которые были недоступны для Гермионы.

Она ошибается, подумала Гермиона, сжав зубы, вдыхая медленно, чтобы успокоиться. Она хочет свести все к тому, что их действия были правильными, но она не может. Она может убедить себя в этом, но ей никогда не удастся переубедить меня.

— Вы не правы, — тихо ответила Гермиона.

Она снова обрела голос. Теперь она думала о Гарри, Роне, всех Уизли, о сверстниках, которые пали в битве за Хогвартс, думала о Добби, Сириусе и родителях.

Беллатрикс сузила на нее глаза с угрюмым видом, но Гермиона продолжила. Она смотрела тяжелым взглядом на Пожирательницу. Ее руки слегка тряслись, но голос звучал ясно и твердо.

— Мы не похожи на вас. Не я, и определенно не Гарри. С нашей стороны не все поступки были невинны, но это была война, которую начали вы. Вы можете утверждать что угодно, но хорошие парни выиграли эту войну. Мы победили. Мы выиграли у вас.

Лицо Беллатрикс исказила ярость. Рука с опустевшей бутылкой огневиски сжалась крепче; все тело ведьмы напряглось.

Гермиону это не волновало.

Никогда не волновало, когда Беллатрикс забиралась так глубоко.

— Твои драгоценные дружки не такие, как я, да? Тогда скажи мне, малышка, где, черт возьми, они теперь? — издевалась Беллатрикс.

Она поставила бутылку огневиски с громким стуком на столик рядом с креслом, а потом засмеялась неприятным, режущим смехом.

— Они, возможно, и выиграли войну, но ты — нет. Ты сидишь здесь, так же бессильна, как и раньше!

Гермиона ощутила, как ее живот скрутило от горячего, кипящего гнева. Она с усилием стиснула зубы. Беллатрикс снова и снова наносила удар по ее нервам, по тем вещам, которые вызывали неуверенность и сомнения в ее сердце.

— Они придут за мной, — быстро ответила Гермиона напряженным голосом. — Они никогда не оставляли меня. Они еще не спасли меня только потому, что вы мешаете им сделать это!

— Правда? Потому что прошел целый месяц переговоров с ними, целый месяц они оставляли тебя в моих коварных когтях, за это время я могла сделать с тобой немыслимые вещи. Они знают кто я и на что способна, а вот ты даже близко представления об этом не имеешь, — выговорила Беллатрикс с противной насмешкой, когда сердце Гермионы взволнованно забилось от услышанного.

— Вы связывались с ними? С Гарри и другими? С Министерством? — спрашивала гриффиндорка, затаив дыхание, разрываясь от желания наорать на ведьму, чтобы получить конкретные ответы.

— С самого первого проклятого дня, — издевалась Беллатрикс. — Точнее не я, а Нарцисса. Мы отправили кучу условий твоего освобождения, большинство из них были более мягкими, чем должны были быть. Это было единственное, что я могла сделать для того, чтобы держать твоих драгоценных дружков подальше от моей сестры и ее сына, чтобы не дать посадить их в Азкабан. Но они не согласились на условия, даже когда твоя жизнь висела на волоске.

— Ты лжешь, — яростно ответила Гермиона с оттенком сомнения.

У Гарри и Рона не было никаких доказательств того, что она в безопасности.

Могли ли они…?

Но Беллатрикс была права. Прошел целый месяц ее плена с самым известным Пожирателем смерти, они понятия не имели, что могла сделать Беллатрикс с ней, что уже сделала.

И все же она до сих пор была здесь.

Ведьма снова смеялась над ней этим больным смехом.

Гермиона почувствовала что-то темное внутри, что-то опасное, неразумное. Она привыкла к Беллатрикс, унижающей ее, но не ее друзей.

— О, что это там всегда твердило Министерство? Ах, да, я не должна лгать. Это те самые люди, которые наотрез отказались торговаться моей свободой в обмен на тебя.

У Гермионы перехватило дыхание, все похолодело внутри.

— Это не так, — медленно произнесла она. — М-может быть, Министерство и действует таким образом, но Гарри никогда не позволит им так поступить. Только не он.

Здесь Беллатрикс закатила глаза так сильно, что было удивительно, что они не выкатились у нее из глазниц.

— Это не правда! — передразнила ее ведьма с высокой тональностью голоса, заставив Гермиону поморщиться.

— Пожалуйста. Этот Мальчик-Который-Выжил самое большое препятствие на моем пути. Я убила его излюбленного крестного отца, помнишь? — она снова начала дергать ногой, ее глаза светились мстительностью, она наслаждалась причинением боли.

Гермиона почувствовала, словно в ее живот врезался бладжер. Она сжимала кулаки, зажимая в руках бледно-зеленое одеяло рядом с ней.

Гарри не стал бы… Он никогда бы…

— Ты лжешь, — повторила она в третий раз, ее голос дрожал.

Ты должна оставаться спокойной, должна оставаться спок…

— Прекращай, деточка. Правда состоит в том, что так называемые хорошие люди, которых ты так упорно защищала, ненавидят меня больше, чем любят тебя.

Гермиона сорвалась.

— Закрой рот, отвратительная старая корова! — взорвалась она и вскочила на ноги, каждая мышца в ее теле была напряжена до боли.

29
{"b":"639519","o":1}