— Нет, — неуверенно ответила Гермиона, ей не нравился ход беседы, — но…

— Но туда он и попал. Он написал слишком много статей, критикующих старого доброго Барти Крауча, а затем оказался в клетке рядом со мной. Он кричал как резаный в первую ночь, зовя свою мамочку. Честно говоря, его даже было немного жаль, он ничего не понимал. Его хватило на месяц. На него не надели ни ошейника, ни цепей, но дементоры высосали из него буквально все за одну неделю, — продолжала Беллатрикс с пылким взором в ее глазах. — Они похоронили его рядом с женщиной, которая умерла за день до этого, потому что земля была еще мягкая. Знаешь, кем она была?

Гермиона не ответила, ощущая боль в желудке. Беллатрикс продолжила с презрительной усмешкой.

— Она была представителем Министерства по внешним связям и общалась с человеком, с которым в школьные годы имела отношения, ты знаешь его как Игоря Каркарова. Она была осуждена за сокрытие важной информации, потому что никогда не рассказывала о той связи. Несмотря на то, что это был короткий эпизод в ее жизни и не имел никакого влияния на ее деятельность, она умерла в Азкабане после двух недель, потому что дементоры, благодаря которым вы так сладко спали в ваших постельках, довели ее до того, что она была не в силах даже есть.

— Вы лжете, — сказала Гермиона, теперь она чувствовала себя очень плохо.

Она быстро продолжила, потому что теперь и сама не верила своему обвинению.

— А даже если не лжете, это никак вас не оправдывает. Может быть, некоторые люди были ошибочно заключены в тюрьму, и это нехорошо, и это никогда не должно было случиться, но люди подобные вам заслужили все. Вы пытаетесь заставить меня чувствовать себя виноватой, или что?

Беллатрикс снова разразилась хохотом. Она откинулась на спинку кресла и положила одну руку сверху на ногу, чуть задирая подол юбки и подчеркивая белизну кожи.

Гермиона почувствовала, как щекам прилило подозрительное тепло. Ее охватило смущение.

О, ради Бога.

Она продолжала держать зрительный контакт с Пожирательницей, несмотря на отвлекающие маневры. Гермиона чувствовала себя очень неуютно.

Как кого-нибудь может привлечь такой монстр, как Беллатрикс, даже со всей ее красотой?

Не привлекает. Меня не тянет к этой отвратительной ведьме!

— Ты думаешь, мне нужна твоя жалость, грязнокровка? Как забавно, — хихикала Беллатрикс, прежде чем ее зрачки посветлели, и ее веселость в раз перешла в омерзение. — Нет, мне просто надоело вечное выражение святости на твоем лице. У тебя куча времени, чтобы думать о своих оправданиях. Ты действительно настолько слепа, считая, что хорошие парни не способны сделать что-нибудь плохое? Не так создается история, малышка.

Беллатрикс снова запрокинула бутылку и сделала самый длинный глоток, когда Гермиона вспыхнула в ответ на нападение.

— Никто никогда не говорил, что мы непогрешимы, но мы были хорошими, — выдала гриффиндорка, в очередной раз неспособная удержать язык за зубами, несмотря на то, насколько опасной могла быть Беллатрикс. — Вы думаете, я не знаю обо всех тех ужасных вещах, что сделало Министерство? Студенты Хогвартса, Орден, все мы испытали их коррумпированность в первую очередь.

— А кто избирал их на все те должности? — нахмурилась Беллатрикс. — Народ, дорогая моя грязнокровка. Барти Крауч попал в свой кабинет из-за своих методов, а не за заслуги. Люди не хотят справедливости, они хотят мести.

— Но если говорить честно, — Гермиона ответила резко, начиная ощущать раздраженность, — после всего, что вы сделали…

— Ты не поняла, глупая девчонка, — прорычала Беллатрикс и передвинулась снова, сложа вместе руки, ее глаза переполнял отблеск сильных эмоций, и это поймало Гермиону врасплох.

— Это не о том, кто прав, а кто — нет, а о том, что люди делают страшные вещи, считая, что они правы.

Гермиона точно не знала, что это все значило, но Беллатрикс продолжала. Ее щеки раскраснелись от виски, и девушка занервничала еще больше. Она должна была найти способ разрядить ситуацию в ближайшее время ради себя самой.

Следующие слова Беллатрикс сделали это невозможным.

— Мой племянник рассказывал мне о тебе, — произнесла Беллатрикс с насмешкой, поджав губы. — Рассказывал, насколько ты самоотверженна. Рассказывал об одной вещице, которую ты создала и заставила участвовать в этом Лонгботтома. Даже он думал, что это было глупо. Как называлась та ваша маленькая группа? Гавно? Гавня?

Желудок Гермионы сжался от смущения.

— Г.А.В.Н.Э, — прервала ее Гермиона, кровь прилила к лицу.

Она почувствовала предательство со стороны Невилла, но потом смягчилась, осознав, что перед ней сидела та женщина, которая забрала его родителей. Он, наверное, чувствовал бы себя ужасно, если бы знал, что Беллатрикс будет дразнить ее информацией, полученной от него.

— Точно, — захихикала Беллатрикс, — что за глупое имя. Как оно расшифровуется?

— Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов, — горячо ответила Гермиона, ее чувства обострились. — Ну и что из этого?

Беллатрикс смеялась так сильно, что еле выговаривала слова.

— Ас-ассоциация, боже мой, так это правда? Я думала, что Драко выдумывал эти истории о тебе и твоих дружках! — захихикала ведьма.

— Именно такой реакции я и ожидала от кого-нибудь вроде вас! — повысила голос гриффиндорка, выдавая накопившееся за многие годы разочарование по поводу этой больной темы, которая вскрылась хихикающей Беллатрикс довольно быстро.

Разряжаешь ситуацию, язвительно шептал рациональный голосок в задней части головы Гермионы.

— Это то, о чем я говорила, — мрачно прошипела Беллатрикс. — Ты думаешь, что отлично разбираешься в этом вопросе, хотя здравый смысл твердит совершенно обратное.

— Дом Эльфов угнетали в течение долгих веков, — сердито начала Гермиона, но Беллатрикс тут же оборвала ее.

— Сколько раз ты репетировала эту речь, прежде чем в это поверить? — потребовала Беллатрикс, игнорируя негодование Гермионы. — Как тяжело тебе было придушить чувство вины, зная, что ты вынуждала других перенимать собственные идеалы, как, например, пыталась освободить невинных эльфов, которые были вполне счастливы на своем месте?

— Они не знали ничего лучше!

— Знали! — снова прервала ее ведьма со страстным выражением на лице. — Они все знали о свободе и в течение многих столетий выбирали не ее! Они счастливы со своими устоями, культурой, и все же ты думаешь, что это неправильно, и делала худшее, что только можно было сделать эльфам, — давала им одежду без их ведома! Ты скорее бы погубила их жизнь, чем позволила им жить так, как они бы того хотели.

У Гермионы не было никакого ответа на это. Она чувствовала, как вина пронзает ее внутренности, и пыталась это игнорировать.

— Это было не так, как вы об этом говорите, — сказала она раздраженно, когда Беллатрикс сделала паузу, чтобы глотнуть виски, совершенно довольная тем, что обошла Гермиону в их споре.

— Это никогда так и не бывает. Не тогда, когда ты считаешь, что делаешь правильные вещи, малышка, — еще раз закатила глаза Беллатрикс и одарила гриффиндорку презрительным взглядом.

— Значит, вы утверждаете, что, мучая и убивая людей, вы были правы, потому что каким-то образом вбили себе в голову, что они заслужили это? — лопнула Гермиона, осознав, к чему клонит ведьма, ей не нравилось развитие их беседы.

В основном потому, что она услышала множество логичных и правдивых вещей, которые ей не нравились.

— Это не оправдание, идиотка. Мы боролись за дело, мы верили и делали страшные вещи с теми, кто выступал против нас, кто копировал наши методы, мы не боялись получить проклятье в перекрестном огне. Каждый верил в жертву, ведь она могла послужить нашему делу, — произнесла Беллатрикс с полным презрением на лице.

— Вы начали это! — возмущенно крикнула Гермиона, взбешенная рассуждениями Беллатрикс.

Ее даже не волновало, что она только что осмелилась кричать на Пожирателя смерти, настолько она была взвинчена.